Андрей Быстров - Сфинкс Страница 70

- Нет, с их создателями.

- Они умерли. Точнее, умер вдохновитель и глава проекта, а их центр был уничтожен вместе со всей информацией.

- Я так и думал. Полагаю, я поступил мудро.

- Я тоже так полагаю, - Борис выпил вино и поставил бокал на стол. Генрих Рудольфович, и еще...

- Да?

- Верните рукопись моего романа. Я хочу закончить его.

- Так это все-таки не камуфляж?

- Я писал книгу. Почему бы и нет? Не считаете же вы, что я только и способен стрелять и убивать?

- Да нет... - Бек как будто смутился. - А роман увлекательный... Любопытно было бы дочитать.

- Я пришлю вам экземпляр с автографом, - пообещал Борис.

- Если будут трудности с изданием, обращайтесь ко мне.

- Ну, уж нет... Крепкая литература в протекции не нуждается.

- Гм... Как посмотреть, - Бек отпер сейф и достал рукопись с нижней полки. - Вы взяли этот сюжет из ваших реальных приключений?

- Что? - Борис на миг остолбенел, потом рассмеялся. - Нет, Генрих Рудольфович. Литература - это литература, а жизнь - это жизнь. Они не должны иметь никаких точек соприкосновения.

- Никаких?

- Ну, скажем, почти.

Вид денег в сейфе направил мысли Бориса в иное русло.

- Генрих Рудольфович, коль скоро вы открыли сейф, выдайте мне двадцать пять тысяч долларов.

- Зачем? - удивился Бек. - У вас что, денежные затруднения?

- Нет, - ответил Борис. - Но тут есть тонкость. Это должны быть именно ваши деньги.

- Почему мои?

- Потому что ваш Котов разгромил квартиру моего друга, а делать ремонт ему не на что. Конечно, я мог бы заплатить, но не находите ли вы, что это ваша проблема?

- А... Ну что же, раз так, берите.

В сумку Бориса поверх рукописи посыпались запечатанные пачки долларов.

- Распорядиться, чтобы вас отвезли? - спросил Бек.

- Да, пожалуйста.

Бек взялся за телефонную трубку.

- До свидания, - сказал он Борису, когда тот шел к двери.

Вряд ли мы когда-нибудь увидимся, подумал Борис.

Он ошибся. Они увиделись приблизительно через три часа, и причиной их новой встречи стали обстоятельства не менее загадочные и драматические, чем все происходившее до сих пор.

21

Из окна кабинета Бек смотрел, как отъезжает от виллы серебристый "Мерседес", увозящий Градова. Прихватив бутылку хорошего виски, Генрих Рудольфович покинул кабинет, по дороге успокоительно кивнул шефу охраны и спустился в гостиную. Там он задернул шторы, чтобы укрыться от палящего солнца, и откупорил бутылку. На вращающейся стойке с видеокассетами он выбрал фильм, включил магнитофон.

Это был "Охотник на оленей" Майкла Чимино, любимая лента Бека. Тяжелый и мрачный фильм импонировал Беку потому, что повествовал о двух вещах - о стойкости человеческого духа и о том, что не бывает духа несгибаемого. Война раздавит кого угодно, а понятие "война" Бек трактовал широко.

Если бы кто-то подсмотрел сцену, разыгравшуюся в кабинете Бека, мог бы подумать, что Генрих Рудольфович выдохся, поскольку сдался так быстро. Но это была лишь форма. Содержание, как всегда, лежало глубже. В различных обстоятельствах вынужденная реакция может выглядеть и малодушием, и мужеством. Очень трудно оценивать поступки людей правильно.

Ступени лестницы вели Бека к поражению. От эйфории первых дней, внезапно блеснувшей мечты - через перманентные неудачи реальных шагов - к осознанию недостижимости цели. Когда пришел Градов, Генрих Рудольфович уже подвел для себя итог, и его занимала в большей степени тактика оппонента, нежели борьба всерьез.

На экране играли в русскую рулетку, крутили барабан заряженного одним патроном револьвера, щелкали у виска. Играли пленные американцы, кровожадные вьетнамцы выли от восторга. Герой должен был погибнуть, потому что это - записанный на пленку фильм, и сколько его ни запускай, все равно увидишь одно и то же. Логика событий неумолима, как логика движущейся магнитной ленты. Запись на пленке можно стереть и записать что-то новое, но это будет уже другой фильм, с самого начала другой.

Генрих Рудольфович налил рюмку виски, выпил, потом без перерыва ещё одну.

- Пустяки, - произнес он вслух. - Подумаешь... Визгу много, а шерсти мало.

Он засмеялся и подмигнул собственному отражению в большом зеркале.

- Кое-что я потерял... Но кое-что и осталось, верно?

22

Бориса доставили к дому Мезенцева. Не чуя ног, он взлетел по лестнице, поднял руку к звонку и вдруг замер.

Дверь была приоткрыта, совсем чуть-чуть. Почему? Если кто-то из них вышел из квартиры... Или они оба... Зачем оставлять открытой дверь?!

Он толкнул дверную ручку, шагнул в прихожую.

- Оля? Андрей?

Молчание.

Оказавшись в гостиной, Борис сразу увидел человека, лежащего у стены в луже крови, лицом вниз. Градов вопреки очевидному не желал узнавать в нем Андрея, хотя одет он был как Андрей, и сложен так же... Наклонившись, Борис с усилием перевернул лежащего.

Волосы Мезенцева слиплись от крови, кровь заливала лоб, щеки, закрытые глаза. Борис метнулся в кабинет, в кухню. Оли нигде не было. Тогда Борис вернулся к Андрею, попытался нащупать пульс. Несколько кошмарных мгновений ему казалось, что он держит руку трупа. Но тоненькая нить все же билась...

Градов кинулся в ванную, смочил полотенце в холодной воде, оттер кровь с лица друга. Мезенцев едва слышно застонал, разлепил веки.

- Борис...

- Это я, Андрей! Держись, я вызову "Скорую"...

Борис сорвал трубку с разбитого аппарата, кое-как починенного Мезенцевым. Он долго объяснял, что произошел несчастный случай, что у его друга травма головы... Господи, да что же они выспрашивают, когда надо спешить?!

Наконец ему пообещали выслать машину. Борис вновь склонился над Мезенцевым.

- Андрей, ты можешь говорить? Что здесь было, Андрей? Где Оля?

Мезенцев снова издал тихий стон.

- Какой-то мужик... Я не отпирал, он сам вошел... Я его не знаю... Кажется, ударил меня... Ничего не помню...

- Сейчас приедет "Скорая", я вызвал... Держись....

Борису было ясно, что из квартиры необходимо уйти до приезда врачей. В подобных случаях они обязаны ставить в известность милицию, а Борису встречаться с ней не с руки. Но он не хотел покидать раненого друга, несмотря на то, что ничем не мог помочь. Он выбрал промежуточное решение: широко распахнул дверь на лестницу, прислушиваясь к шагам. Периодически он смачивал лоб вновь лишившегося сознания Андрея холодным влажным полотенцем.

Снаружи, снизу донеслись голоса.

- Вроде этот подъезд...

- Смотри по номерам. Да, наверх надо...

Борис выбежал в прихожую, схватил сумку и поднялся на один лестничный пролет. Сверху он видел фигуры в белых халатах. Так, для Андрея он сделал все, что было в его силах... А Оля?

Мимо квартиры Мезенцева Градов спустился на улицу. Обогнув машину "Скорой помощи", он зашагал прочь. Куда, зачем? Нет никакой возможности найти Олю. С чего хотя бы начинать? Обращаться к властям абсолютно бессмысленно, не говоря о том, что самого Бориса запрут под замок как личность крайне подозрительную, а расскажи он и малую часть своей подлинной истории, вообще отправят в сумасшедший дом. И ни одного человека, способного не то чтобы помочь, а просто поверить...

Ни одного, разве? Такой человек есть, и это Генрих Рудольфович Бек. Захочет ли он помогать Борису, узнав правду - другой вопрос. Может быть, рассвирепевший Бек пристрелит Градова. Но идти больше некуда и не к кому.

Борис помахал рукой проезжавшей машине. Сперва водитель наотрез отказался везти его в такую даль, но Борис назвал цену, мигом положившую конец переговорам. Градов мог поклясться, что водитель ломает голову над тем, кто его пассажир, готовый столько платить. Не улепетывает ли с места преступления?

К какому бы выводу ни пришел ошарашенный сказочной щедростью водитель, он благополучно высадил Градова у виллы Бека. Борис хотел было расплатиться по курсу рублями, обмененными в аэропорту, но водитель напомнил, что предложение было сделано в долларах. Тогда Борис запустил руку в сумку, вслепую распечатал одну из пачек, отдал деньги.

Генрих Рудольфович не стал скрывать удивления, когда охрана сообщила ему по телефону о визите Бориса, а вслед за тем и сам Градов появился в затемненной гостиной.

- Вы что-то забыли, Борис Михайлович?

Борис швырнул сумку в дальнее кресло, сел ближе к Беку.

- Нет, я ничего не забыл. Я в отчаянном положении, и помочь мне можете только вы.

- Вот как? Но позвольте, не далее...

Требовательным жестом Борис остановил его.

- Подождите. Я прошу выслушать меня, не прерывая. Никакой Полиции Будущего не существует. Никакой организации, никого. Есть я, один я.

- Да что вы говорите, - саркастически процедил Бек.

- Это правда. Выслушайте.

- Ну, ну... - Бек поудобнее устроился в кресле.

Борис начал рассказывать - во всех подробностях, не упуская мелких деталей. Ему было важно, чтобы Бек узнал все, что знает он, Борис, без пробелов и неточностей. Все, включая Таню, АЦНБ, Джека Слейда, полет в Англию и обратно... А особенно истинные причины неудач людей Бека.