Юлиан Семенов - Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник) Страница 73

– Русские кальсоны на резинке не одевают. У нас на пуговице.

– Ну тогда я спокоен за успех дела, если вы так четки в мелочах.

Операция действительно прошла успешно, выступил Геббельс: «Красноармейские варвары убивают немецких женщин и детей по заданиям своих комиссаров».

7

…Старуха Потанова, которая «просигналила» о картежниках, встретила Костенко настороженно.

– Она глуховата, – пояснил Жуков, – и потом, к ней всегда сержант в форме ходит, участковый, она штатским не верит. Громче с нею говорите и удостоверение достаньте, она это любит.

Красный кожаный мандат с гербом и золотыми буквами «МВД СССР» действительно оказал на старуху моментальное действие. Она пригласила гостей в комнату, сунула недоштопанные чулки под подушку, смахнула со стола крошки на пол, обмахнула ладонью стул, подвинула Костенко, Жукову предложила табуретку.

– Матушка, – прокричал Жуков дурным голосом, – начальник по твоему сигналу из Москвы приехал!

– Из Москвы прилетают, – поправила его старуха тихим, вкрадчивым голосом: в отличие от иных, тугих на ухо, она говорила чуть что не шепотом.

– Я по поводу картежников, – прокричал Костенко.

Потанова, внимательно глядевшая на его лицо, увидела, видимо, как напряглись жилы на шее полковника – он кричал редко, с детства страдал ангинами, – усмехнулась беззубой, кошельковой улыбкой:

– А вы чего кричите, будто я глухая? Вы нормально со мной говорите.

– Вот змея, – заметил Жуков, – скучно ей…

– Чего? – спросила старуха, и лицо ее сделалось на какое-то мгновение растерянным – она не смотрела на Жукова, поэтому не смогла прочесть по губам его вопрос. – И ничего подобного!

– Я сказал – «хорошая ты старуха», – сказал Жуков, – а ты: «ничего подобного»…

– Матушка, – снова прокричал Костенко, – мы к вам по поводу картежников…

– Кнута ноне нет, – вздохнула старуха, – вот и играют. Раньше б шею свернули, и правильно б порешили, а сейчас цацкаются…

– Раньше лучше было? – прокричал утверждающе Костенко.

– А как же! Куда как! Порядок был…

– А пенсию раньше какую вам платили?

Старуха заливисто рассмеялась:

– Так я тогда работала, когда раньше-то было! Пенсия, понятно, ноне лучше, плохо то, что страха нет.

– Вот по прежним-то хорошим временам мы сейчас тебя и повезем на допрос, – сказал Жуков, – будешь доказывать, что картежников видала, все подробности нам отдашь, а то за ложные показания привлечем…

– А ты меня чего пугаешь? – еще тише спросила старуха. – Я свои права знаю, зараз с тебя погоны-то сыму за такое отношение к трудящей! Ишь!

– Ладно, матушка, – остановил ее Костенко, – давайте-ка по делу. Вы что, подкрались к окошку?

– К какому еще окошку я подкралась?

– К тому, за которым бандюги в карты играли…

– А… Нет, не кралась я… Мимо проходила, ну и услыхала, как они собачились.

– А чего не поделили? – спросил Костенко. – Чего собачились?

– Козыри называли.

– Врет стерва, – тихо сказал Жуков, – козыри блатные шепотом называют, а она вовсе глухая.

– Какие они из себя?

– Морды, одно слово, – ответила старуха.

– Блондины? Брюнеты? Бритые? – уточнил Костенко.

– Всякие, – ответила бабка. – Я ж написала, чего больше-то с меня хотите? Или, может, запретите трудящему человеку властям писать?

– Пишите, матушка, пишите, – сказал Костенко. – Только в один прекрасный день, когда вы письмо на почту понесете, настоящий жулик к вам в комнату влезет и сберкнижку утащит.

– Чего?! Это как же?!

– А так же, – прокричал Жуков. – Мы ж проверяем твои сигналы, старая. Значит, милиционер будет вокруг того дома ходить, где ты бандюков видала, а твой безнадзорным окажется.

Потанова хотела было сказать что-то, но потом вздохнула:

– Путаете вы меня чего-то, путаете…

– Бабушка, – сказал Костенко, поднимаясь, – вас не путают, вам дают совет: вместо того чтобы писать, вы лучше приглашайте к себе участкового и ему все новости сообщайте устно.

– Как?

– Словами говори, – прокричал Жуков, – только писем не пиши, начальник тебе добро советует.

Ночью Костенко переселился в отель – уехал Кобзон, освободился люкс, однако поспать ему снова не удалось: только-только прилег, как постучал Жуков.

– Что, майор? – спросил Костенко, не открывая еще глаз. – Нашел супостата?

– Вы мне сначала завизируйте приказ, – ответил тот, – на премию эксперту.

– Сложил отпечатки в таблицу?

– Пока еще нет, но вроде бы получается.

– Когда получится – тогда б и будил.

– Мы Спиридона нашли, – торжествующе сказал Жуков. – Жив, сукин сын.

– Ну?! – Костенко потянулся сладко. – Значит, версия наша летит к чертям?

– Еще к каким!

– Загибалова освободили?

– Да. Пьет уж дома.

– Как же вы Дерябина-то выловили?

– Случай. Я телефонограммы во все отделы отправил, а там, в Сольгинке, дежурил охотник, сержант, так он с Дерябиным неделю как назад с песцами вернулся.

8

Вертолет прилетел в Сольгинку через два часа. В дороге Костенко «добрал» сон – пилоты натопили в кабине: «ташкент», благодать.

…Дерябин оказался высоким мужчиной, действительно «видным»; Костенко вспомнил слова жены Загибалова: у этой ударницы губа не дура.

– Ты чего ж матери письмо не отправил? – спросил Костенко. – Старуха все глаза выплакала, тебя ожидаючи.

– Не меня, – ответил Дерябин, – алименты.

– Матери денег пожалел? – спросил Жуков.

– Да не жалел я ей ничего. Когда меня «Загни и отчлень» выгнал, я деньги-то прогулял. С чем ехать к старухе? Ну, она, понятно, на алименты… Сестра, паскуда, натравила, они с ее мужиком завистливые, на чужую деньгу беспощадные… Вот, все думал, заработаю по новой и полечу к бабке…

– Поэтому молчал? Притаился? – спросил Жуков.

– Ну, – по-сибирски, утверждающим вопросом ответил Дерябин.

– А с кем в авиапорту гулял? – спросил Костенко.

Жуков стремительно глянул на полковника: тот ставил силки – убийство неизвестного «ДСК» и драка у Загибалова произошли почти в одно и то же время.

– Да разве упомнишь? Там такой гудеж стоял; когда бухие – все братья, только с похмелюги готовы друг дружку на вилы поднять.

– А маленький такой мужичок с вами не пил?

Жуков не сразу понял вопрос Костенко, потом вспомнил заключение экспертизы о размере обуви («убитый носил тридцать девятый – сороковой размер»), снова подивился тренированности полковника: как большинство практиков, работающих далеко от центра, он считал столичных теоретиками.

Дерябин как-то по-особому глянул на Костенко и спросил:

– А чего это вас маленькие интересуют?

– Театр лилипутов хочу открыть, – рассердился Костенко. – Вы отвечайте, когда спрашивают, Дерябин.

– Так ведь это моя добрая воля, – ответил тот, – отвечать вам или нет. Сейчас время другое, мы сейчас под законом живем.

Костенко усмехнулся, посмотрел на Жукова.

– Вот поди разберись, – сказал он и по тому, как нахмурился Жуков, понял, что майор тоже вспомнил глухую старуху Потанову, сетовавшую на «нынешние порядки».

Дерябин достал из кармана «Герцеговину Флор», неторопливо раскурил длинную папиросу, глубоко затянулся и ответил:

– Помнится, маленький какой-то был.

– Почему запомнили? – поинтересовался Костенко. – Из блатных? Поделец?

– И не блатной, и не поделец, но тоже свое сидел – шофер, сшиб кого-то, получил срок.

– Фамилию не помните?

– Имени даже не помню, начальник, откуда ж фамилию-то?

– Примет никаких особых не было? – спросил Жуков. – Наколки, например?

– Наколка была, – ответил Дерябин, подумав. – Только не помню какая.

– На правой руке? – спросил Костенко.

– Нет. На левой вроде бы…

– Якорь? – подстраиваясь под Костенко, спросил Жуков.

– Только не якорь, – ответил Дерябин. – Буквы скорее, а какие – не упомню я, говорю ж, бухой был до остекленения…

– А о чем говорили? – спросил Костенко. – Может, он какое имя называл? Улетал из Магарана? К кому? Куда? Или прилетел?

– Имя он называл, – сказал Дерябин, – он Дину какую-то называл, это помню. «Не женщина, – говорит, – а бульдозер. Для тела подходит, душу не трогает». Маленькие все здоровенных любят, к надежности тянутся… Это мне карлицу подавай, а как какой низкорослый – тот норовит на громадине остановиться.

«Москва. УГРО МВД СССР, майору Тадаве. Срочно установите, не обращалась ли в отделения милиции по стране женщина по имени Дина, отчество и фамилия неизвестны, однако могут начинаться с букв “С” и “К”, в связи с розыском пропавшего без вести мужчины в период с октября по апрель. Костенко».

«Магаран. УГРО ГУВД СССР. Прошу установить, не обращалась ли в отделения милиции края женщина по имени Дина в связи с розыском пропавшего без вести мужчины. Ответ радировать в Сольгинку. Жуков».

Ответы пришли к вечеру – в обоих случаях отрицательные. Дальнейший допрос Дерябина никаких результатов не дал. В три часа ночи Жукова разбудили – на связь по рации вызывал научно-технический отдел управления.