Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 73

– Хотя сдается мне, что не все так просто, как кажется, – подсел к ним Абдулхамид.

– А что такое? – Омар подкидывал вопросы и ветки в костер, поддерживая, как мог, пламя беседы.

– Я ведь приехал в Кашевар из страны, в которой нечто подобное уже происходило. Хотите, я вам расскажу. Тогда укладывайтесь поудобнее.

– С удовольствием выслушаю, – улыбнулся Омар, помня, что в этом благословенном городе отказываться от историй нельзя. А сам с грустью подумал: неужели эту ночь ему опять придется провести под открытым небом, спать на сырой холодной земле?

«Ну, уж нет, дудки! – сжал зубы Омар Чилим. – С меня хватит! Будем надеяться, что толпа пойдет на штурм цитадели, и сегодня я буду спать во дворце эмира».

С завистью посмотрел он на красавец-дворец, раскинувший над массивными камнями цитадели два флигеля-крыла. Облицованный мрамором, он сиял в свете прожекторов. А темные лица окружавших Омара отражали лишь всполохи костра.

«Хотя, – пригляделся Омар, – в эту ночь лица кашеварцев, кажется, сияют поярче дворцовой отделки».

3

Не успел Абдулхамид начать рассказ, как появилась довольная круглая харя верзилы Саура.

– Куда Вы пропали, эфенди? Мы Вас обыскались, – верзила подталкивал Омара к сцене, – Вам же сейчас выступать.

– Как выступать?

Омар взглянул на сцену и увидел, что там выступают звезды местной пентатонической эстрады. Малахаи да кураи, да дикие пляски.

– Гураб-ходжа уже представил Вас как свободного международного наблюдателя за выборами, которого якобы хотели купить власти, но он не поддался, – успокаивал Омара верзила, все настойчивее подталкивая его к сцене. – Вы должны подтвердить это.

Пока Омар соображал, что к чему, его подхватили под руки приближенные Ширхана-эфенди и подняли на сцену. Оказавшись на трибуне, Омар взглянул на раскинувшееся перед ним до самых предгорий рыже-бордовое море.

На ломаном кашеварском языке Чилим сообщил, что выборы были действительно сфальсифицированы. Очевидно, что эмир и мэр потерпел на них сокрушительное поражение.

– Да здравствует демократия! – завершил он свою речь лозунгом после того, как переводчик перевел слова Омара. – Да здравствует свободный и процветающий народ Кашевара!

Толпа восторженно зааплодировала. Многие десятилетия в Кашеваре восхищались всем продвинуто-западным, и для этих людей простой представитель свободной Европы был ценнее и важнее, чем местный воротила и монарх.

Собираясь было сходить со сцены, Омар интуитивно почувствовал, что его не хотят отпускать, потому что люди доверяют ему гораздо больше, чем всем остальным выступающим.

И тут на Омара снизошло оранжево-бордовое озарение, и его сердце захлестнула волна воодушевления. Омар уже знал, что без встряски в Кашеваре ничего не изменить. И что Маковую революцию должна сменить революция Гюлярова. Революция надежд для простых людей.

Чувствуя поддержку и восхищение людей одним его присутствием, Омар вдруг подумал, что кашеварцы – дети. Они так свято верят в сокровища Буль-Буль Вали. Их надежды так легко обмануть.

Он стоял на сцене перед раскинувшимся морем светлячков на фоне большой черной ночи. Это горели тысячи и тысячи глаз поверивших в него простых кашеварцев. Они надеялись, что с новой властью жизнь станет легче и сытнее. И Омар тоже верил в изменения, если только к власти не придут такие мерзавцы, как объявивший себя оппозиционером Ширхан-эфенди, недалекая и алчная Прима Дива, преследующий его Гураб-ходжа.

4

– А теперь внимание! – успокаивая толпу, поднял руку Омар Чилим. – Ибо, клянусь, я не только иностранный наблюдатель, которого не смогла купить и запугать власть, но я еще и тот иностранец, к которому всю эту неделю во сне являлся Буль-Буль Вали. Клянусь, я тот самый иностранец, что послан Балык-Маликом спасти вашу страну!

– И что сказал тебе Буль-Буль Вали? – словно вопрошала тишина после прокатившихся вокруг оваций.

– Святой сказал мне, – отвечал Омар, – что ответственность за паразитирование властей на изнывающем и деградирующем ослином теле народа лежит на каждом из нас. На каждом, кто из последних сил на пределе возможностей не сопротивлялся сложившемуся паразитическому режиму, а наоборот, подчинялся ему. Кто пусть нехотя, но принимал правила порочной игры и плясал под дудку власти, как безмозглое животное.

Ибо нашими главными врагами являются наши пороки. Свиная нечистоплотность, крысиная зависть, слоновая толстокожесть, змеиные интриги, крокодилова жадность, бегемотова лень.

Мои скитания в Кашеваре научили меня, что чудеса делают обычные люди, живущие в обычных домах, ходящие по обычным улицам и говорящие обычные слова.

Чтобы нам, кашеварцам, выжить и выстоять, мы должны победить эти пороки. Но при этом нам надо научиться быть абсолютно честными перед собой и ближними, задавшись целью своими руками сделать нашу жизнь правдивее и богаче. Моральная революция и нравственное возрождение будут болезненными, потому что линия фронта проходит по трещинам душ. А граница между убивающей ложью и воскрешающей правдой идет не по межевым линиям и неживым картам, а по сердцу каждого из нас.

Омар говорил с придыханием, чувствуя, что его сердце вот-вот разорвется. Может быть, он говорил самые важные и, главное, выстраданные слова в своей жизни, убивая свой звериный нафс. Говорил, несмотря на данное себе обещание больше ни разу не упоминать о святом, дабы не прослыть сумасшедшим.

5

– А еще, – прижимал Омар к сердцу микрофон, который через эфир расцветал в сердце каждого собравшегося, – святой сказал мне, где зарыты несметные сокровища Кашевара. Алмазные копи спрятаны в районе Чинчигарских гор. И если мы не отдадим этот участок в концессию, а создадим свою национальную корпорацию, будем дружно и честно трудиться на его разработке, то в Кашеваре жизнь станет намного лучше.

Но Буль-Буль Вали просил при разработке месторождения бережно относиться к природе. К природе вообще и природе человека в частности. Мы должны прислушиваться даже к горам, где живут розовые скворцы. Необходимо отменить байские охоты с загонами и перестать продавать воду из водохранилища соседним странам в таком вопиющем количестве.

– Да! – заревела толпа. – Все правильно говоришь! Мы со всем согласны!

– Бог с ними, с агентами западных мировых корпораций, – выразительно посмотрел на Гураб-ходжу Омар. – Для процветания наших кишлаков и городов нам придется бороться с самыми опасными шпионами и преступниками – с собственными самоубийственными животными привычками, накопленными за жизнь, включая лень, разврат, корысть, зависть, трусость и продажность с разобщенностью.

Так, кажется, нас учил Буль-Буль Вали… А еще, – добавил Омар, вновь ловя волну и чувствуя колоссальную поддержку, – одиннадцать часов уже пробило, и пора всем идти на штурм цитадели, чтобы смести эту проворовавшуюся и завравшуюся власть.

Если мы не сделаем этого сейчас и здесь, то коррумпированные, повязанные друг с другом клановым родством чинуши и силовики найдут, как усидеть в своих крутящихся креслах и остаться у власти. И будут вечно устраивать из своего народа зоопарк. Мы не звери, у нас есть человеческое достоинство, и мы не дадим больше обращаться с собой как со скотом!

– Все на штурм! – уже срывая голос, указывал пальцем на цитадель Омар. – Я знаю, дворец эмира соединяет со стадионом тайный переход, и кто первый им овладеет, тот и победит. Все к стадиону!

И в этот самый момент, внезапно осветив площадь, полыхнула молния и полил дождь.

И тут же, – это отлично было видно со сцены, – словно подхваченная стихией, толпа, запрудившая площадь, прорвала плотину оцепления и ринулась по проспекту к цитадели Кашевара. И эту могучую реку уже ничем нельзя было остановить.

6

На этот раз толпа несла Омара во дворец, не сворачивая на футбольный стадион. Не стали преградой и сметенные в долю секунды ворота. Не остановились кашеварцы ни перед золоченой лестницей со львами у подножия-основания здания, ни перед орлами на двух столбах в самой верхней точке перил. Потом крышу у толпы сорвало, и она проникла внутрь через рухнувшие двери.

Мародерствовали без удержу. Кто-то откручивал золоченые ручки, кто-то выдирал с корнем позолоченный шпингалет на память.

Вместе с Ширханом Омар одним из первых очутился в личном кабинете эмира и мэра. Он до сих пор не мог поверить, что ему удалось произнести с трибуны столь зажигательную речь и направить людей на штурм. Расхаживая по черно-белым плиткам, а затем встав напротив большой фигуры короля белых, он снова и снова вспоминал, как стоял на трибуне и как по мановению его руки свершилось то, что народ Кашевара давно заслужил.

Омар чувствовал себя победителем и самым счастливым человеком на всей земле. Волна необъяснимого воодушевления поглотила его с головой и захлестывала всех, кто в этот момент был рядом. В остро атакующей игре он поставил сначала шах, а теперь вот и мат королю Кашевара.