Эдогава Рампо - Современный японский детектив Страница 76

Но в его профиле — может быть, тому виной были темные очки — была какая-то суровость. Нет, не такими глазами любуются бонсаем. Это была суровость одинокого, беспрестанно о чем-то думающего человека. От всей его обращенной к морю фигуры веяло безысходным одиночеством.

Горький комок подкатил у Кумико к горлу и не позволял ей продолжать разговор. Она вспомнила, что этот человек именно в такой же позе сидел тогда, в саду храма Нандзэндзи.

— Девочка, — вдруг тихо сказал мужчина, глядя на море. — Как здоровье вашей мамы? — Его голос прозвучал чуть хрипло.

— Благодарю вас, она здорова, — ответила Кумико.

— Это хорошо… Как должна быть счастлива она, имея такую прекрасную дочь.

Кумико молча поклонилась, но в следующий момент с удивлением подумала: почему он спрашивает только о матери? Обычно в таких случаях интересуются здоровьем обоих родителей.

— Вы где-нибудь служите?

— Да, — ответила Кумико и назвала место своей работы.

— Прекрасно. Наверно, не за горами и замужество?

Кумико усмехнулась. Для первой встречи этот господин позволял себе слишком большую фамильярность, но она почему-то нисколько на него не сердилась. Должно быть, потому, что от всего облика этого пожилого господина веяло необъяснимым дружелюбием.

— Это принесет вашей маме новую радость.

Разговор все более приобретал ту задушевность, которая возникает только между друзьями. И Кумико, как ни странно, не противилась этому. Мало того, она готова была с радостью продолжать этот разговор бесконечно.

Пожилой господин неожиданно, не снимая очков, стал вытирать глаза. Поймав на себе удивленный взгляд Кумико, он сказал:

— Должно быть, брызги на лицо попали… Завтра я покидаю Японию, — поспешно добавил он.

— Возвращаетесь на родину?

— Скажем так. Но я очень счастлив, что в последний день пребывания в Японии повстречал такую девушку, как вы.

— ?

— С тех пор как я приехал в Японию, мне все время хотелось встретиться именно с такой девушкой, как вы. И теперь я счастлив, что моя мечта сбылась.

Кумико не ощутила наигранности в его словах. Выражение радости и в самом деле все время не сходило с его лица, но оно было не таким откровенным, как у иностранцев, а спокойным и сдержанным, что тоже характерно для японца.

— Позвольте задать вам вопрос, — обратился он к Кумико.

— Пожалуйста.

— Что вы думаете обо мне?

Вопрос был неожиданный и застал Кумико врасплох. И все же она сочла за лучшее ответить откровенно.

— Мне кажется… вы очень, очень хороший человек. — И тут же Кумико подумала, что этими словами она не выразила полностью испытываемых ею чувств, и добавила: — У меня такое ощущение, будто я встретилась с очень близким, с очень дорогим мне человеком.

— Вот как? — Пожилой господин оторвал взгляд от моря и долго вглядывался в лицо Кумико. — Вы действительно так думаете?

— Да, хотя, может быть, так говорить неприлично.

— Нет-нет, почему же! Спасибо вам. Я несказанно счастлив, услышав от вас эти слова.

— Если бы мы познакомились раньше, мы с мамой были бы рады пригласить вас к себе.

— Жаль, что этого не случилось… У меня есть к вам одна просьба, она может показаться вам странной.

— Какая же?

— Завтра я покидаю Японию и в память о нашей встрече хочу, чтобы вы послушали одну песенку, которую я помню еще с детства. Правда, я вряд ли спою ее хорошо.

— Пожалуйста, спойте, — улыбнулась Кумико.

Пожилой господин вновь повернулся к морю и запел. Часть слов он уже забыл, и Кумико стала ему подпевать — она, конечно же, знала эту песню. Звуки песни летели в море.

Конъитиро Ногами пел тихим голосом и одновременно всем своим существом внимал голосу дочери:

Отчего ворон плачет?Оттого ворон плачет,Что оставил в горах далекихСемерых своих воронят…

Песня звучала все громче, чуть ли не заглушая шум волн.

Их голоса разносились окрест и тонули в морской пучине. Непонятное волнение охватило Кумико. Она вспомнила: эту песню она выучила, когда была совсем еще маленькой, и вместе с матерью пела ее своему покойному отцу.

Сэйити Моримура

ПЛЮШЕВЫЙ МЕДВЕЖОНОК

Смерть иностранца

Когда он вошел, никто не обратил на него внимания. В отеле «Ройал» иностранец не в диковинку — сюда приезжают со всего земного шара. Кожа у него была довольно светлого оттенка для негра. Волосы черные, но не слишком курчавые. В чертах лица проглядывало, пожалуй, нечто азиатское. И ростом он был ниже, чем обычно бывают негры. Лет двадцати с небольшим, подтянутый и крепкий, одет не по сезону в непромокаемый плащ макси. Тяжелой, скованной походкой, словно терзаемый болью, он вошел в лифт последним.

Скоростной лифт поднимал пассажиров на самый верх здания, к ресторану «Облака», и мог без остановок преодолеть сто пятьдесят метров до сорок второго этажа за двадцать восемь секунд. Обычно до двадцатого этажа он шел без задержек, а затем останавливался по требованию пассажиров.

— Прошу назвать ваш этаж, — обратилась к пассажирам по-японски, а затем по-английски хорошенькая лифтерша в кимоно с узором в виде стрелок. Кабина двигалась бесшумно. Пол в лифте был устлан ворсистым ковром, что усиливало ощущение изолированности от внешнего мира.

Все пассажиры поднимались в ресторан, и лифт шел без остановок. В кабине было, как и допускается инструкцией, семь пассажиров. Они молча следили за меняющимися цифрами на световом табло. Все эти люди, явно располагавшие средствами и досугом, вероятно, решили приятно провести вечер за изысканной трапезой. Все, кроме одного…

Лифт плавно остановился. Перед открывшимися дверьми стоял, почтительно склонив голову, метрдотель в смокинге и галстуке-бабочке.

— Добро пожаловать в «Облака».

Лифтерша вежливо попрощалась с пассажирами, и они один за другим проследовали в роскошный зал ресторана.

Здесь ужинали только избранные. За один вечер она тратили столько, что на эти деньги можно было накормить сотни голодных. Но об этом никто не задумывался. Ресторан «Облака» предназначался для людей соответствующе одетых, с соответствующими манерами, соответствующим капиталом. Голоден посетитель или нет, не интересовало решительно никого. Чем изысканней блюдо, тем меньше согласуется оно с истинным назначением еды. Однако многие игнорируют это противоречие.

Кабина лифта опустела. Нет, впрочем, кто-то еще остался и стоит, прислонясь к стене, будто не собирается выходить. Это тот негр, в плаще, что входил последним. Глаза его закрыты.

— Уже приехали, — говорит ему лифтерша, но он не шевелится. Может быть, он просто заснул стоя, думает она, но нет, непохоже. Раньше его заслоняли другие пассажиры, а вот теперь видно, что выглядит он несколько странно. Коричневый оттенок кожи не позволяет определить, бледен он или нет. Лицо его бесстрастно, но это не бесстрастность игрока в покер, скорее, бесстрастность покойника.

Только сейчас девушка замечает, что этот человек разительно не соответствует месту, куда он попал. Наброшенный на плечи нлащ черен от грязи. Рукава и полы обтрепались, торчит подкладка. Коротко стриженные волосы запорошены пылью, на обветренном лице густая запущенная борода. Пальцы сжимают отвороты плаща, словно для защиты. Да, он явно не из тех, кто приходит сюда наслаждаться великолепным ужином… Видно, по ошибке сел не в тот лифт… Тут ведь столько всякого народу бывает — не удивительно, что и этот заблудился. И лифтерша приняла решение.

— Лифт идет вниз, — объявила она ожидавшим в холле пассажирам.

И тут человек в плаще пошевелился. Он по-прежнему стоял, прислонившись спиной к стене кабины, как вдруг у него подогнулись колени. Казалось, он вот-вот упадет навзничь, но вместо этого он медленно осел на пол прямо у ног лифтерши и резко качнулся вперед.

От неожиданности девушка вскрикнула п отскочила. Но, тотчас вспомнив о своих обязанностях, попыталась помочь ему подняться.

— Что с вами? Вам плохо? — повторяла она, а сама думала, что, наверное, он потерял сознание. Ей уже встречались пассажиры, которым делалось плохо в этом лифте, всего за двадцать восемь секунд взмывавшем на высоту ста пятидесяти метров.

Когда негр подался всем телом вперед, плащ на нем распахнулся. Взгляд девушки скользнул по его груди — в глазах лифтерши все словно взорвалось красным цветом: на бежевом ковре под ногами негра расплывалось бурое пятно.

В ужасе закричав, девушка выскочила из кабины. Собравшиеся в холле не понимали, что происходит. Подбежали метрдотель и официант. Негр был уже мертв. В его груди торчал нож, воткнутый по самую рукоятку. Оп закупоривал рану, как пробка, и кровотечение было не очень сильным. Вероятно, именно поэтому негр и сумел дойти до лифта.