Анна и Сергей Литвиновы - Печальный демон Голливуда Страница 8

– В кино-о-о-о… – протянул он.

– Что, не получится? Не уважают вас?

– Не в том дело. Знаешь, в архиве «Мосфильма» одна любопытная бумаженция хранится. Записка в дирекцию от режиссера: «Прошу предоставить диван для проб актрисы»…

– Ваш намек поняла, – сосредоточенно кивнула девчонка. – Нет, я, пожалуй, пойду.

– Подожди, я провожу тебя.

– Куда?

– До дома. Если хочешь, на такси.

– Нет уж. Я лучше сама. На метро. Сейчас полпятого, самые пробки начинаются.

– А ты в каких краях живешь?

– Я на «Измайловской». А вы?

– А я здесь, в центре.

И тут Арсений очень ясно представил, что будет, когда Аленка уйдет. Для начала ему станет чрезвычайно скучно без ее молодой, веселой болтовни, без хорошенького личика. Как следствие одиночества, он начнет звонить друзьям (может, даже кое-каким подружкам). Так однажды, двадцать лет назад, он позвонил Милене. Или, он уж забыл, в тот раз она позвонила ему? Не важно, но они встретились и провели вместе едва ли не неделю. То как раз был первый кризис его отношений с Настей. Сейчас наступил второй.

Но сегодня вряд ли кто-то на зов Сени откликнется. Кто может себе позволить спонтанно, в будни, броситься в разгул? Все изменилось. Все заняты, все работают. А даже если кто и вырвется (скорее, наверное, кто-то из мужчин), что тогда ждет его? Наверняка одно нытье. Или хвастовство. Или, что вернее, и то, и другое.

Но главное, это будет с кем-то другим, а не с ней, Аленой. Нельзя не согласиться: молодая девчонка явно лучше старого мужика.

И тогда Арсений накрыл ее руку ладонью и попросил:

– Не уходи. Посиди со мной еще.

– Нет, мне пора.

– Я прошу тебя. – Ее ладонь из своей Арсений не выпускал. Ему показалось, что в тот момент между ними проскочила какая-то искра, и она сказала:

– Ну, раз просите.

Он заказал для нее еще одну «Маргариту» и пятьдесят граммов коньяку для себя.

Что-то неуловимо поменялось на площадке. Нечто стало витать вокруг столика. Теперь их встреча больше походила на свидание, а не на родительское собрание. Арсений почему-то вспомнил, как давным-давно соблазнял в «Славянском базаре» Милену. Ему и сейчас хотелось дурачиться, рассказывать, покорять. И Арсению было о чем поведать крошке, годящейся ему в дочери.

Биография у него богатая. Ложное обвинение в убийстве. Тюрьма. Потом самоличное расследование и поиск убийцы. В восемьдесят девятом он возглавил один из первых медицинских кооперативов. Исцелял людей от рака. Был знаком с Ельциным. Во время путча делал репортажи из Белого дома. Работал в команде первого президента. Проталкивал его на вершины власти в девяносто шестом. Но то все было, когда Алена еще не родилась или ходила в детский садик.

– У меня еще одна идея появилась, – вдруг изрекла Алена.

– И?..

– Нет, не сейчас. Я, пожалуй, поеду.

– Ну, как хочешь. Официант, счет! Проводить тебя?

– Нет, я сама. Дайте мне, что ли, визитку свою.

– Изволь. – Он достал из бумажника карточку.

– Челышев Арсений, – с выражением прочитала Алена. – Журналист, сценарист. Прикольно. Может, позвоню как-нибудь.

Глава 2

Когда-то она была влюблена в него. Сеня был для нее светом, жизнью – всем. Ради него Настя ушла от мужа, Эжена. И ни секунды не колебалась перед тем, как уйти. Она сбежала от успешного дипломата Евгения Сологуба в конце восьмидесятых, презрев все: благополучную жизнь и еще более многообещающее будущее. Отринула материальное: сытость, возможную заграницу, а также немалый вес, что имел мидовец в обществе. Она даже закрыла глаза на тюремное прошлое Арсения и его напрочь испорченную биографию.

Правда, и Эжен тогда, казалось, сделал все, чтобы оттолкнуть ее от себя. Изменял ей. Однажды даже поднял на нее руку – да еще прилюдно, прямо на улице. Словно специально совершал поступки один гаже другого – для того чтобы она сама выгнала его.

Но в конце концов он сбежал первым. И тем отпустил ее. Однако вариант собственного ухода Эжен выбрал самый для нее болезненный. Самый мучительный. Он словно нарочно (а может, и впрямь нарочно!) подыскал на роль ее преемницы женщину, которая причинила максимальное горе Насте. Да, своего первого мужа, Женю Сологуба, Настя запомнила таким: хитрым, коварным, злым, жестоким. Настоящим садистом в душе. Впрочем, пожалуй, не только в душе.

То ли дело Сенечка! Светлый, открытый, добрый, простосердечный. Испытания, выпавшие на его долю, тогда его не сломили. Наоборот, сделали даже более чутким, ласковым, заботливым. В начале их новой, второй попытки – на рубеже девяностых – Настя не сомневалась: Арсений – именно тот, кто ей нужен. Сам Бог велел им соединиться. Они должны быть вместе, и они вдвоем вынесут все, что им уготовила судьба. Они уже в ранней молодости прошли серьезные испытания. Вытерпели многое. И выдержат все, что им еще предстоит. И разделят на двоих любовь и жизнь.

Поначалу все именно так и было. Да что там поначалу! Они прожили, несмотря на все шероховатости, в любви и согласии довольно долго. И вырастили Николеньку.

Наверное, непонимание возникло, когда сын вырос. Так думала Настя. Когда он сформировался – тогда-то у Арсения и начались, как Настя называла, завихрения. Впрочем, довольно скоро выяснилось, что «завихрения» – это, пожалуй, слишком мягкое словцо для поведения мужа. Сперва Настя терпела и старалась поддерживать мужа. Потом боролась за то, чтобы изменить его. И наконец устала, махнула рукой, отошла в сторону. Раз уж она так раздражает его, мешает ему – может, без нее ему станет лучше? Может, когда он окажется в одиночестве, поймет, какую она роль играла в его жизни? И найдет в себе силы перемениться?

Ведь Арсений сильный. Он всей своей судьбой это доказал. Почему бы снова не проявить хваленую волю?

Они разъехались – но официально пока не разошлись. Настя надеялась на возможные перемены в образе жизни Арсения. Но все шло по-прежнему: он не устраивался на работу и в тишине мансарды на Патриарших продолжал работу над своим, как говорил, трудом. И веры в то, что муж преобразится, становилось все меньше.

И жалко его было! Особенно когда они пребывали в относительной дали друг от друга и Сеня не маячил постоянно перед глазами. (Когда оказывался рядом, жалость мельчала, истончалась: в конце концов, он сам выбрал свою судьбу.) Настя хотела сделать что-то для него, помочь – но муж высокомерно отметал ее попытки. Что бы она ни делала: пыталась пристроить его на работу, приткнуть в журнал или в издательство Сенькину рукопись, – все им отвергалось с гневом и высокомерием. Все – кроме денежного вспомоществования. Его устраивала та малая сумма, что Анастасия отстегивала ему от сдаваемой квартиры. Плюс небольшие и нерегулярные гонорары. Деньги, подобным образом получаемые, видимо, вязались в голове Челышева с образом (который он сам себе придумал): нищий, покуда непризнанный художник, работающий над трудом всей своей жизни в квартирке под самой крышей на Патриарших.

Ох, Сеня, Сеня! Сердце все равно болит за него. Что ж он оказался таким неприкаянным? А ведь огромные надежды подавал! И зарабатывал – дай бог каждому. И был (что главное) в ладу с самим собой и окружающими. Любил себя, любил ее и Николеньку.

Если б она не верила, что муж опять способен перемениться и измениться, разительно, Настя, пожалуй, рассталась бы с ним навсегда. Но она верила. Верила – несмотря ни на что.

О муже Настя думала, когда ехала на своем джипе «Лексус» из центра Москвы в сторону области. Утренний час пик закончился, вечерний еще не начался, а обеденные машинные перемещения из офисов на бизнес-ланчи и обратно оказались не фатальными. Капитонова выехала с Патриков на Садовое кольцо, слегка потолкалась на Маяковке и Брестской. Зато после «Белорусской» Ленинградское шоссе понеслось. Насте всегда доставляло удовольствие ездить против потока: все тянутся к центру, а она несется к окраине. Впрочем, похоже, она против общего потока не только передвигаться любит, но и жить. Девочка с Большой Бронной, из цековской, суперобеспеченной советской семьи, бросила мажора и умницу Эжена Сологуба с блестящей карьерой, выскочила замуж за Арсения – без роду без племени провинциала из портового городишки. И кто теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, был прав? Она ли, пошедшая наперекор всему и связавшая себя с Сенькой? Или ее мать Ирина Егоровна, которая устраивала брак дочери с великолепным Эженом?

Нет, бр-р, Настя нажилась с Сологубом. Ей хватило. Было бы ужасно весь свой век прокуковать с ним. С Арсением хоть минуты и часы счастья были… Да что там часы! Дни, недели, месяцы. Нет – годы! Да, у них были годы любви! «Вот именно – были», – с горечью поправила она себя. Любовь – уже в прошлом.

Капитонова ехала на объект. Так уж получилось, что она, вопреки настоящему призванию женщины – растить и воспитывать детей, – всю жизнь работала. Сначала в издательстве. А теперь, совершенно неожиданно для себя, нашла призвание в строительстве и ремонте загородных домов.