Инна Бачинская - Свой ключ от чужой двери Страница 8

Для этого простого парня, который сверлил меня взглядом и не верил ни одному моему слову, я – подозреваемый номер один. Фаворит, который, даже если будет плестись в хвосте, все равно придет к финишу первым. Зачем искать других? Соперников? Соперниц? Затрачивать государственные средства?

Стас – холостяк. С Лией у него, по моим расчетам, постфактум, так сказать, завязались отношения месяца три-четыре назад. До этого у него была женщина из мэрии, намного старше, с которой он спал по расчету, для пользы фонда. Довольно страшная. Вряд ли она метила в мадам Удовиченко, а раз не метила, то что поменялось бы в их отношениях после свадьбы? Ничего. Он по-прежнему спал бы с ней для пользы дела.

Ну почему это все случилось со мной? Чем я провинился? Даже миф номер следующий не помогает – жизнь, черт бы ее побрал, полосатая. Полоса белая, полоса черная. И еще целый ряд псевдополезных избитых истин: всякое бывает, кто не падал, тот не поднимался, и на нашей улице будет праздник, после дождя всегда светит солнце, за одного битого двух небитых… Тошнит просто от моря житейских истин. Но, если честно, то помогает. Только повторять нужно без продыху – все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо. День, два, три – все будет хорошо… хорошо… хорошо… распрекрасно! К черту!

Любимая ушла к другому, а другой – бывший (да, да, бывший!) партнер по бизнесу, крутой, козырный, хам, но женщинам нравится – настоящий полковник, в отличие от вашего покорного слуги, занюханного интеллигента. Который ну никак не может сказать «ты» официанту, даже зная, что тот его за это тихо презирает. А Стас Удовиченко говорит ему:

– Так, ты свое меню налепи себе на ж…, а нам неси шашлычок из осетринки – раз, баранинки – два, эскарго – три… А ну, дай понюхать! Воняет! Убери к растакой-то матери… Шримпы, анчоусы, каперсы, лобстер – четыре, пять, шесть, семь! «Мерло» девяносто шестого? А пораньше нету? Давай!

И официант счастлив, морда сияет, глаза как у преданного буля – маленькие и радостные. Социальная справедливость для него зависит от размера чаевых.

А шампанское из туфельки на потеху ресторанной публике не хотите? А туфелька родной жены, гордой и слегка смущенной, напрочь забывшей о муже, который с приклеенной улыбкой и бабочкой на тощей шее присутствует здесь же. Ты что, чудак, юмора не понимаешь? Это юмор такой, чудак! А чудак – интеллектуальный потенциал и зачинатель фонда, многоязычник, идеалист, то есть генератор идей, в левой – вилка, в правой – нож, глаза – в стол, тоскует, хочет домой, в свой кабинет, к своим книгам, дневнику и научному труду по филологической герменевтике [6], зачатому в те счастливые времена, когда мнилось, что это кому-нибудь нужно.

Стас тоже умеет держать вилку в левой, навострился, но любимый имидж сибирского медведя – «мы гимназиев не кончали» – требует купеческой шири, гульбы и рвания на груди рубахи. Побузить хочется. Правда, буза уже приелась и набила оскомину. Сейчас отечественный бомонд кушает грамотно и живет по-европейски – овсянка и пробежка вокруг собственного участка по утрам, плюс массаж, тренажер, маникюрша, стилист, диет-инструктор, сексопатолог, юридический советник и пиарщик. Деловые встречи, связи, ланчи, тусовки, презентации, теннис. Не забыть теннис! Стас молодец, освоился, крутится, не жалуется.

А интеллектуальный потенциал в это время сидит, задвинутый в шикарную заднюю комнату с видом на забор, смотрит в окно, ковыряет в носу, придумывает новые проекты. Хотя, надо заметить, раньше, по бедности, шестеренки резвее крутились. А в баньку или на медвежью охоту – увольте! Это со Стасом. Да и от встреч со спонсорами тоже оттерли придурка потихоньку, а он и рад – ах, не мешайте мне чертить! Философские эссе пишет о смысле жизни. Джойса перечитывает в оригинале, смакует. Зачитывает экстракты из Монтеня в собственном переводе любимой жене, все еще считая себя неповторимым, а она смотрит трезвым оком – взгляд нехороший, от скуки уши свело, мыслями в каком-нибудь шалмане, где гикает с подиума лихой казак-джигит Руслан Богатырев со кунаки. Шампань опять-таки из туфельки, другим бабам на зависть. И презент в маленькой коробочке красного сафьяну. Триумф, успех!

Конечно, Лия не пропустила Стаса. Бурный роман и наша серьезная беседа в результате. Лия… ох, Лия!

– Ты только пойми меня правильно, браток (ненавижу их сленг!), – начал он. – Мы с тобой типа соперники, и хоть верю, зла на меня не держишь, но вместе нам быть уже как-то не выпадает!

Я, дурень, слушал снисходительно, уши развесил. Говорю, понимаю, любовь, зла не держу, претензий у меня к вам нет, с кем не бывает, совет вам да любовь и подспудно – мысль о собственном благородстве.

– Ты не понял, Славик, – говорит он и смотрит испытующе. – Мы не можем оставаться деловыми партнерами… Понимаешь, в данных обстоятельствах это неэтично.

«Неэтично» в его устах – как седло на корове.

– Как это? – проблеял я растерянно, все еще не понимая.

– Я думаю, тебе придется уйти из фонда.

– Что? – до меня наконец доходит. – Что?!

– То есть, – дрогнул он, – не совсем уйти, ты останешься почетным консультантом, ну, сообразим что-нибудь… с твоим опытом, но с поста президента, извини…

– Как это с поста президента? Это выборная должность, ты не можешь решать за всех! И кроме того, это мой фонд, мой! И вообще…

– Ты подашь заявление по состоянию здоровья, – перебил он, – и тебя освободят досрочно. Все поймут тебя и оценят твой поступок. Между прочим, не один я так считаю. Пойми меня правильно, для тебя же лучше уйти без скандала, по-хорошему. Репутация фонда, сам понимаешь. И Лия очень просила. Женщины – тонкие натуры, – добавил ни к селу ни к городу.

Лия – тонкая натура? Защищаясь, сознание вцепилось в эту фразу. Это Лия – тонкая натура? Иуды! Предатели! Мавр сделал свое дело, мавр может уйти! Он отнял у меня не только жену, но и любимое детище. Я был смят, оскорблен, уничтожен до такой степени, что, рвя бумагу пером, написал это проклятое заявление – подавитесь! Я и дня не хотел оставаться с этой нечистой парочкой. Сгоряча я отшвырнул от себя предложение стать почетным консультантом (идиотизм, что значит «почетный консультант»?!). Но Стас сказал: не глупи, ты нужен фонду, а фонд нужен тебе.

Прекрасное качество – умение отсекать лишнее, которым мой друг владел в совершенстве. Я бы так не смог. Мне бы это просто не пришло в голову. Я помнил, как мямлил и заикался, подыхая со стыда, когда пришел к Сонечке… сказать, что женюсь… А этот взял и отсек, как аппендикс, и смотрит сочувственно – понимаю, сочувствую, но хоть ты мне и друг, но истина дороже. Истина – это фонд, ради фонда, для фонда, ничего, кроме фонда. Красиво!

Признайтесь, Вячеслав Михайлович, вы ведь всегда считали его ниже себя? Подсмеивались над его словечками, одеждой, чувствуя себя неизмеримо выше и умнее. А ему ваши смешки по барабану. Не задевают. Потому что хозяин жизни – он, здоровое мурло с толстой непробиваемой шкурой бегемота. А вы продолжайте строить смешки, что вам еще остается? Ирония – оружие слабых!

Как этот старлей допытывался, знал ли я об их отношениях, да почему ушел из фонда, да встречался ли с бывшей женой накануне свадьбы! Как он сверлил меня пытливым взглядом!

Знал ли я об их отношениях? Не знал, конечно. Хотя, если честно, мне было все равно. Но разве объяснишь это моему мучителю? Не поймет. Да за такую бабу, то есть женщину, он бы из Стаса котлету сделал, а я утерся, отдал, да еще и из фонда ушел.

– А из фонда вы почему ушли? – допытывался старлей. Ну, не бывает так по жизни, в натуре, чтоб все бросил и ушел! Все, что непонятно, – подозрительно.

Когда пришел в церковь? Где стоял? Кто был рядом? Не отлучался ли? Были ли скандалы в семейной жизни? Мордобой?

Нет, нет, нет. Не было, не состоял, не скандалил, не дрался, не отлучался. Я ему не симпатичен. Он из породы таких, как Стас. В его глазах я – хлюпик, зануда, гнилой интеллигент. Не мужик. Он меня презирает.

– Подпишите, – говорит он с отвращением, и я, не читая, подписываю протокол и подписку о невыезде. Подписываю под его пристальным взглядом.

Скорей бы на воздух, доползти до какой-нибудь пристани, перевести дух, зализать раны и подставить лицо солнцу. Насладиться свободой, пока не поздно.

Завтра похороны, идти или не идти? Тоже вопрос. Нужно. Представляю себе взгляды, перешептывания, нездоровое любопытство аудитории. Потом, устыдившись, думаю, что моей бывшей теще, Зинаиде Дмитриевне, в сто раз хуже. В двести, в тысячу. И Стасу не позавидуешь. Кого они все назначат в убийцы? Ведь турбина на мельнице слухов и сплетен вертится в полную мощь. Меня?

В городском парке благодать. Солнце не апрельское, а вполне июньское, зелень – трава-мурава, яркие примулы, крокусы, нарциссы вот-вот расцветут. Насекомые летают. Одно ударило меня в лоб. Хорошо хоть не ужалило. Или не в глаз. Давайте все на одного! А воздух такой сладкий, такой пронзительно-чистый, что не надышаться, звуки голосов и шагов, автомобильные шумы гулки и объемны. На скамейках молодые мамы с колясками, в колясках загорелые личики младенцев. Шум, как на птичьем базаре.