Екатерина Вильмонт - Секрет синей папки Страница 8

– Но ведь Печорин же герой Лермонтова, а Германн – Пушкина! – напомнила Вирве.

– Хорошо, тогда будем звать его Демоном! Тебя Демон устраивает? – осведомилась Мотька. – Тамара и Демон, чем плохо?

Мы расхохотались и остановились на Демоне.

Дома я первым делом обследовала мамины вещи, не оставила ли она записную книжку, но нет, конечно, она, как всегда, лежит в маминой сумке. И вдруг из книги, которую читала мама, выпала закладка. Я подняла ее. Что это? Какой-то номер телефона. И буква «М». Почерк не мамин. Может, это то, что мы ищем?

– Вирве, смотри, это таллинский номер?

– Вроде да!

– Давай позвони туда и спроси по-эстонски Макса!

– А что мне ему сказать, если это его телефон?

– Можешь ничего не говорить, просто положи трубку.

– А вдруг у него номер с определителем?

– Тогда пойдем и позвоним из автомата.

– Ну, выясним мы, предположим, что это его телефон, и что дальше? – спросила Вирве.

– А дальше я приглашу его на свидание! – нахально заявила Матильда.

– На свидание? – испугалась Вирве. – Но он же тебя знает!

– А я вовсе не собираюсь с ним встречаться, просто он придет на свиданку, покрутится там, поймет, что его надули, и пойдет домой, вот мы за ним и проследим.

– Ну, узнаешь ты, где он живет, и что с того? – допытывалась Вирве.

– А вдруг он не домой пойдет, а куда-нибудь по делам? – предположила я.

– Чепуха! Если человек выкроил время для свидания, зачем он его на дела будет тратить? – пожала плечами Вирве.

– Ничего не чепуха! Бывает всякое! – возразила я, впрочем, не слишком уверенно.

– Ладно, для начала надо выяснить, его ли это телефон, – напомнила Матильда. – Пошли к автомату.

Мы спустились вниз и дошли до угла, где был автомат. Вирве набрала номер. И вскоре кто-то затараторил по-эстонски.

– Ну, что? – хором спросили мы с Матильдой.

– Это его номер, но он уехал в Тарту.

В Тарту? Вместе с мамой? Интересно!

– Он, наверное, на концерт тети Таты поехал! – предположила Мотька.

– Не обязательно! Мало ли какие у него дела могут быть в Тарту, – сказала я.

– Нет, точно, он в тетю Тату влюблен!

– Матильда, отвяжись ты со своей любовью! – воскликнула я. – Знаешь, Вирве, она везде видит любовь!

– И что, разве я ошибаюсь? Почти всегда это так! Если уж моя мама влюбилась…

– Твоя мама влюбилась? – с сочувствием проговорила Вирве.

– Влюбилась…

– В кого?

– В полковника.

– Он плохой?

– Да нет, ничего плохого пока не могу о нем сказать… Но все равно мне это странно…

– Ага! Теперь тебе странно! – закричала я. – А когда мой дед влюбился и мне это было странно, ты меня не понимала!

– Признаю свою ошибку! Но твой дедушка – это совсем другое дело, он – артист, всемирно знаменитый, в него все женщины влюбляются, а моя мама просто на почте работает.

– А на почте что, не влюбляются? – резонно заметила Вирве. – Он красивый, этот полковник?

– Да нет, только здоровенный. Видный, как мама говорит.

– А мама у тебя красивая?

– Мама? – Мотька задумалась.

– Конечно, она красивая, – вмешалась я. – Я сколько раз слышала, как и мама, и тетя Липа, и дедушка говорили: такая интересная женщина и столько лет одна!

– А где твой отец? – полюбопытствовала Вирве.

– Он нас бросил, когда мне был годик, и с тех пор не появлялся, я обычно говорю, что он умер, для меня он все равно что умер! – жестко проговорила Мотька.

– И ты никогда не пыталась его найти? – спросила Вирве.

– Зачем? Мы ему не нужны, и он нам не нужен!

Глава VIII

Взаперти

Под вечер мы отправились гулять на Вышгород, по эстонски – Тоомпеа. Налюбовавшись Таллином сверху, мы по горке Харью спустились на площадь Свободы – Вабадузе вяльяк, посидели на лавочке, отдохнули, потом еще покружили по Нижнему городу и по улице Георга Отса вышли к театру «Эстония».

– Ой, не могу, ноги отваливаются! Давайте посидим! – взмолилась Матильда.

Мы сели в дивном сквере возле театра, и Вирве сбегала на угол за мороженым.

– Кайф! – простонала Мотька. – Какое все-таки вкусное это эстонское мороженое! Сливочное, с изюмом! А то финское нам уже в Москве надоело, оно вроде вкусное, но какое-то неживое, правда?

– Правда! – согласилась с нами Вирве.

И вдруг я заметила на скамейке неподалеку того самого человека, который преследовал меня от вокзала до дома. Он явно кого-то ждал и не видел меня.

– Девчонки, внимание! – прошептала я. – Видите того типа в розовой рубашке?

– Кто это? – вырвалось у Мотьки.

– Он следил за мной! Вернее, за папкой!

– Что будем делать? – деловито осведомилась Вирве.

– Надо проследить! – отозвалась Матильда. – Мы пойдем одни, ты не суйся, он тебя знает!

– Ерунда! Он на меня и не глядел! Все пойдем, так удобнее!

Минут через десять к Розовому, как я мысленно прозвала его, подошел парень в спортивном костюме. Розовый сразу поднялся, и они пошли в сторону Каубамайя (универмага). Мы, держась на расстоянии, двинулись за ними.

– А если они разделятся, что тогда? – спросила Вирве.

– Да, правда? – подхватила Мотька. – Я думаю, и нам стоит разделиться!

– Правильно, я пойду за твоим знакомым, а вы с Матильдой за парнем! – сказала Вирве. – Матильду нельзя одну оставлять, она еще города не знает.

– Но если они будут говорить по-эстонски, мы же ничего не поймем! – возразила я. – Кто этот парень, мы не знаем, может, совсем случайное лицо, а что этот тип бандит, уже ясно! Лучше нам всем вместе держаться!

– Наверное, ты права, – согласилась Вирве.

Между тем Спортсмен и Розовый вошли в универмаг. Мы за ними. Они поднялись на второй этаж. Там продавали товары для мужчин. Они решительно направились к продавщице и что-то спросили по-эстонски.

Мы с Матильдой зашли за вешалки с мужскими куртками, а Вирве крутилась рядом с парочкой. На минутку она подскочила к нам.

– Он позвал какого-то Хейно, – шепотом сообщила она и вернулась на исходные позиции.

Но вот Спортсмен шагнул к вешалке и снял одну из курток. Потом медленно направился к примерочной. Мы тут же последовали его примеру. Мотька сорвала с вешалки заранее облюбованную курточку поменьше и тут же юркнула в соседнюю примерочную, мы с Вирве не спеша двинулись туда же. Розовый все еще стоял возле продавщицы и, к счастью, меня не видел. Наконец мы втроем затаились в примерочной. Но вот кто-то входит в соседнюю кабинку.

– Тере! (Тере по-эстонски – здравствуй.)

– Тере!

Дальше разговор тоже шел по-эстонски. Вирве внимательно слушала, наморщив лоб. А мы с Матильдой стояли, как две дуры. Вдруг Вирве побледнела.

– Что? – одними губами спросила я.

Она только рукой махнула. Значит, дело серьезное. Разговор затягивался. Не знаю, сколько времени прошло, но наконец в соседней кабинке все смолкло и мы услышали, как они выходят из примерочной.

– Переждем немного, – шепнула нам Вирве.

– А не упустим их? – спросила Мотька.

– Они в ресторан идут, в «Примаверу»! Сколько мы их там прождем?

Наконец мы решили, что пора выходить. Кругом все было тихо. Когда мы раздвинули шторки примерочной, нашим глазам представилась странная картина. Зал универмага был абсолютно пуст. Нигде ни души. Мы со всех ног кинулись к выходу, сбежали на первый этаж – все мертво.

– Вот это да! – прошептала Матильда.

– Опоздали! – упавшим голосом проговорила Вирве.

– Что же теперь делать? – растерялась я.

– Пошли, поищем, где-то кто-то должен же здесь быть, какой-нибудь сторож… – предположила Вирве.

– Не обязательно, здесь все на сигнализации, – заметила Мотька.

– Что же нам теперь, до утра здесь сидеть? – в ужасе спросила Вирве.

– Скажи спасибо, что твоя мать и тетя Тата в Тарту, а то бы они с ума сошли…

– Верно.

Для очистки совести мы облазили все три этажа универмага. Напрасно. Нигде никого не было. Даже уборщиц. Наверное, они придут утром.

– Эх, жалко, что мы не в продуктовом отделе застряли, было бы хоть чем перекусить и жажду утолить, – мечтательно вздохнула Матильда.

От ее слов сразу захотелось пить и есть.

– Зато туалет к нашим услугам. И то хорошо, – утешила нас Вирве. – Слушайте, а может, позвонить отсюда в полицию?

– Зачем? – перепугались мы с Мотькой.

– Ну, скажем, так и так, случайно застряли в универмаге…

– Так они нам и поверили. Наверняка черт знает в чем нас заподозрят! – закричала Матильда. – Нет уж, лучше дождемся утра.

В этот момент свет в универмаге, и без того притушенный, полностью погас. Светились только витрины.

– Весело! Нечего сказать! Да, кстати, Вирве, а что они там говорили? – вспомнила я. – Ты почему так побледнела?

– Если честно, я мало что поняла. Они говорили о каких-то своих делах, а потом вдруг этот, Хейно, спросил, не слышно ли чего о папке, не нашлась ли она в Челябинске. А тот, второй, ответил, что нет, но Тамара ведет себя не подозрительно, нормально, отдыхает, купается, никуда не рвется. Есть, конечно, предположение, что она ее в Москве оставила, но точно никто ничего не знает. Кто-то там, я не разобрала имени, настаивает, чтобы ее убрали, а какой-то Максим говорит, что нельзя ее убирать, западные партнеры могут насторожиться.