Марина Серова - В любви каждый за себя Страница 8

– А вы Виктора Ивановича, что ли, поджидаете? – поинтересовалась старушка в жилетке из искусственного меха, надетой поверх фланелевого халата.

– Да вот позвонила, а его дома нет.

– Так он, наверное, на танцах. Он же на танцы ходит у нас. В клуб «Строитель».

– Вот как? Он что, в танцевальном ансамбле?

– Да в каком ансамбле, господи, твоя воля? Клуб есть такой, «Кому за тридцать» называется, не знаешь, что ли?

– А ему разве не больше сорока?

– Какое там, не больше? Ему, похоже, около шестидесяти. Но ты, гражданочка, не знаешь разве, что мужчин не хватает в нашем городе? Вот дедки и молодятся. На них, видно, тоже спрос есть.

Бабушки решили, что знают меня уже достаточно, чтобы перейти на «ты».

Про дефицит мужчин я, конечно, слыхала, но представить себе этого шибзика в клубе «Кому за тридцать»… Для этого требовалась богатая фантазия.

– Он вообще-то чудной немного. Мы уж просто привыкли к нему. А ты кто ему будешь-то?

– Да никто. Знакомая просто попросила ему кое-что передать, а то ей самой некогда. – Ничего лучше я придумать не смогла, а разговор поддержать было необходимо, чтобы понравиться бабушкам и почувствовать, в чем им поддакивать. Уж тому, кто им понравится, они все как на духу выложат.

Сама не знаю почему, но я сделала ставку на Виктора Ивановича. Мне хотелось узнать про него побольше. Ведь именно он сказал, что Нина Еремеевна носила куда-то или откуда-то сумку. Бабушки про эту сумку ничего не знали.

– А что ж сразу-то не передала, на поминках-то? Ты ж там вроде была.

– Она меня уже вечером попросила.

– А-а, ну подожди маленько, – милостиво разрешили бабушки.

Я решила воспользоваться их советом и села на лавочку.

– А ты, милая, давно, что ли, его знаешь? – спросила сухонькая, как былиночка, старушка, которую ее собеседница называла Петровной.

– Да нет. Я же говорю, меня просто попросили к нему зайти.

– А-а, ну-ну. А то вот нам уж больно интересно, а спросить не у кого. У самого-то неудобно как-то, раз он это скрывает.

– А что он скрывает?

– Чудно, конечно, но он иногда поздно вечером, когда у подъезда никого нет, в зимнем пальто куда-то ходит. Вроде и жара нонешним летом вон какая, а он в пальто.

– В пальто? – удивилась я. – Может, вам просто показалось? В темноте-то что только не покажется.

Почему-то этот факт меня тоже заинтересовал. Во-первых, я тоже любознательная – профессия такая. Во-вторых, я в таких вещах доверяю своей интуиции. Уж если старушкам, которые в меховые жилетки кутаются, прогулки в жару в зимнем пальто показались дикостью, то мне тем более.

– А то! Дочь моя сама видела. А у нее глаза вострые.

– Ну вот вы же про танцы знаете, спрашивали, наверное. Можно бы и про пальто спросить.

– Что ты, доченька, кто ж его спрашивал, – вмешалась в разговор бабушка в жилетке. – Он разве скажет. От него слова не добьешься. Это он, только когда выпьет, разговаривает с народом, а так… – Она махнула рукой.

– Его Верка Авдеева видела, она тоже по танцулькам бегает, она и сказала.

– Ну так после поминок и спросили бы. Он же навеселе был.

Мой совет бабушки восприняли на полном серьезе. Одна посетовала, что не успела, а другая сказала, что постеснялась, момент был неподходящий.

Старушки еще поговорили о такой странности. Предположили даже, что Виктор Иванович к какой-нибудь секте принадлежит, ну и прочую ерунду. Я взглянула на часы и поднялась, решив зайти к Оксане. Наверное, она уже освободилась, и мне удастся с ней побеседовать.

– Уходишь, доченька?

– Да пойду, пожалуй, Оксану еще навещу, узнаю, как она там. Небось одиноко одной.

– А ты им родня, что ли, будешь?

Ох уж эти любопытные бабушки. От них не уйдешь просто так. Если бы они вот так же за Ниной Еремеевной приглядывали! Вот бы мне работу облегчили!

– Нет, мать моего знакомого была подругой Нины Еремеевны.

– Вон оно как, – многозначительно произнесла Петровна и, помолчав, добавила: – Жаль Еремеевну. Пожила бы еще. И чего ее в этот парк понесло?

Николаевна, та, что в меховом жилете, предположила:

– Может, сынок ейный убить ее кого подговорил из-за квартиры?

– Ну-у, ты скажешь тоже. Она квартирку-то свою давно приватизировала да завещание на Оксанку сделала. Нет. Это небось бандюги какие-нибудь. Щас озорников-то много всяких. Они вон все нонче опившиеся да обкурившиеся.

– И не говори, Петровна. Нынешняя молодежь – это страсть господня. Раньше такого не было.

Я направилась в Оксанин подъезд.

– Кто там? – спросила Оксана через дверь.

– Оксана, я знакомая Евгения Петровича. Я бы хотела поговорить.

Дверь открылась.

Оксанка была не одна. У нее осталась какая-то дальняя родственница.

– Поживу пока у нее, что ж теперь делать. Одна она осталась. И это при живой-то матери. Вот горюшко-то горькое, – пояснила она мне, усадив меня в кресло. Они с Оксаной устроились на диване.

У девочки сразу навернулись слезы на глаза:

– Спасибо вам, тетя Вера.

– Да чего уж там. Надо же помогать друг другу.

– Вы уж извините меня, Вера…

– Васильевна. Можно просто тетя Вера. Как вам удобнее.

– А меня Татьяной Александровной зовут. Можно просто Таня. Вы извините, Вера Васильевна, я по делу к вам пришла. Я – частный детектив. Меня нанял сын покойной подруги Нины Еремеевны, Колокольцев Евгений Петрович.

– А, ну-ну. Это ж Марии Колокольцевой сынок, знаю. Давно я его не видела. А он что ж, и деньги вам заплатил? Это ж небось дорого-то как.

Я пожала плечами:

– Он сказал, что считает это своим долгом.

– Вон как. А я и не думала, что Нина с Марией так дружили.

– Расскажите мне немного о Нине Еремеевне.

– Что ж рассказывать-то? Жила себе, как все. Добрая была, – заговорила Вера Васильевна. Оксана слушала, изредка поддакивая.

– А на кого оформлена квартира, Оксана?

– Бабуля ее приватизировала и мне завещала.

– Понятно. А родители об этом знали?

– Бабушка не велела говорить. – Оксана немного смутилась, почувствовав себя заговорщицей.

– Они пьют ведь, родители-то Оксаночкины. Скандальные такие. Не хотела Еремеевна с ними связываться-то, – высказала свое мнение Вера Васильевна.

– А родители только про завещание не знали или про приватизацию тоже?

– Про приватизацию они знали. Было дело, уговаривали они Еремеевну квартиру продать да съехаться. Она категорически отказалась. Вот помру, – сказала, – тогда как хотите.

Итак, с этим ясно. Надо будет прощупать родителей. Может быть, они и убили старушку, надеясь вступить в права наследования. Позже займусь этим.

– Вы, Вера Васильевна, не будете возражать, если я наедине кое-что у Оксаны спрошу?

– Если так надо, отчего же? Только я полагаю, что у нас с ней теперь секретов друг от дружки не будет. Правда, Ксюша?

Та молча кивнула.

– Ну ладно, вы тут поговорите, а я чайку поставлю. – Вера Васильевна все-таки удалилась в кухню.

Девочка в ожидании вопроса задумчиво плела косичку из бахромы диванного покрывала. На ресницах ее дрожали предательские слезинки.

– Оксана, может быть, тебе мои вопросы покажутся немного странными, но ты уж постарайся ответить. Это поможет мне найти убийцу твоей бабушки.

Девочка всхлипнула и кивнула.

– Для начала скажи мне, пожалуйста, были ли у бабушки какие-нибудь сбережения или ценные бумаги?

– Долларов только немного. Она их на черный день берегла.

– А откуда они у нее?

Оксана, размазав слезы по щекам, покрутила головой:

– Не знаю. Она не говорила.

– Ты ведь большая уже девочка и знаешь, что с пенсии она отложить не смогла бы.

– Бабушка сердилась, когда я ее об этом спрашивала. Ерунду всякую придумывала. Может быть, она подрабатывала где-нибудь, а от меня скрывала. Может, на вокзале. Она как-то раз, когда вернулась домой, про вокзал обмолвилась.

– Про вокзал? А что конкретно?

– Просто сказала, что там около какого-то поезда базар дешевле, чем у нас.

Итак, Оксана тоже не знала, откуда у бабушки прибавка к пенсии. Ну что ж, пора было откланяться.

– А чайку-то не попьете, что ли, Татьяна Александровна?

– Да нет, спасибо. Мне уже пора. А где живут твои родители, Оксана?

Так как Оксанкин сосед все еще не вернулся, я решила навестить ее родителей.

Они жили в такой же пятиэтажной «хрущобе», только на другой улице. Квартира их располагалась на первом этаже. Только подойдя к двери, можно было уже приблизительно представить обитателей квартиры.

Дверь эту Востриковы когда-то, очень давно, обили дерматином болотного цвета, который вытерся до такой степени, что местами стал похож на тонкую, грязную, липкую паутину. Кому-то этот дерматин, видимо, чем-то не понравился, потому что он взял, да и полоснул его ножом крест-накрест. А из разрезов детки соседские утеплитель кусочками дергали для каких-то собственных целей.