Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря Страница 8

Расположенный над дверью каменный барельеф представлял собой человеческую голову с открытым то ли в крике, то ли в зевке ртом и высунутым языком, к кончику которого что-то прилипло.

Рут посмотрела на канал.

На переброшенном через Лейдсеграхт мостике стоял, облокотясь на перила и, по-видимому, любуясь видом, мужчина в честерфилде и серой, с загнутыми полями шляпе. Холод, похоже, его не беспокоил, и спешить ему было явно некуда. В собирающейся тьме ярко освещенные окна шикарных домов казались золотыми, заключенными в раму слитками, волшебными дверьми в далекие столетия хорошего вкуса, ради поддержания которого люди тратили строго отмеренную дозу старания. Там были очаги неустрашимого племени, некогда открытого миру и не страшащегося открытости. Дома словно выступали парадом, представляя тех чистокровных голландцев, которые своим стремлением ввысь компенсировали то, чего недоставало вширь. Некоторые накренились, другие пошатнулись, их деревянные сваи ушли в сырую песчаную подпочву, но они все еще держались вместе, плечом к плечу, проявляя соседскую солидарность. Дом Бэгз был прекрасным образчиком этого парада столетий.

— Вы снимаете здесь квартиру или комнату?

— Снимаю? О нет, дорогуша, это мой дом. Все, что у меня теперь есть. А комнаты… комнат слишком много… слишком много. Вы только посмотрите на него. Разве это подходящее место для такой старой калоши, как я? Я вас спрашиваю. Мне уже трудно подниматься и спускаться по лестницам… В старых домах они такие узкие. Гиблое место! Вот и Сандер — это мой брат — то же самое говорил. А уж он-то знал, особенно после того, как сам свалился, поскользнувшись на дорожке.

Рут прошлась взглядом по элегантному фасаду. Она уже давно не заглядывала в объявления о продаже недвижимости, но примерную стоимость определить могла. По крайней мере относительно количества нулей сомнений не было. Она даже почти могла позволить себе такой дом: то есть нулей у нее хватало — не было лишь той цифры, что стояла перед ними.

Три отдельных замка. Повозившись с ключами, старуха наконец открыла дверь.

— Да не стойте же там, — окликнула ее Бэгз. — Заходите.

— Пожалуй, не стоит. Уже темно и…

Бэгз цепко схватила ее за шарф и, рассыпавшись сухим неловким смешком, потянула за собой.

— Ну разве что на минутку, — уступила Рут.

Вдвоем они пронесли покупки через скудно освещенный холл в уродливую кухню в задней части дома, где Рут помогла разобраться с содержимым пакетов. Помимо прочего, обнаружились корзинка с крупами, кошачий корм и бутылка джина.

— Так вы совсем одна, — заметила Рут.

— Теперь совсем одна. Если не считать кошек и привидений! Но, знаете, я не собираюсь здесь задерживаться.

— О, перестаньте! Вы не в такой уж плохой форме. Конечно, есть проблема с астмой, но…

Бэгз вдруг остановилась и замерла, с оскорбленным видом вытаращившись на гостью.

— Что вы хотите этим сказать? — осведомилась она после выразительной паузы.

— Только то, что вам еще далеко до смертного одра. — Кровь снова прихлынула к щекам.

— А кто говорит об обратном? — Бэгз опять превратилась в сварливую, капризную старуху.

— Вы же и сказали.

Бэгз поджала губы и нахмурилась, потом, вероятно, включив перемотку назад и воспроизведение, качнула головой. В конце концов мысленное усилие принесло плоды.

— О нет! Неужели это я? Я сказала, что не собираюсь здесь задерживаться? Но, дорогуша, вы неправильно меня поняли. Боже! Я не собираюсь задерживаться, потому что уезжаю. Эмигрирую. Хочу начать все заново. Да-да, я уезжаю в Питсбург.

— В Питсбург?

— Вот именно. Как только разберусь с делами. Как только все устрою. Это вопрос времени. Ну и еще надо куда-то пристроить моих кошечек.

— Вон оно что…

— А теперь перестаньте суетиться и располагайтесь поудобнее. Я вернусь буквально через минутку. Можете зажечь огонь — уж больно здесь сыро.

Рут послушно прошла по коридору в гостиную и включила настольную лампу.

И едва не задохнулась.

Зябкий запах старости, хронической сырости и кошачьей мочи. Ко всему этому примешивалось что-то приторно-сладкое.

Две неопрятного вида кошки мгновенно появились откуда-то и, задрав хвосты наподобие епископских посохов, принялись тереться о ее ноги.

Комната была очень симпатичная — с большим старинным камином и высоким лепным потолком, — однако старуха довела ее до состояния крайней запущенности. Рассохшаяся мебель из шестидесятых, застеленная дорожными пледами, старый телевизор в полированном, под тик, ящике, придвинутая к стене кровать и небольшой книжный шкаф, забитый картонными коробками, книжками в мягких обложках, разрозненная мелочь и медицинские справочники. На полу валялись рекламные объявления и лотерейные купоны, пузырек с микстурой от кашля, пластмассовая ложечка, тюбик с бронхорасширяющим средством и увеличительное стекло.

Какая жалость, что столь классный дом приходит в упадок!

На каминной решетке лежали щепки и горка угля. Рут нашла спички и разожгла огонь. Прямо перед ней, у камина, рядом с юккой, стояла большая статуя Девы Марии, напомнившая Рут пластмассового ангела на винном прилавке в ее любимом бистро «Стооп». Вспомнив о бистро, она вдруг ощутила почти реальный аромат карпаччо.

Впрочем, здесь пахло чем-то другим.

Заметив на каминной полке чашку с сушеными лепестками, Рут бросила пригоршню в огонь. Новый аромат не столько рассеял, сколько замаскировал висящую в воздухе вонь. К этому времени танцующие в камине огоньки уже создали в неприветливой, мрачной комнате приятную иллюзию тепла.

Она сняла пальто и, сама не зная зачем, начала завешивать шторы: в крови каждого голландца оставлять их открытыми, с гордостью демонстрируя безупречный интерьер. Белый снег на улице уже смешался с пурпурными тенями вечера и лужицами желтого, как сливочное масло, света фонарей. Шляпа с загнутыми полями еще была на мосту, незнакомец лениво стоял почти в той же позе, поглядывая вокруг. Потом он повернулся спиной, отошел к другой стороне моста и закурил. Сделав пару затяжек, бросил взгляд на часы и посмотрел сначала влево, потом вправо. Наверное, кого-то ждет, подумала Рут. Ей почему-то вспомнилась сюрреалистическая статуя в Вондел-парке — человек в темном пальто с поднятым воротником несет в одной руке футляр со скрипкой, а другой приветствует прохожих, снимая шляпу. Но под шляпой ничего нет, голова отсутствует.

Невидимка собственной персоной.

Она дернула шторы, те за что-то зацепились вверху и не поддавались.

Рут опустилась на диван, но почти тут же привстала, почувствовав нечто твердое под левым бедром. Она пошарила рукой. Резиновая грелка.

По коридору, волоча ноги, уже шла Бэгз. В голове у Рут мелькнула вдруг мысль, что ей действительно не следовало сюда приходить. Инструкции помнишь? Никаких личных контактов с заявителями. Но черт возьми, они же встретились совершенно случайно — да и кто узнает? Сейчас они выпьют, немного поболтают — бедняжке так не хватает общения, — и на этом все.

По крайней Бэгз ее точно не вспомнит.

Рут зевнула, покоряясь обстоятельствам, но тут на глаза ей попался туристический постер, соседствующий с висящим над кроватью светящимся распятием.

Питсбург! Но почему Питсбург? Бэгз вряд ли говорит на английском. И в ее-то возрасте!

Она зевнула еще раз.

В комнату вошла хозяйка с подносом. Двигалась она медленно и осторожно, как канатоходец, стараясь не расплескать угощение — джин и яичный коктейль. Кроме того, на блюдечках лежали печенье и лейденский сыр, обсыпанный зернышками тмина.

— Так чем вам здесь не нравится? — спросила Рут. — Почему хотите уехать?

— Мне не нравится здешний вид, — торжественно объявила Бэгз, бросая полный превосходства взгляд на полузашторенное окно. Сказано было предельно ясно, так что возражений не последовало.

Про себя Рут усмехнулась, увидев во всем этом и забавную сторону. Сомнений быть не могло — старая курица просто сбрендила.

Печально, но факт.

Глава пятая

— Так это Сандер? — Рут взяла с каминной полки небольшую фотографию в рамке. Юноша лет восемнадцати-девятнадцати. Черные волосы. Открытая улыбка. В чертах — далекое эхо Бэгз.

Взгляд зацепился за что-то. Интересно, с какой это точки у отеля «Америкэн» такой вид? И тут она поняла. Пуговицы на пиджаке не с той стороны. Либо он носил женский пиджак, либо фотографию отпечатали с неправильного негатива. Второе объяснение казалось более подходящим. Рут видела его так, как он видел себя в зеркале. И чтобы увидеть его как есть, снимок надо было бы поднести к зеркалу. Конечно, так далеко она еще не зашла.

— Да, нас было четверо, — продолжала Бэгз. — Сандер был старше меня на два года. И еще младшие, Эльфрид и Аша.