Григорий Глазов - Стойкий запах лосьона Страница 8

- Я проверю. Оставь мне свой номер телефона...

И вот сегодня ответный звонок:

- Ефим? Здравствуй. Я по поводу твоей просьбы. У нас ничего такого не зарегистрировано. Хотя задержания были: левый сахар, шифер и прочее. Вашего товара не было. На всякий случай я дал твой телефон старшему лейтенанту Рудько. Он следователь, парень толковый. Если что где проклюнется, сообщит. Но ты особенно не обольщайся. Мы не в состоянии натыкать посты на каждом километре. Объехать их по проселкам несложно.

- Добро, Миша, спасибо, утешил.

- Рад бы... Будь здоров...

"И здесь глухо, - подумал Левин, хотя особых надежд не возлагал, так, отрабатывал одну из возможных версий. - Интересно, с чем приедет Иван?" подумал он о Михальченко, отправившемся в автопредприятие, где работал шофер Лукашин, обслуживавший фирму "Золотой ячмень"...

Михальченко вернулся ни с чем. Тяжело опустившись в мягкое кресло, с шипением выдохнувшее воздух, он утер уголки губ, сказал:

- Пожилой человек, год, как вышел на пенсию, но еще работает. Шоферский стаж тридцать восемь лет. Степенный, спокойный. Очень аккуратно одет и гладко выбрит. Вот вам и весь Лукашин.

- Просто ангел.

- Этого не знаю. Но к хищению он вряд ли имеет отношение. Что входит в его функцию по фирме "Золотой ячмень"? Вывезти со склада груз на строительную площадку. Ездит он всегда вдвоем с замом Чекирды, доверенность, накладные и прочие бумажки у этого зама. Вот и все. Так что...

- Может у тебя насморк, потому и нюх притупился? - усмехнулся Левин.

- Вроде я нигде не простыл. Да и перед тем, как беседовать с Лукашиным, я высморкался.

- Тогда разовьем другую тему. Краску у Чекирды увели всю, а электронику для контроля разлива пива по банкам - два ящика из четырех. С чего бы такая доброта, а, Иван?

- Не успели? Что-то помешало?

- Ну уж!.. А ведь без содержимого двух уворованных ящиков оставшееся в двух других монтировать нельзя. Это электроника. Так что считай, что уперли все.

- По логике так.

- "Золотой ячмень" арендует весь складской модуль?

- Нет, только левую его часть. Там есть такая выгородка для их грузов.

- И много у них там груза?

- Почти пусто. Груз по мере поступления с железной дороги за пять-шесть дней вывозится на стройплощадку.

- А что же в остальной части модуля?

- Склад импортной парфюмерии.

- Значит случайный вор прогадал: вместо двух-трех коробок с импортной парфюмерией прихватил в сущности бесполезное, некомплектное, электронное оборудование? А может, он специально шел за этим?

- На кой черт?! Ну, краску понятно, надеялся сбыть ее каким-нибудь дуракам под видом бытовой. А вот куски электроники зачем? Что от них проку? Это же не видеомагнитофон!

- Вот и я об этом подумал.

- Не пойму, куда вы клоните.

- Это не я клоню, Иван, это меня клонит одна мыслишка.

- Какая?

- Дай додумать до конца, дорогой мой опер, тогда и расколюсь, а сейчас я занят.

- Чем?

- Да вот сижу и разговариваю с тобой...

Зазвонил телефон:

Левин снял трубку:

- Слушаю... Да... Он у меня... Что стряслось?.. Боже! Этого еще не хватало! Понятно... Хорошо...

- Звонили из аптекоуправления. У них со склада похитили какие-то лекарства.

- Ночью или днем? - взволновался Михальченко.

- Еще неизвестно. Выясняют подробности, позвонят.

- Не дай бог ночью!

- А что это меняет? - Левин пожал плечами.

- Ночью там наши охраняют, а днем только один наш - на проходной, вместе с их человеком, да и то, лишь по будням до шести вечера. Бумаги и все, что вывозят, проверяет их вахтер. Но все равно неприятно.

- Подождем подробностей.

8

Сева Алтунин ездил на "девятке" тренера сборной Виктора Петровича Гущина по доверенности. Он работал помощником врача у Туровского и был еще как бы разгонным шофером. В общем - на подвахте. Веселый, общительный, исполнительный, он пришелся по нраву и Туровскому, и Гущину...

- Едем к Погосову в институт, Сева, - сказал Туровский, усаживаясь в машину...

Они припарковались на маленьком пятачке возле НИИ фармакологии.

- Может, я к своей зазнобе съезжу, пока вы тут? - спросил Сева.

- Конечно... Обязательно! С этим тянуть нельзя.

Постучавшись в дверь на втором этаже и услышав громкое "Прошу!", Туровский вошел. Погосов сидел за письменным столом, заваленным бумагами и книгами, что-то писал. Белый халат оттенял его большое смуглое лицо с темными умными глазами. Крупный череп Погосова был почти лыс, легкий венчик седых волос на висках и затылке, черная, в мелких кудряшках борода, закрывавшая поллица, делали его похожим на библейский персонаж.

- О, какой гость! - Погосов поднялся. - Давно не виделись! Жаль, угостить нечем, даже спирта нет - дефицит.

- Зато я могу угостить хорошим коньячком, Баграт Гургенович, - сказал Туровский, усаживаясь на стул. - Бутылочка "Ахтамара" сохранилась. Поедем? Я на колесах.

- Не выйдет, Олег Константинович. У меня через час семинар.

- Это вам на сезон, - Туровский протянул ему пропуск на бассейн. Форму надо блюсти, полнеете.

- Некогда следить за формой. Содержание бы сохранить. Но за пропуск спасибо. Может выберусь... Какие заботы привели?

- Все те же.

- Сейчас не могу, срочная хоздоговорная тема, сулит большие деньги институту.

- Когда же, Баграт Гургенович?

- А вам срочно?

- Да.

- У вас всегда срочно. Так нельзя, нервные клетки сгорают, доктор. Надо жить спокойней.

- Не получается... Так когда же? - спросил Туровский.

- Посмотрим по обстоятельствам. Постараюсь...

Они заканчивали разговор, когда вошла Ирина Костюкович.

- Знакомьтесь, Олег Константинович, - сказал Погосов. - Это Ирина Григорьевна Костюкович, еще один наш завлаб и мой антагонист. Ира, а это доктор Туровский.

- Погос, я же тебя учила, сперва представляют женщине мужчину, а ты всегда делаешь наоборот.

- Вы не родственница Марка Костюковича? - спросил Туровский.

- Родная сестра.

- Очень приятно. Мы с Марком учились вместе в институте, кончали в один год, правда, в разных группах. - Туровский внимательно посмотрел на нее и быстро отметил в уме: "Она говорит Погосову "ты", хотя на вид ей лет тридцать пять, а Погосову пятьдесят четыре".

- Я не вовремя? Ты занят, Погос? - спросила Ирина.

- Мы уже вроде закончили, - Погосов взглянул на Туровского.

- Да-да, - закивал тот и, попрощавшись, пошел к двери...

- Лечишься у него, что ли? От чего, Погос? От лени или болтовни? засмеялась Костюкович.

- Он спортивный врач, принес мне пропуск в бассейн. Говорит, форму соблюдать надо. Может, тогда полюбишь?

- В наших отношениях, Погос, помеха не только это, - она ткнула пальцем в его большой живот.

- Но я неисправим, Ира: несерьезный, болтун, не умею хранить тайны, меня от них распирает. Принимай, какой есть. Я ведь все-таки талантлив.

- Я еще не так стара, Погос. У меня еще есть право выбора... Ладно, хватит трепотни, одолжи с полфлакона эфира. Моя Настя заперла шкаф и куда-то ушла с ключами.

- Налей, сколько надо, вон из того коричневого бутыля.

Она открыла бутыль, запахло эфиром.

На таможню они приехали в конце перерыва. Ягныша на месте не было, пошел обедать в рабочую столовую аэропорта. Туровский прохаживался у входа в таможню, подстерегал Ягныша, не желая торчать в коридоре на глазах у сотрудников. Сева, купив в киоске пачку газет, читал в машине.

Ягныш появился минут через пятнадцать. Был он в форменной одежде, отчего выглядел неподкупным и недоступным. Туровский в детстве испытывал робость перед людьми в любой форме - милицейской, железнодорожной, даже перед теми, кто был облачен в мундир лесничих. Сейчас, глядя на Ягныша, он внутренне посмеялся над детскими своими страхами.

- Давай на скамеечке в скверике посидим, - сказал Ягныш.

- Ну что, Федор Романович? - спросил Туровский, когда уселись.

- В перечне их нет, это ты знаешь. Значит надо ждать экспертизу.

- А если экспертиза наложит запрет?

- Тогда будем думать... Ты меня здесь застал случайно. Я уже две недели как откомандирован до конца месяца в другое место, пока коллега из отпуска вернется... Слушай, Олег, как насчет того, что я просил? До осени дачу надо закончить, остались отделочные работы.

- Можешь приехать взять... Но и ты пойми, у нас горит.

- Да, понимаю я. Никогда ж не подводил, но в этот раз количество больно уж заметное...

9

Покойный Зимин жил с матерью в двухкомнатной квартире. Поднимаясь по лестнице, Туровский, Гущин и Алтунин, каждый думал свою думу, хотя все сходились к одному: как предстать им, здоровым, сильным, живым, перед убитой горем женщиной, потерявшей единственного сына, как пойдет разговор с нею.

Кнопку звонка нажал Туровский. Дверь открыли не сразу, сперва тихий голос:

- Кто?

- Это мы, Мария Даниловна, доктор Туровский и Виктор Петрович.

Дверь открылась. В проеме стояла мать Зимина, им показалось, что она стала тоньше, сморщенное личико, собранные со лба седые редкие волосы были завязаны сзади в небольшой узел. И странными казались для этого изможденного лица висевшие на мочках золотые сережки с небольшими рубинчиками. Туровский вспомнил: Юра Зимин покупал их для матери в Лейпциге, когда были на тренировочных сборах в позапрошлом году зимой...