Александр Чернов - И ты, Брут... Страница 8

Снисходительно посмеиваясь над моей глупой настойчивостью, Рыков заявил:

— Не приставай, Игорь, ты же знаешь, мне завтра за руль садиться, шефа на работу везти, а он в два счета лишит меня места, если учует запах перегара. Да и других дел полно.

— Это какие же у тебя дела? — заявляя свои права на Серегу, ревниво поинтересовалась Нина.

— Да так, — небрежно произнес Рыков. — Хочу сгонять на дачу. Давно там не был. Шеф отпускает на пару часиков.

— Ну вот, — надула губки Нина, отчего опущенные уголки ее рта опустились еще ниже. — Обещал мне дачу показать, а сам без меня уезжаешь!

— Ладно, Ниночка, не злись! — Серега похлопал женщину по спине, как наездник хлопает по спине не в меру ретивую лошадку. — Выберем время и обязательно съездим на целый день. Тебе там понравится, обязательно понравится, ты увидишь.

Я бы тоже с удовольствием съездил к Рыкову на дачу подальше от всех проблем, свалившихся на мою голову. Повалялся бы с недельку в полном одиночестве на живописном берегу озера, близ которого расположен загородный домик. Я ездил на дачу пару раз с Серегой на шашлыки, и мне там очень нравилось. Увы, работа… И проблемы, мои проблемы, которые нужно решать. И тут в пьяном угаре я принял решение завтра же с утра отправиться в милицию и все рассказать, а там будь что будет. В конце концов, я честный человек и должен им оставаться. Никогда Игорь Гладышев не был трусом, — убеждал я себя. — Героем — да, подлецом и трусом — нет! — Отвечая своим мыслям, я даже стукнул кулаком по столу, чем вызвал косой, полный осуждения взгляд Лены в свою сторону. И когда я принял окончательное решение, мне стало легко и свободно, будто сдавливающие мою грудь тиски вдруг ослабли. Я заметно повеселел, и как только Рыков включил свою замечательную аппаратуру, первым вскочил с места и потащил на середину комнаты Лену. Мы задвигались в медленном танце, ее руки обвивали мою шею, мои — ее талию, и до того мне, черт возьми, приятно и покойно было находиться вблизи этого большого "рельефного" тела, ощущать исходившее от него тепло, что я не удержался от переполнявших меня чувств и принялся нашептывать слова любви на ухо Лены. Она слушала меня с терпеливым вниманием, с каким, очевидно, привыкла выслушивать ответы учеников, одобрительно кивала и вежливо улыбалась.

После пары танцев Серега под предлогом показа своих новых фотографий увлек Нину в спальню. Танцевать медленный танец в комнате вдвоем, все равно что отплясывать трепака в одиночестве — одинаково глупо, и мы сели на диван. Я обнял Лену. Привыкшая в танце к моим рукам Лена не шарахнулась, наоборот прильнула и положила голову на мое плечо. Ее тело дышало страстью и желанием. Я не стал томить молодую женщину. Встал, плотно закрыл двери, выключил торшер, а потом разложил Лену на диване и принялся за основательное изучение выпуклостей и углублений на ее теле.

ТЕНЬ ПРОШЛОГО

На следующий день я не пошел не только в милицию, но и на работу, так дурно мне было от нанесенных бугаем побоев и выпитого накануне спиртного. Я позвонил на работу, попросил завуча спортшколы подменить меня на пару дней на занятиях каким-нибудь тренером, а сам поехал домой и завалился в постель. Никуда не пошел я и на второй день, и на третий, малодушно оттягивая выполнение взятого на себя обязательства явиться в милицию с повинной. Я вел себя точно также как ведет себя заядлый курильщик, принявший решение отказаться от дурной привычки, а потом со дня на день откладывает осуществление задуманного. Так терзаемый муками и сомнениями дожил я до воскресенья. В этот день, слегка успокоенный тем, что торчу дома на вполне законный основаниях, ибо милиция, равно как и иные организации в этот день, отдыхает, я занялся уборкой в квартире, а также кое-какими другими домашними делами. А в понедельник утром я подумал: "Ну, какого черта я буду добровольно совать голову в петлю? Не трогают меня, ну и ладно!" — и стал собираться на работу.

Ту злополучную рубашку я на всякий случай одевать не стал, душа к ней не лежала. Одел совершенно новую, подаренную мне ко "Дню защитника Отечества" одной знакомой женщиной, не будем уточнять какой, чтобы не компрометировать ее в глазах соседей и сослуживцев. Затем влез в постиранные и отутюженные накануне брюки и взглянул на себя в зеркало. В общем-то, ничего — вид довольно-таки свежий, можно даже сказать, благоухающий. Опухоль с лица спала, и о той бурно проведенной ночи напоминал лишь разноцветный синяк под левым глазом. Требовалось замаскировать его, а для этого, как известно, изобрели солнцезащитные очки. Я вспомнил, что таковые мне как-то попадались в одном из ящиков трюмо. Пошарил в тумбе в выдвижных ящиках и нашел то, что искал. Очки оказались давно вышедшими из моды, с огромными стеклами, и что-то в них подсказывало мне, что мужчины такие не носят. Однако выбирать было не из чего, я напялил очки на нос и вышел из квартиры.

На улице стояло чудесное апрельское утро, одно из тех которому радуется душа не обремененного тягостными думами человека. Ему и листва кажется зеленее, и трава мягче, и небо голубее, и солнце ярче. Я же видел мир в черном цвете, и не только потому, что смотрел на него сквозь темные стекла очков. Окончательно отравить мое существование на земле могла соседка из двадцать второй квартиры Лидия Ивановна — абсолютно седая старуха, сидевшая в конце дома в тенечке на низеньком табурете, прихваченным из квартиры. Старуха была из той категории людей, которой все мешают жить. Особенно дворовая детвора. Она гоняла мальчишек, гоняющих в футбол, под предлогом того, что поднимаемая ими пыль долетает якобы до ее окна, расположенного на восьмом этаже, а девчонок — за то, что они своими криками мешают отдыхать ее сумасшедшему, глухому как пень деду, который, кстати, тоже был не прочь поразвлечься, гоняясь все за той же детворой с тяжелой клюшкой. Старуха говорила, будто дед участник второй мировой войны, однако многочисленные наколки на его теле свидетельствовали о том, что он провел свою молодость не на фронтовых дорогах, а в местах не столь отдаленных.

…Но о старухе. Если в квартире Лидии Ивановны из крана капала вода, то это для нее являлось радостным поводом отправиться в ЖЭК и устроить разгон его начальнику. Бесконечные жалобы просьбы и скандалы так достали работников жилищно-эксплуатационной комиссии, что сантехники и электрики, завидев старуху, прятались в своем подвале, а начальник ЖЭК, если ему удавалось вовремя засечь в окно хозяйку двадцать второй квартиры, просил секретаршу сказать ей, что он убыл на объект. Она переругалась со многими жильцами из своего подъезда и некоторыми из соседних, и те предпочитали с ней не мириться, чтобы снова не ссориться. Она цеплялась ко всем и каждому, и даже ко мне, но, учитывая мою сугубо мирную по отношению к ней настроенность, затеять склоку со мной ей никак не удавалось. Тем не менее, Лидия Ивановна не оставляла надежды зачислить мою персону в список своих заклятых врагов, и каждый раз при встрече останавливала меня каким-нибудь дурацким вопросом, типа: "А вы не знаете, какая это птичка так красиво поет у нас под окнами по утрам?" — И когда я, вежливо улыбаясь, говорил: "Нет" и проходил мимо, кричала вслед: "А в вашем подъезде мальчишки опять фломастером стены разрисовали! Поругали бы их, вы же воспитатель!"

Сегодня Лидии выпадал реальный шанс поссориться со мной, ибо у меня было как раз подходящее настроение, чтобы облаять ее. Однако я назло старухе решил лишить ее удовольствия уже с утра поцапаться с кем-нибудь и отправился к остановке в обход дома, только бы не встречаться с хозяйкой двадцать второй квартиры.

Спустившись с горочки, я влез в стоявший на кольце полупустой троллейбус, который через пару минут благополучно тронулся в путь. Говорю благополучно, потому что, не знаю как в вашем городе, а в нашем этот вид транспорта ходит отвратительно. Я не в плане интервала движения, здесь, понятно, на каждого пассажира не угодишь. У меня к трамвайно-троллейбусному парку иные претензии. То ли провода у нас в городе проложили не так как нужно, то ли водители сплошь "чайники", но только с троллейбуса постоянно соскакивают "рога", и едут они с такой натугой и тяжеловесностью, будто вместо двигателя в них используется мускульная сила самих водителей.

Ехать до работы четыре остановки, но добирались мы до нужного мне места ровно столько, сколько мне понадобилось бы, чтобы до него добежать, что я иной раз, опаздывая, с успехом и проделывал. Выгрузившись на залитой солнцем остановке, я перешел дорогу и направился между домами к стадиону, на базе которого и функционировала наша спортшкола. Большая арка с надписью "Трактор" и два футбольных мяча с двух сторон от нее приветствовали меня, когда я, вынырнув из жилого массива, вышел на финишную прямую. Однако цветов, поздравлений и лаврового венка на пьедестале в конце пути мне не полагалось. Мне полагалась хорошая взбучка от завуча за прогулы, возможно, с объявлением выговора. Увольнение мне не грозило, потому что моя должность не такая уж синекура, за которой охотятся два десятка претендентов. Но до атаки завуча есть еще несколько минут, и за это время, я успею внутренне к ней подготовиться.