Александр Ольбик - Балтийский вектор Бориса Ельцина Страница 8

Но все получилось не так, как задумывали организаторы поездки Горбачева в Америку: в декабре в Армении разразилось страшное землетрясение и Генсек вынужден был прервать визит в США и, естественно, все акценты всех мировых СМИ были переориентированы на Спитакскую трагедию.

Не повезло "Спутнику" в ГДР: по приказу Хоннеккера почти весь тираж был арестован - глава Восточной Германии не мог допустить, чтобы его подданные узнали о политической позиции "русского смутьяна" Ельцина...

Из дневника.

19 сентября 1988 года. Звонил в приемную БНЕ, трубку снял Лев Евгеньевич, его помощник, и довольно дружески меня приветствовал. При этом назвал по имени-отчеству. Я был крайне удивлен и заметил, что мы с ним как будто еще не знакомы.

- Да вас теперь знает вся страна, - сказал Лев Евгеньевич, чем очень ободрил меня.

Он посоветовал мне самому позвонить Борису Николаевичу и дал его прямой номер телефона. Я позвонил: и почти в один голос мы воскликнули: "Ну и навели мы с вами шороха!" Ельцин сказал, что встретил на пленуме Замятина, который рассказал ему, что интервью было опубликовано в Англии. Правда, газету не назвал. Борис Николаевич живо интересовался, как беседа была воспринята в Латвии. Я рассказал. Затем я намекнул ему на то, что было бы кстати сделать пресс-дубль - для пользы дела. На что БНЕ возразил: "А какой повод? Тогда я был гостем Юрмалы, а теперь?" "А теперь, - сказал я, - нас просят об этом в своих письмах люди со всех уголков Союза...Тем более, вам по-прежнему не дают ходу в союзной прессе..." Договорились: я ему напишу письмо с подробным перечнем вопросов. И он и я знали о предстоящих выборах в Верховный Совет народных депутатов России. Ельцину в связи с этим молчанка была ни к чему. Его должны были слышать люди...

При окончании телефонного разговора, я рассказал о предполагаемой публикации нашего интервью в журнале "Спутник", и по голосу Бориса Николаевича было ясно, это доставило ему удовлетворение. На прощанье он сказал "обнимаю" и положил трубку.

Я сразу же написал подробное письмо и отправил Ельцину, по адресу Госстроя СССР. А через какое-то время, когда я был в Москве в командировке, у меня состоялась встреча с Борисом Николаевичем. Разумеется, была предварительная договоренность, и 29 декабря 1988 года я пришел в Госстрой СССР, расположенный на улице Пушкина. (К слову сказать, в приемной БНЕ работала секретарем Татьяна Пушкина). Пропуск заказал и встретил меня помощник Ельцина Лев Евгеньевич Суханов (ЛЕС). Это очень уравновешенный, похожий на боксера-средневика человек, который в самые тяжелые для БНЕ дни находился с ним рядом.

Но прежде чем попасть на этаж, где находился офис Ельцина, вахтенный милиционер долго изучал мой пропуск, несколько раз заглядывал в паспорт, словно на всю оставшуюся жизнь запоминал мой образ. А скорее всего фамилию.

Затем с Львом Сухановым мы поднялись в лифте на третий этаж и, минуя несложный лабиринт коридоров, пришли в приемную. Она оказалось совсем небольшой, довольно казенно обставленной. И вскоре я попал на аудиенцию к Борису Николаевичу.

Из дневника.

29 декабря 1988 года. Внешне он выглядел просто великолепно: на нем был отлично сидящий темно-синий костюм, белоснежная рубашка и галстук, соответствующий общей цветовой гамме. Более элегантного министра я в своей жизни не встречал.

Когда я зашел в кабинет, БНЕ сидел за столом, как раз напротив двери, он поднялся и пошел мне навстречу. Настроение у него было превосходное. При приветствии он слегка привлек меня к себе и, широко улыбаясь, пробасил: "Ну что, Александр Степанович, по-моему, мы окончательно прорвали с вами зону молчания вокруг меня?" Затем он подошел к книжному шкафу и взял оттуда журнал "Спутник", только что вышедший в свет, и в котором было напечатано наше интервью.

Он пригласил меня садиться, что я и сделал: мы уселись за длинный стол, стоящий вдоль левой стены - друг против друга. Он пожаловался, что очень быстро закончилось выдвижение кандидатов в депутаты от партии. Перед ним лежал свежий номер газеты с таким сообщением. Чувствовалось, что подобный ход событий ему не нравится и, говоря об этом, он был раздражен. Потом он рассказал, как к нему в Госстрой приходил какой-то полковник КГБ и, под видом дружеского совета, предупредил, чтобы БН был осмотрительнее, ибо в жизни случаются инфаркты и инсульты...Но Борис Николаевич в этих словах услышал явную угрозу. Рассказал он также о том, что в одном из отделов КГБ его выдвинули кандидатом в депутаты и что то же самое сделали в Новосибирске, в Академгородке - вместе с Горбачевым выдвинули и его. Но после этого председателя окружной комиссии якобы отправили в дурдом и теперь в Новосибирск собирается поехать корреспондент АПН и прокурор. И еще: БНЕ сказал, что получил условное предложение - возглавить Народный фронт России, если таковой будет создан. Много говорили о предстоящих в марте 1989 года выборах в Верховный Совет России... Затем последовал рассказ о том, как на пленуме к нему подошел Горбачев, поздоровался с ним и сказал: "Ты все, Борис, шумишь?" И попенял ему (Ельцину) за то, что тот на встрече со слушателями ВКШ (12 ноября 1988 года) "неправильно отозвался о руководстве партии комсомолом"... На это Борис Николаевич возразил, что его (то есть Горбачева) не так информировали, и что партия не неправильно, а из рук вон плохо руководит комсомолом. И он подробно рассказал о встрече с молодежью в Высшей комсомольской школе, где он выступал на протяжении пяти часов. Тогда же Суханов передал мне текст выступления БНЕ в ВКШ под номером 9 -- 55 страниц захватывающего чтива.

Расстались с Борисом Николаевичем очень тепло, я чувствовал его искреннее ко мне расположение. Дальнейший разговор продолжался в кабинете Льва Суханова. Он показал мне несколько молодежных газет, которые опубликовали наше интервью и выступление Ельцина в ВКШ.

Когда второе интервью с Ельциным было написано (23 страницы машинописного текста) я отправил его в Москву на имя Суханова. Но произошла задержка: видимо, в Москве не все было ясно с выдвижением Бориса Николаевича кандидатом в депутаты...Я несколько раз звонил Льву Суханову, но тот ссылался на Бориса Николаевича - дескать, читает и со дня на день должен вернуть материал Суханову. Но когда я еще раз ему позвонил, ЛЕС мне посоветовал самому связаться с Ельциным, что я и сделал. То есть позвонил к нему домой. Ответила дочь Татьяна. Это было 19 февраля. Она довольно любезно выслушала меня и сказала, что папа каждый день работает до 12 часов ночи и все домашние беспокоятся о его здоровье. И что она в курсе моего интервью, и что обязательно передаст наш разговор отцу. Она добавила, что "сегодня, по-моему, последний день выдвижения кандидатов, а газеты молчат, радио и телевидение молчат...Говорят и пишут обо всех, только о папе ни слова..."

Однажды мне домой позвонил Лев Суханов и сказал, что Борис Николаевич интервью прочел и внес кое-какие исправления. К тесту была приложена предвыборная программа БНЕ, что позже вместе с интервью и было опубликовано в газете "Юрмала"...

...2 марта 1989 года вместе с коллегой Викторием Юдкиным мы отправились в Москву, где встретились с писателем Анатолием Приставкиным, затем побывали в Переделкено у Вениамина Каверина, у которого взяли интервью (писатель был тяжело болен и 2-го мая 1989 года он умер). К сожалению, наша беседа с этим замечательным человеком оказалась последней.

В тот же день мы побывали в Госстрое, где на мое имя помощником Ельцина Львом Сухановым уже был выписан пропуск. Поэтому в офис Ельцина я отправился один, в моем дипломате у меня был манускрипт беседы (окончательный вариант) с Борисом Ельциным, которая уже была готова к публикации. Однако Юдкина строгий милиционер задержал на КПП: опального Ельцина, как зеницу ока, "берегли" от посетителей, его сподвижников и поклонников...

"НЕ ИМИТИРОВАТЬ ПЕРЕСТРОЙКУ

ПЕРЕСТРАИВАТЬСЯ."

(Вторая беседа, состоявшаяся в Москве, в здании Госстроя, 29 декабря 1988 года, опубликована в газете "Юрмала" 16 марта 1989 года).

Состоялась она с Борисом Николаевичем Ельциным за три месяца до выборов в народные депутаты СССР, когда страсти вокруг его имени уже вовсю кипели по всей Москве....Учитывая большой общественный резонанс, который вызвала первая (в СССР после его отставки) публикация, и поток вопросов, касающихся жизнедеятельности и политического статуса Бориса Ельцина, я счел необходимым отправиться в Москву, где, как я уже говорил, и состоялась наша вторая встреча с политическим деятелем, все еще находящемся в опале...

- Борис Николаевич, в некоторых газетах страны появились сообщения в вашем выступлении в высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ...Если не ошибаюсь, это первое ваше публичное выступление после того как вы отошли от "большой" партийной работы. Чем был вызван ваш "выход в люди"?

- Обоюдной потребностью: комитет комсомола Высшей школы попросил меня выступить, и я, хотя и не сразу, принял это предложение. За все годы партийной работы я постоянно встречался с трудовыми коллективами, и в том числе с различными категориями молодежи. Правда, за последний год таких встреч у меня не было, но, честно скажу, душа требовала живого, заинтересованного разговора.