Кровавый апельсин - Гарриет Тайс Страница 8

– Пока нет. Но Мадлен нужно с тобой встретиться, вам нужно как-то наладить доверие.

– Ясно.

– Думаю, ты для ее дела подходишь идеально. Ты заставишь присяжных увидеть дело глазами Мадлен. Ты перетянешь их на свою сторону. С юридической точки зрения это непросто, но у тебя получается мастерски. – В Патрике говорит профессионал. Это объективная оценка, а не комплимент, но я аж подрагиваю от удовольствия. – Так, встреча завтра в два, – продолжает он. – В двенадцать жду тебя на вокзале Марилебон. Мадлен сейчас живет у сестры в Беконсфилде.

– Что же ты не сказал мне в пятницу, что будешь инструктировать меня по этому делу?

– Хотел сделать тебе сюрприз. Ладно, мне пора идти, – говорит он.

– Погоди, Патрик! Не звони мне сегодня на сотовый и не пиши, ладно? Он у меня не с собой.

– Мы же только что с тобой поговорили, зачем мне снова выходить на связь? – удивляется он и вешает трубку.

Обидно, конечно, но перезванивать я не стану. Выбросив мысли о Патрике из головы, я берусь за работу.

Понедельник проходит вместе с остатками похмелья и страхом. То есть страх почти проходит. Чувствительное место за правым зрачком напоминает о боли, которую я причинила себе, Тилли и Карлу. «Никогда так больше не поступлю», – думаю я, надеясь, что слова только звучат фальшиво. Я просматриваю бумаги, выделяю, подчеркиваю. Карл привозит Тилли домой, а я так и сижу в пижаме, поглощенная делом Мадлен Смит. В конце дня Карл возвращает мне сотовый, он как новенький.

Во вторник утром я выбираюсь из дома одетая и обутая, вокруг меня скачет Матильда. Когда я завожу ее в школу, против меня сплачиваются мамочки-фитняшки в спортивной экипировке. Качая головой, я отгоняю паранойю. Я улыбаюсь одной, машу другим, здороваюсь с проходящими мимо отцами. Мамочки улыбаются в ответ, потом наклоняют головы поближе друг к другу и снова давай шушукаться: «Явилась не запылилась! Ну надо же, в кои веки! Удосужилась-таки, а то вечно беднягу мужа гоняет». Нет, они не об этом говорят! Зачем им?

Матильда тянет меня за руку, и мы по лестнице спускается к ее классной комнате.

– Удачного дня, солнышко! – Я наклоняюсь и обнимаю Матильду.

– Ты заберешь меня?

– Сегодня тебя заберет папа, у меня встреча.

– Ладно, пока.

Матильда вешает куртку на крючок и направляется к подружкам. Я задерживаюсь и смотрю ей вслед. Девчонки улыбаются, потом теснятся, принимая Матильду в свой круг. Я машу ей, а когда она машет в ответ, быстро выхожу из школы и, опустив голову, пересекаю детскую площадку.

«Главное, Матильде в школе хорошо», – твердит Карл, когда я жалуюсь на других родителей. Потом добавляет: «Со мной они очень любезны». «Уж наверное», – думаю я, но никогда не озвучиваю. «Просто нужно больше стараться», – говорит Карл в завершение. Именно так он выразился сегодня утром, когда проверял Матильдин ранец и подписывал ей книгу для чтения. Я не спорила: вероятно, он прав. «Я заберу ее сегодня, – пообещал Карл. – Последний клиент у меня в два». Что же, мне одной заботой меньше.

Я успеваю как раз к отходу автобуса и устраиваюсь на сиденье между двумя колясками. У ног стоит мой черный портфель, а в нем записки по делу – фотографии и страницы показаний, касающихся злодеяния, в котором за ближайшие месяцы мне предстоит разобраться лучше, чем во всем остальном – в собственных мыслях, в своем браке, в своей материнской никчемности. Жду не дождусь.

Приехав в контору, я здороваюсь с секретарями и выкладываю записки по делу на стол. Усаживаюсь и невидящими глазами смотрю в окно. Пятнадцать лет я работала, чтобы получить свое первое «убийство». Начинала с заурядного – с нетрезвых водителей, с наркозависимых несунов, с воров-рецидивистов в аду Бэлемского суда по делам несовершеннолетних, с жалких педофилов, трясущихся над непристойными детскими фотографиями; с преступлений, катящихся по наклонной от беспомощных горемык к неисправимым, которых даже мне порой хотелось навсегда упечь в тюрьму. На каждом шагу встречались мне неадекватные родители, плодящие детей с неадекватной тягой к алкоголю и наркотикам, обездоленность и отчаяние которых порой выливается во что-то вроде «Отдай телефон! Да, свой гребаный телефон, не то мозги вышибу / ножом пырну / сброшу с моста прямо под поезд».

Одно из любимейших у меня последнее дело об ограблении, доставшееся мне лет десять назад. Слушалось дело в Ноттингеме, многочисленные обвиняемые называли друг друга шантажистами и в итоге получили по пять лет каждый. А вот адвокаты в том процессе подобрались классные – каждый вечер мы напивались в ближайшем к «Трэвелоджу»[10] пабе.

Итак, Мадлен Смит. Я листаю документы, пока не нахожу газетные вырезки с сообщением об убийстве, вскользь упоминающие информационные ограничения: дело находится в производстве. В самой большой статье есть фотография Мадлен, худой блондинки с усталым лицом и запястьями в наручниках, которую ведут двое полицейских.

«Сорокачетырехлетняя Мадлен Смит арестована после того, как ее супруга Эдвина обнаружили зарезанным на супружеском ложе. Эдвин Смит был главой американской управляющей компании „Атера холдингс”. Полицию вызвала уборщица, прибывшая на работу в дом стоимостью 3,5 миллиона фунтов на территории лондонского района Клапем. Согласно источнику, подозреваемая была обнаружена на полу возле трупа мужа и задержанию не сопротивлялась. Трагедия глубоко потрясла соседей. „Она всегда была такой любезной и помогала проводить уличные праздники, которые мы устраиваем каждый год. Поверить не могу, что такое случилось“, – заявил местный житель, просивший не называть его имени».

Я делаю паузу и готовлю себе кофе на кофемашине эспрессо, которую подарила Карлу на прошлое Рождество. Он ни разу ее не использовал, повторяя, что капсулы это очень непрактично.

А вот какие факты в своей краткой сводке предоставило обвинение. В понедельник 17 сентября уборщица обнаруживает Эдвина Смита мертвым, а его жену Мадлен – сидящей на полу рядом с телом. К тому времени Эдвин был мертв около двенадцати часов, смерть наступила из-за кровопотери. На шее и на туловище найдено пятнадцать колотых ран, очевидно нанесенных Эдвину во сне, так как оборонительных повреждений нет, равно как и признаков того, что он пытался остановить атаку или отбиться. Рядом с телом Эдвина валяется двенадцатидюймовый поварской нож, лезвие которого соответствует вышеупомянутым ранам. Кровь убитого пропитывает кровать и половицы, протекает сквозь потолок гостиной этажом ниже. Одежда Мадлен тоже в крови.

Полиция и «скорая» приезжают без промедления, хотя медицинская помощь пострадавшему уже не требуется. Мадлен аресту не сопротивляется, воздерживается от комментариев как сразу, так и впоследствии. Изначально ее отправляют в женскую тюрьму Даунвью, но две недели назад суд