Измена. Развод. Смерть - Елена Казанцева Страница 8

— Василиса, нужно было этот момент обговорить с адвокатом, либо во время разговора дозвониться до Рашида, пусть бы он онлайн поучаствовал в разговоре. Нельзя такой разговор начинать без него.

— Я не знала, что он сорвется, думала, что мы цивилизованные люди, с ним это впервые, — блею я.

— Садись в машину, поедем на освидетельствование, — бросает мне Богдан.

— К-ка-ка-ка-кое освидетельствование?

— Побоев, — Богдан смотрит на меня с жалостью.

А я копошусь в сумке, ищу зеркальце. Оно как всегда завалялась в самый дальний угол. Достаю и смотрю на себя. Мама дорогая! На обеих скулах по огромного фиолетовому синяку, одна из щек опухла, под носом кровь, как я этого не заметила. Красавица писанная, чего там мой муженек хотел? К мэру в гости! Да с такой рожей только с алкашами под забором валяться, а еще мне очень больно в боку. Чуть задираю футболку. По моим ребрам растекается синяк. Богдан замечает это и дергает футболку выше.

— У тебя может быть перелом ребер, — кивает он. — Ты как себя чувствуешь.

— Нормальнооооо, — тяну я, а звон в ушах все нарастает.

И тут появляется машина моего муженька. Я вся скукоживаюсь, как сухой листик, готова прикрыть руками голову, только чтобы не бил.

— Ты чего, сука, уже с хахалем снюхалась, — летит на меня мой муж. — Отойди от нее!

Это он уже орет Богдану. Но тот делает шаг, прикрывая меня от мужа, а потом выбрасывает вперед кулак.

Ой, кажется, сегодня не только я не поеду к мэру в гости, но и мой муженек.

— Садись в машину, Василиса, — отдает приказ Богдан.

А потом все, как в фильме. Из его машины выходит молодой парень, садится в мою, меня закидывают на заднее сидение. Тут же решают проблему с бензином. И пока идет суета. Над моим мужем стоит какой-то мужик, удерживая Стаса в положении лежа с руками, заведенными за голову.

Вот мой муженек и попал. Полежи, полежи в грязюке, поглотай пыль!

Пока едем в город, я успеваю созвониться с Верой, та бежит в больницу.

— Васька, приедете в больницу, ждите меня у травмы, я сама тебя ко всем врачам свожу, — командует подруга.

И я выдыхаю. Слезопад закончился, и только так подумала, как вижу на подъездной дорожке приемного отделения Веру. И снова начинаю рыдать.

Глава пятая

Вера, как тепловоз, тягает меня по всем этажам огромной больницы. Меня успевает осмотреть травматолог, мне делаю снимки головы, грудной клетки, потом меня ведут в массивной двери, на которой висит золотая табличка «Профессор оториноларинголог Венедиктов А.А», дальше меня смотрит седой, хмурый дядечка и выносит вердикт: Надо оперировать, тут явно смещение. И опять меня куда-то тащат, берут анализы, делают КТ, МРТ.

А через несколько часов я оказываюсь в операционной.

Утро наступает для меня неожиданно. Упс! Утро!

Лежу с комфортом в отдельной палате, в носу у меня два тампона, во рту пустыня Сахара.

Через минуту появляется медсестра, приносит мне поесть и бутылку вода.

— Скоро к вам зайдет доктор, — говорит хорошенькая девчушка и исчезает.

Завтрак оказался очень даже ничего, я думала, что в больнице еда отвратная. Вот только есть, когда у тебя заткнут нос, очень проблематично.

Но не успела я посетовать на свою такую непростую жизнь, как в двери ворвалась Верка.

— Привет, как ты? — глаза у Веры испуганные и на мокром месте, хотя вчера она меня с воинственным видом таскала по всем докторам, и ей никто не смел отказать.

— Привет, уже лучше, — улыбаюсь я.

— Выглядишь паршиво, — Вера начинает выкладывать из сумки кучу припасов и кило конфет.

— Вер, ты меня решила собрать в дальнюю дорогу? — смеюсь я.

— Типун тебе на язык, — ворчит Вера, украдкой вытирая слезу. — Может сладенького вдруг захочется.

— Вер, тут нормально кормят, — пытаюсь отбрыкаться я.

— Конечно, нормально, мне ли не знать, я в гинекологии здесь пятнадцать лет пахала, а сейчас на кафедре.

Я встаю и иду умываться, представляю, как от меня сейчас пахнет. Вчера муж бил, полдня по больнице таскали, потом операция.

— Аааааааааа, — ору я, увидев себя в зеркале.

— Что, милая, что случилось? — беспокойно заглядывает ко мне Вера.

— Ты это видела? — тыкаю пальцем в свое отражение.

— Ещё вчера видела, — Вера утирает слезы.

Да на меня смотреть страшно. Все лицо вздулось подушкой, глаза почти заплыли, окрас кожи фиолетовый с желтоватый отливом у висков. Можно фото сделать и поместить в книжки для наркологов. Да если я выйду на улицу, люди шарахаться от меня будут. Даже хорошая одежда не поможет. Я как опойка после недельного загула.

Слезы брызжут из глаз. А Верунчик меня успокаивает.

— Все пройдет через недельку, а эту недельку ты в больничке полежишь. У тебя еще сотрясение, — бормочет мне на ушко Вера.

И тут скрипит дверь и в палату входит Богдан. Веркина рука застывает в воздухе. А я не знаю, куда деться, в таком виде на меня смотреть страшно, а на меня смотрит красивый мужчина.

— Здравствуйте, Василиса, — кивнул он головой. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — выдавливаю из себя.

— Сейчас к вам подъедет Рашид со следователем, вы составите заявление на своего мужа.

— Хорошо, — киваю я.

И мой спаситель исчезает за дверями.

— Уф, дышать забыла как! Какой мужчина! Блин блинский, Васька, это же золотой генофонд! — шёпотом говорит Верка. — Так! Значит! Не теряемся, юбку покороче, вырез побольше, охмуряем мужика.

— Вера, ты в своем уме? Ему столько не выпить, ты на мое лицо посмотри?

— Васька, с лица все быстро сойдет, я тебя вечерком к лучшему физиотерапевту стаскаю, она так процедуры делает, что все проходит на раз. Не успеешь оглянуться, опять красавица.

Но не успели мы договорить, как в палате появляются следователь и Рашид. Верка, извинившись, ускользает.

А Рашид со следователем внимательно осматривают меня.

Что и говорить, Верка к физиотерапевту поведет, да тут никто не поможет. Лицо-подушка, все фиолетовое, на руках синяки от рук мужа, про ребра вспоминать не хочу, хорошо, что не сломал, только две трещинки.

Следователь представляется и достает бумагу. Приходится вспомнить все дословно, что там происходило, очень тяжелые воспоминания. От таких воспоминаний можно легко уйти в депрессию, но возле меня все время люди. Меня дергают, со мной разговаривают, заставляют совершать какие-то действия. И у меня нет времени на переживание, некогда обдумывать события и поступки моего муженька, и нет и секунды на воспоминания.

И вот сейчас следователь окунул меня в тот ужас,