Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова Страница 8

– Кушайте, кушайте, барышня, ну что же вы тоненькая такая, чисто прутик!

– Ну вы скажете тоже, прутик, – улыбнулась Антонина. Она всегда считала себя достаточно плотной – всё же не белоручка, да и вся их порода отличалась крепостью. Однако слова Костенковой пришлись по душе: вкусы здесь явно были иными, но столичная гостья предпочла счесть их похвалой собственному изяществу. – Ой! Что это было? – вырвалось изумлённое, когда на краю поля зрения будто бы мелькнула некая тень.

– О чём вы, барышня?

– Будто прошмыгнул кто-то…

– Мыши проклятые, – отмахнулась та. – А ежели нет – может, суседка на вас поглядеть решил, – невозмутимо проговорила она и положила кусочек хлеба на блюдце под бочкой.

– Суседка? – с сомнением переспросила Антонина. Что-то такое вертелось в голове…

– Да дух домовый, нешто в ваших Петроградах не слыхали? – изумилась Дарья Митрофановна.

– В сказках разве что, – пробормотала девушка. – Стоит ли возмущаться мышам, если вы их так щедро подкармливаете?

– Ой, барышня, да ни одна мыша суседкиного лакомства не тронет, не выдумывайте!

Антонина порывалась высказаться о глупости подобных суеверий, но ругаться не хотелось, а переубедить Костенкову добром вряд ли получится. И к помощи и авторитету Березина не прибегнешь: блюдце тут и раньше стояло, теперь хоть понятно, для чего. Сложно поверить, что уездный исправник, да ещё отставной офицер, всерьёз принимает этакую ерунду. То ли соседка и здесь отметилась, то ли то была такая же дань уважения, как иконы в углу. Бересклет нашла это ироничным: святые образа, а под ними – призрак языческих обрядов, – и на том тему оставила.

Дарья Митрофановна оказалась не только хорошей хозяйкой, но и большим знатоком местных обычаев, порядков и обитателей. Конечно, всё это мог бы рассказать каждый житель Ново-Мариинска, в котором, как в любом другом маленьком городке, сложно было утаить нечто от соседей, и пусть поверхностно, но все друг друга знали, но зачем этого кого-то искать? Тем более соседка уже произвела приятное впечатление и к разговору была искренне расположена.

Антонина узнала, что лето здесь – короткое и холодное, и вчерашняя погода – обычное дело. Теплее бывает, но редко и ненадолго. А зима, напротив – снежная, морозная и очень длинная, так что на реке долго стоит лёд, и сообщение по морю возможно только несколько месяцев в году, тогда-то в город привозят продовольствие, какого в здешних краях не сыщешь, – консервы, крупы, муку.

Многие держали птицу, а вот скотина приживалась с трудом, так что местные переняли от чукчей оленеводство. Другие промышляли рыбной ловлей, рыбы хватало и в реке, и в лимане. А кто и в шахте работал – на угольной, на другом берегу реки, или на золотых россыпях чуть подале, или на заводе.

Но даже золото не привлекало к этим местам душегубов, это Антонина уточнила особенно. Соседка повторила мнение этнографа, что преступления случались, но больше – простые, бесхитростные, и редко когда полиции приходилось ломать голову. Из не столь давнего припомнилось два случая.

Первый произошёл зимой, сразу после появления в городе Березина. Охотник Маркелов порешил друга-приятеля из-за бабы, а говорил, будто они потерялись в буран и бедолагу задрали волки. Весь город судачил и гадал, как исправник отыскал мертвеца среди зимней тундры, да только нашёл и приволок вместе с его простреленной головой. Исправник, конечно, никому не отчитывался и ничего не говорил о том случае, только чукчи именно тогда стали называть его Умкы, а за ними и местные подхватили.

Второй приключился три года назад, когда рыбак Нелидов тишком задушил неверную жену да спрятал, пытаясь представить так, будто она к любовнику ушла, оленеводу из чукчей, но Березин быстро изобличил его безо всякого судебно-медицинского эксперта.

Имелась в Ново-Мариинске городская школа, да ещё с классом прогимназии для способных детей и ремесленными классами. Больница тоже была, вот только единственный хороший врач в прошлом году умер, остались на весь город один фельдшер да повитуха. Ещё врач служил при поселении ссыльных на другом берегу реки, и если что серьёзное – посылали за ним, но редко. Не так уж он был хорош, да и денег много брал: лечение городских в его обязанности не входило, чем и пользовался. Оттого Дарья Митрофановна бурно радовалась, что к ним наконец прислали Бересклет. Антонина поначалу пыталась спорить, что она не врач, и объяснять, что прибыла работать в полицейское управление, помогать ловить преступников, но собеседницу не убедила. Та вежливо слушала, ахала, кивала – и вновь заводила шарманку о радости от появления врача.

Вскоре Костенкова засобиралась уходить, пообещав заглянуть вечером, чтобы позвать в баню, и посоветовав дождаться Сидора здесь: где он намеревался провести день, она не знала, не бегать же в поисках по всему городу. Но Бересклет только и успела, что подняться с места и вызваться проводить, когда в комнату ворвалась незнакомка.

Уже по одному виду её нетрудно было понять, что случилось нечто дурное или даже чудовищное. Простоволосая, растрёпанная, раскрасневшаяся и взмыленная от бега, эта нестарая, дебелая тёмно-рыжая женщина походила на тяжеловоза в пене, готового пасть от усталости.

И она действительно пала – на колени перед Антониной, тяжело добежав до неё.

– Спаси, барышня! Спаси, Христа ради! На тебя одна надежда! Спаси, Богом прошу! – заголосила она, схватила ладони остолбеневшей от неожиданности девушки и принялась осыпать их поцелуями и орошать слезами. – Спаси, святых заступников ради, заклинаю!

Бересклет бросила ошалелый взгляд на соседку, но та тоже взирала на странное явление в изумлении и не могла вымолвить ни слова, только истово мелко крестилась.

– Кого спасти?! Что случилось?! Отпустите мои руки!

– Спаси, Богом молю! – продолжила выть незнакомка, и больше ничего сказать не могла.

Антонина окинула ищущим взглядом избу в поисках хоть какой-то помощи, а потом опомнилась. С трудом вырвав одну руку у оглашённой бабы, подхватила со стола кружку с недопитым чаем и, набрав полный рот, с шумом прыснула на незваную гостью. Та поперхнулась воздухом посредине очередного заклинания, пару раз нелепо хлопнула ртом.

– Что случилось? Кого надо спасти? – строго спросила Антонина.

– Сына! – взмолилась та более связно. – Сына моего спаси! Единственный, кровиночка, деточка малая, не переживу! Спаси, барышня!

– Встаньте немедленно! – воскликнула Бересклет, понимая, что объяснять женщине свою специальность – словно об стенку горох, и чувствуя от этого огромную растерянность, которую изо всех сил старалась спрятать.

Она жутко боялась лечить живых людей. Тем более если это вопрос жизни и смерти. Тем более одна, без надёжной поддержки наставника! Но также Антонина прекрасно понимала, что не сумеет оставить без помощи ребёнка. От панической мысли, что он вообще-то может умереть у неё на руках, если дело и впрямь дрянное, стало холодно и едва не подкосились ноги, но…

– Что с сыном? Дарья Митрофановна, помогите её поднять! Кто она?

Тут очнулась и соседка, кинулась к пришелице, и в четыре руки они сумели усадить её на стул. Костенкова зачерпнула в кружку холодной воды, Антонина сунула ту в руки женщине, придерживая её ладонь, и украдкой потянулась к дару. Довольно и того, что она не сумела скрыть своей принадлежности к числу