За грехи отцов - Анна Викторовна Томенчук Страница 89

Катарина отложила в сторону папку, которую держала в руках. В ее глазах билось напряжение.

– Займусь, доктор Карлин.

– Спасибо. Мисс Коллинс, можно вас на пару слов?

Кейра обреченно оглянулась на старшую коллегу, но та сделала вид, будто не понимает, в чем дело. Марк встал и направился к выходу из архива. У Кейры не было вариантов. Она пошла за ним, набросив на плечи теплую шаль. Когда дверь архива закрылась и они оказались в просторном пустом фойе, Карлин обернулся и посмотрел ей в лицо.

– Ты отказываешься от охраны?

– Мне не нужна охрана, Марк.

– Если то, что ты сказала, правда, тебе нужна охрана.

– Я могла ошибиться, – возразила она. – А если не ошиблась, то меня защитят. Я теперь не одна!

Как Марк ни пытался, скрыть изумление он не смог. Кейра с победоносным видом окинула его презрительным взглядом, шутливо поклонилась и, развернувшись на каблуках, вернулась в помещение архива, решив не продолжать разговор.

Детский сад какой-то.

29 октября, пятница

Послеполуденное время

Домой Марку выбраться так и не удалось. Его завалило бумажной работой по расследованию и академии. Нужно было проверить эссе студентов, пересобрать профиль Инквизитора с учетом новых данных, вычитать новые присоединенные к делу случаи, изучить улики. Обожаемая изнуряющая работа, без которой он не мог жить и которая сама по себе была несопоставима с обычной жизнью. Когда он проходил курсы повышения квалификации в Академии ФБР и общался в американскими профалейрами, почти в каждом неформальном разговоре слышал одну и ту же мысль: ты женат на работе. Дело не в занятости. Дело в том, что, работая с профилем, ты будто влезаешь в шкуру убийцы или жертвы. И подобные путешествия оставляют неизгладимый след, откусывая душу по кусочкам. Коллеги рассказывали о том, что некоторые особо талантливые яркие специалисты сгорали за десять-пятнадцать лет активной практики. У каждого из них был свой Рубикон, после которого они либо уходили из профессии, предпочитая преподавать или писать мемуары, зарабатывая на жизнь чем-то далеким от интеллектуального труда, либо окончательно теряли связь с обычным миром, к которому привыкли люди. И его собственный мир состоял только из человеческих эмоций, мотивов, скелетов в шкафу и таких ужасов, что даже не все писатели готовы их показать в своих книгах.

Карлин читал дела, отчетливо представляя себе место преступления. Портрет Инквизитора корректировался и углублялся. А сам Марк радовался, что эта работа отвлекает его от навязчивой мысли позвонить в психиатрические клиники города. В обед Катарина отчиталась, что составила реестр психотерапевтов, которые вели активную практику на момент смерти Тувински, и начала сопоставлять данные по посещению специалистов Тайрой. К сожалению, стройной медкарты девушки не осталось. И нужно было обзвонить всех и заставить их поднять архивы. Работа не из приятных. Особенно с учетом того, что психотерапевты не стремятся к публичности, связанные этическими и юридическими нормами. Карлин меньше чем за час выбил из прокурора ордер на изъятие медицинской карты Тайры Тувински, надеясь, что это поможет коллегам, и вернулся к старым делам.

Марк допил третью или четвертую за день чашку кофе, смял бумажный стаканчик и бросил его в урну. Усталость накатывала волнами, как прибой. Но для нее не было места. Он в десятый раз читал копию отчета о вскрытии Тайры, когда телефон зазвонил. От неожиданности Марк прочертил остро отточенным карандашом жирную линию по бумагам, выругался и взял трубку.

– Карлин.

– Доктор Карлин, меня зовут Эльза Эллингтон, я главный врач психиатрической клинической больницы Треверберга.

– Слушаю.

– Кажется, среди наших пациенток есть женщина, которая подходит под ваш запрос. Вы сможете приехать в течение часа?

– Выезжаю.

6. Альберт

Он вертел в руках телефон, понимая, что сосредоточиться не может. Решение, которое пришло во время последней встречи с Лили, жрало его изнутри, лишая остатков душевного равновесия. Его жизнь никогда не была ровной и спокойной. Он прекрасно играл свою роль. В детстве – с пиратом Андрэ, с матерью, которую боготворил, несмотря ни на что, с сестрой и даже с самим собой. С женщинами, которых приближал к себе.

Настоящим он был только с Тайрой. И он забрал ее жизнь. В этот момент душа раскололась во второй раз. И каждый раз, когда он отпускал души опустевших оболочек, истерзанных жертв мерзких похотливых мудаков, он чувствовал, как вместе с ними уходит и часть его.

Безвозвратно.

Телефон пикнул.

«Времени почти не осталось».

Он отбросил аппарат в сторону. Он и сам знает, что времени не осталось. Он должен успеть помочь Лили. И еще той, которая просила его помочь. Но ее закрыли у Баррон. Неприступная крепость.

Он покачал головой. Он не понимал, где расставлены сети, а где нет. Где он может наступить спокойно, а где по колено провалится в болотную жижу. По спине пробежали мурашки, когда он подумал о микроклимате в болоте: если вдруг он утонет, то почти не изменится. И не сгниет. Так и останется навсегда связанным с этой землей.

Некоторое время назад, готовя завещание, он указал, что хочет, чтобы его кремировали. Если он окажется в тюрьме, исполнят ли они его волю? Смерти он не боялся. Единственное, чего боялся – не успеть.

Мужчина поднял глаза и посмотрел на своего пленника. Кляп искажал красивое лицо Кевина Дарси. Ублюдка, который имел неосторожность не тем ушам поведать сокровенную историю про то, как он трахал своих падчериц. Сначала одну, потом другую. Какая незадача – та, что помоложе, повесилась. А про первую Альберт ничего не знал. Он не интересовался жизнью актера и схватил его прежде, чем успел подготовиться. Потому что времени почти не осталось. Вторая падчерица – ее звали Мария – чистое, первозданное имя и такая же душа – уже кремирована. Огонь очистил ее, сделал работу, которую должен был сделать Альберт. А вот Кевин… Хотя у такого ублюдка не должно быть имени. С подобным Альберт не сталкивался. Одно дело – один садист, одна жертва. Другое – сразу две жертвы.

Он избавил пленника от лишней одежды. Держал почти без воды и еды, связанным и с кляпом во рту. Самое неприятное было использовать плеть. Спина и грудь пленника кровоточили, но ярость Альберта не утихала. Сразу две, две невинные души! Мерзавец.