Владимир Колычев - Сыщик и вор — братья навек Страница 9

— Значит, вы никого не видели?

— Никого…

— А почему у вас в руке был обнаружен нож? Кнопочный. Вы от кого-то хотели защититься?.. Или на кого-то напасть?

Капитан смотрел на него обличающим взглядом. Ага, так он ему сейчас все и расскажет.

— Не знаю, ничего не знаю, — как будто бы теряя сознание, пробормотал Женя и закрыл глаза.

Следователь оставил его в покое. Но только до поры до времени. На следующий день он явился снова. На этот раз он пришел в штатском.

— Мы навели о вас справки, гражданин Лагунин, — мягко, но тоном вполне официальным жестко начал он. — Вы законопослушный гражданин. Не курите, изредка выпиваете, в институт поступили, спортом занимаетесь, в подозрительных компаниях замечены не были…

— Так чего же вам от меня нужно? — скучающе посмотрел на него Женя.

Он догадывался, что его положительные характеристики предвестник бури. И он не ошибся.

— Не буду говорить, из каких источников поступила информация. Скажу только, что вы связаны с уголовным миром. Вы вор-карманник. А еще нам известно, что это вы помогли уйти от уголовной ответственности гражданину Оверцеву. Вы уничтожили важнейшую улику…

— Вы меня с кем-то путаете, — с искренним удивлением посмотрел на следователя Женя.

Ему не сказали, из каких источников получена информация. Но он догадывался. В преступной среде у ментов есть свои агенты. А среди блатных уже прошел слух, что Женя выручил Цирюльника. Вот вам и результат, кто-то настучал операм. Но все это бездоказательно. На пушку его берет «следак».

— Нет, информация достоверная и касается именно вас…

— Чепуха все это.

— С точки зрения закона, да. У нас, признаться, пока что нет ничего против»вас. Но с точки зрения морали…

— Мораль оставьте себе…

— Вот, значит, как?.. — Следователь посмотрел на него с усмешкой. — А теперь о главном. Есть основания полагать, что убить вас пытался некий Григорий Васильевич Лохматов, он же вор-домушник по кличке Лохматый… Это имя вам о чем-нибудь говорит?

— Абсолютно ни о чем…

Разговор со следователем утомил Женю. У него закружилась голова. Он был близок не к притворному, а к настоящему обмороку.

— Я бы не советовал вам темнить. Лохматый — опасный человек. Если он останется на свободе, вас ждут большие неприятности…

— Я понимаю…

— Вот видите…

— Но Лохматого я не знаю… Впервые о нем слышу… Жене стало плохо, перед глазами пошли круги. Он терял сознание.

— Я с ним сам разберусь…

Это были последние слова, которые услышал следователь до того, как Женя закрыл глаза.

Медленно, но, как говорится, уверенно состояние здоровья Жени улучшалось. Полгода провалялся он в больничной палате, прежде чем родителям разрешили забрать его домой.

Иногда к нему приходил настырный следователь. Крутил его на Лохматого. Но бесполезно. Женя его не сдал. Он берег его для себя. Он сам расправится с ним… В конце концов его оставили в покое. Уголовного дела по факту ношения холодного оружия не возбудили. Не было на это оснований. Ни протокола изъятия, ни понятых.

От него отстали. Но душеспасительных бесед не проводили. Это настораживало. Зато родителям ничего не сообщили о его «карманных» подвигах. Это бы их убило.

Он лежал в больнице, затем дома. И каждый день его навещала Валя. Он привык к ней. Она стала для него чем-то вроде необходимой вещи, без которой в душе не было уюта.

Врачи не гарантировали ему полного восстановления здоровья. Мало того, ему настоятельно рекомендовали избегать физических нагрузок. Из всех видов спорта заниматься можно только шахматами и шашками. Такие вот дела. Только Женя плевать хотел на их рекомендации.

Когда он почувствовал себя совсем хорошо, он начал делать зарядку, обливаться ледяной водой. Каждый день он увеличивал нагрузки. К маю он мог отжиматься от пола, подтягиваться на перекладине, так, словно не было ни ранения, ни больницы. И гирю двухпудовую кидал на руке играючи. Валя однажды застала его за этими занятиями и чуть не лишилась чувств.

— Тебе же нельзя! — возмущенно протянула она, выхватывая гирю из его руки.

Он послушно разжал ладонь. Валя охнула, пытаясь удержать гирю, и вместе с ней села на пол.

— Ну и тяжесть… И ты это тягаешь?

— И, как видишь, жив-здоров… Никогда не слушай докторов, иначе долго не проживешь…

— Какой ты у меня…

«Какой ты у меня…» Так, помнится, говорила и Лена. Женя ощутил вдруг толчок в паху. Там что-то зашевелилось.

— Иди ко мне, — он поманил к себе Валю.

Она послушно подошла к нему. И тут же оказалась в сильных тисках его рук. Он стал стягивать с нее платье, и она была только рада этому…

К восемнадцати годам Валя немного поправилась. Угловатость уже не портила ее фигуру. И уже не костлявая, а просто худенькая. И кожа такая приятная на ощупь. Груди налились соком, в ладонь уже не помещаются. Тело у нее стало довольно аппетитным. Только лицо по-прежнему не отличалось особой красотой. Но кожа чистая, нежная и так приятно пахнет. И глаза… От них исходило очарование.

Занимаясь с нею любовью, Женя на ее месте уже не представлял никого…

Отжимание от пола, подтягивание на перекладине, гири — это одно. Помимо этого, Женя упражнялся в фехтовании. Не на рапирах, а на ножах. Он представлял, что перед ним Лохматый, и носился по комнате в смертельном c ним поединке. А еще он продолжал совершенствовать свои пальчики, делал их более ловкими, чувствительными. Он не собирался завязывать со своим воровским прошлым.

Когда он окончательно окреп, он начал думать, как подступиться к Лохматому. Думать долго не пришлось. Подкараулить его где-нибудь в темном месте и всадить «перо» под ребро. Какие уж тут проблемы? И не обязательно «кнопарь» с собой иметь. И кухонный нож вполне для этого дела сгодится.

И все же он прошвырнулся по рынку. А вдруг кто предложит ему стоящую «пику». И он не обманулся в своих ожиданиях. Как будто по заказу к нему подошел небритый мужик с красными от беспробудных пьянок глазами и показал добротный нож с выкидным лезвием. Он купил его не торгуясь.

А еще через неделю после этого он выследил Лохматого. В темноте шел за ним до самого его дома. Жил он в старом четырехэтажном доме с замкнутым двором, в который вела темная длинная арка. В подворотне Женя настиг Лохматого и, ничего не говоря, сунул ему под ребро «перо». И провернул его, чтобы уж наверняка.

Он хорошо помнил, как разговаривал с ним, когда хотел рассчитаться за Лену. Разговор ни к чему хорошему не привел. Он отнял время, а этим временем воспользовались другие. Его самого посадили на нож. Больше подобной ошибки он не допустит. Врага нужно убивать, не оставляя ему времени на молитву.

Лохматый захрипел, обернулся к Жене, глянул на него стекленеющим взглядом и, прислонившись к стене, начал оседать на землю.

И в это время тишина в подворотне взорвалась вдруг вспышками света и грозными окриками.

— Стоять, не двигаться, милиция!

Женя обернулся на звук, и ему в глаза ударил луч света от мощного фонаря. Мелькнули две тени, руки его оказались в плену жестких захватов, и на них тут же замкнулись наручники.

— Вы арестованы, гражданин Лагунин! — услышал он знакомый голос.

Да, это был тот следователь, который крутил его на Лохматого.

Игнат Германович Калугин служил в уголовном розыске не первый год. Он был матерым волкодавом. Люто ненавидел всякую уголовную мразь, готов был воевать с ними круглые сутки. И воевал, не зная ни сна, ни отдыха.

В прошлом году поступило сообщение о ножевом ранении. Случай этот не окончился смертельным исходом только благодаря чуду и крепкому здоровью пострадавшего.

Молодого человека пырнул ножом матерый уголовник — об этом свидетельствовал характер удара. Сам пострадавший не производил впечатление человека, хоть как-то связанного с уголовным миром. Отличник, спортсмен, послушный сын родителей, блестящие характеристики из школы. Разве что только не комсомолец. Но Калугин все же начал копать под него. Связался со своими агентами, а их у него много. И узнал любопытную вещь. Женя Лагунин, оказывается, тихий вор-щипач. В воровской синклит не входил. О его существовании, возможно, никто бы и не знал, если бы не случай. Он, оказывается, обул опера, взявшего Цирюльника с поличным. А ведь сколько трудов Лешка Осипов положил на то, чтобы подобраться к знаменитому законному вору. И на тебе, какой-то пацан увел из-под носа решающую улику.

«Я сам с ним разберусь…» Эта фраза, в полузабытьи брошенная Лагуниным, дала информацию для размышления.

Судя по сообщениям агентов из уголовной среды, Лагунин не тихий ангел, каким кажется с виду, а черный демон. Сам Цирюльник удивлен был его стальной выдержкой. А еще он отлично управлялся с ножом. Порезал Лохматого и его подельника Рыбу. А ведь они оба матерые волки, с детства к «перу» приученные. И сильные как быки. А Лагунин среднего роста, худощавый. Но сила в нем дьявольская.