Валерий Карышев - Александр Солоник: киллер мафии Страница 9

Спустя несколько дней в городскую прокуратуру было подано заявление об изнасиловании, и ничего не подозревавший Солоник с удивлением получил повестку явиться для дачи показаний «в качестве обвиняемого».

И вот теперь, погожим весенним днем, этот самый опер вновь как бы невзначай встретился с несостоявшимся стукачом: по ехидно-торжествующему выражению глаз было очевидно, кто стоял за этой повесткой.

«Когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал», – безусловно, профессионал Пантелеев знал, что говорил.

Несомненно, и те три заявления от «изнасилованных», и «свидетельские показания» представляли собой профессионально организованную мусорскую подставу. А Катя послужила лишь катализатором…

Ржавый механизм советского правосудия со скрежетом провернулся, валы медленно завращались, колесики застучали, и теперь, казалось, ничто не могло этот механизм остановить…

Суд над Александром Солоником скорее напоминал работу заводского конвейера, нежели акт торжества правосудия. Саша явился по повестке, переговорил с адвокатом, сел на вытертую до зеркального блеска скамью, выслушал все пункты обвинения. В полупустом зале – несколько близких приятелей, бывшая жена, вторая по счету, старики-родители – слушают судью, прокурора и защиту, вертят головами, ничего не понимая…

Судья – толстая, дебелая баба с маленькими сонными глазками, острыми зубками и круглыми щеками, чем-то неуловимо похожая на хомячка, – задает вопросы, один другого глупей.

Хочешь – отвечай, хочешь – не отвечай, все равно вина твоя для всех уже доказана. Алиби у него не было – какое алиби год спустя? Да разве он и припомнит, что делал вечером в конкретное время конкретного дня?

Классическая подстава…

Зато у следователя прокуратуры непоколебимая убежденность в его вине, а главный козырь – свидетельница Катя с ее нелепыми показаниями; злопамятная б…ь надолго затаила обиду на несостоявшегося мужа.

И пусть адвокат настаивает на возвращении дела на доследование, пусть ссылается на грубое нарушение процессуальных норм, общую размытость обвинения и явную сфабрикованность всех свидетельских показаний – ввиду «внутреннего убеждения» доводы защиты кажутся судье несущественными.

Когда наконец все формальности были соблюдены, судья, поправив то и дело сползавшие с переносицы очки в грубой металлической оправе, дежурно спросила:

– Подсудимый Александр Сергеевич Солоник, вы признаете себя виновным?

– Нет, – твердо ответил тот.

Больше его расспрашивать не стали: а чего спрашивать, и так все ясно…

Судьи, посовещавшись для приличия минут пятнадцать, вернулись в зал, уселись, переглянулись и «именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» приговорили Солоника Александра Сергеевича к восьми годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии усиленного режима.

– С изменением меры пресечения… Взятие под стражу в зале суда, – закончила тетка-судья, заодно напомнив о возможном обжаловании.

Сперва он даже не поверил: неужто это о нем? Ему – восемь лет? Его – под стражу?

– За что? – в зале завис естественный вопрос, но судья даже не вздрогнула – теперь перед ней был уже не свободный гражданин, хотя и подследственный, а зэк – то есть и не человек вовсе.

– Сука ты… – сдавленно прошипел осужденный в адрес судьи, медленно осознавая услышанное. – Я и тебя, гадина, трахнул бы во все дыры, будь ты помоложе, посвежей и не такой уродливой…

– Прошу занести это в протокол как угрозу, – мгновенно отреагировала судья и, казалось, тут же забыла о человеке, которого она только что обрекла на восемь лет за колючей проволокой.

Да, все было бесполезно – без пяти минут зэк Александр Солоник отчетливо понял это, едва взглянул на конвой. Вот сейчас на его запястьях щелкнут стальные наручники, выведут его в коридор, затем – во дворик, где наверняка ждет машина-автозак, именуемая в просторечии «блондинкой». А затем – городской следственный изолятор, где его, бывшего мента, осужденного к тому же по такой нехорошей статье, ничего хорошего не ожидает.

А от желанной свободы его, молодого и уверенного в себе, отделяют всего только несколько шагов.

Мысли работали на удивление четко, и единственно правильное решение пришло мгновенно: бежать! Прямо отсюда, из зала горсуда…

Безразлично-усталый конвой уже приближался к нему. Вот, сейчас…

– Простите, я могу попрощаться с женой? – прошептал осужденный, соображая, что делать дальше.

– Чего уж, прощайся, только быстро, – передернул плечами бывший коллега-мусор и посмотрел на осужденного не без сожаления.

Поцеловал все еще ничего не понимающую бывшую жену, скосил взгляд на сержанта – «рекс» – конвоир выглядел спокойным и безмятежным.

– Ну все, хватит, давай на коридор, – Солоник ощутил на своем плече руку мента и понял – пора!

Сашу, как он и предполагал, вывели в коридор – осужденный сразу же подметил, что народу там немного. Это хорошо – вряд ли найдется энтузиаст из публики, который попытается его задержать.

Сейчас, еще один шаг, еще…

Потом он много раз пытался восстановить тот побег в деталях, но не получалось. Мысли путались, последовательность событий мешалась. Запомнились лишь фрагменты: будто яркие вспышки света выхватывали из черных провалов памяти то один, то другой.

В коридоре нарочито-рассеянно оценил ситуацию, присел на корточки, сделав вид, что хочет завязать шнурок ботинка. «Рексы» даже не насторожились.

Резкий удар в солнечное сплетение ближайшему – тот согнулся, точно дешевый перочинный ножик. Следующий удар пришелся точно в кадык – второй конвойный отключился мгновенно.

А дальше – резкий рывок к дверному проему, сухой треск открываемой двери, задние дворы, какие-то закоулки частного сектора, гаражи, заборы, безлюдные улочки… Спустя каких-то десять минут осужденный на восемь лет лишения свободы был уже далеко от здания городского суда…

Глава 3

Правильно говорят: «Имеем – не ценим, потеряем – плачем».

Всего лишь несколько дней назад он, Александр Солоник, имел все, что следовало ценить: собственную квартиру, машину, деньги, хорошо оплачиваемую работу, а главное – возможность соотнести возможности и потребности.

Теперь ничего этого нет.

Он – никто, он – осужденный на восемь лет, находящийся к тому же во всесоюзном розыске. Прошлая жизнь перечеркнута начисто, настоящее тревожно, будущее туманно, и никто не может сказать, что будет с ним, беглецом, завтра или даже сегодня…

Человек, находящийся в розыске, разительно отличается от человека свободного. Вроде бы и он пока еще свободен, но тень тюремной решетки незримо лежит на его лице. Такой человек старается не попадаться на глаза ментам, избегает людных мест, где проверяют документы и где его могут невзначай опознать, такой человек не может предаваться маленьким радостям жизни. В конце концов, такой человек вынужден тщательно «шифроваться», соблюдая основы конспирации, – забыть собственные фамилию-имя-отчество, телефоны друзей и родных, вынужден изменить привычки и наклонности. Улыбка становится напряженной, движения – осторожными, а взгляд – жестким, цепким и подозрительным.

Психика расшатывается быстро, и начинаешь подозревать всех, кто рядом и кого рядом нет. Волей-неволей закрадываются в голову мысли: а ведь нельзя же скрываться так всю жизнь, рано или поздно мусора накроют… Банальная фраза «сколь веревочке ни виться, а конец все равно будет» тем не менее справедлива: немало есть случаев, когда находящийся в розыске добровольно сдавался – мол, вяжите, менты поганые, сил нет больше прятаться.

Человек, находящийся в розыске, быстро начинает понимать жизнь и ее ценности, главная из которых – личная свобода.

Тогда, после дерзкого побега из здания городского суда, без пяти минут зэк Солоник понял: теперь у него начнется совершенно другая жизнь.

И она, естественно, началась…

Местное ГОВД буквально встало на уши: подобного Курган еще не знал за всю свою историю. Начальник охраны был строго наказан, но легче от этого не стало – поймать беглеца по горячим следам не получилось.

Поиски велись по всем правилам специально разработанной для таких случаев операции «Перехват» – вооруженные засады у родных и друзей, санкционированное прокуратурой прослушивание их телефонов, патрули в штатском на людных улицах, железнодорожном вокзале и в аэропорту, кордоны на въездах-выездах из города, ориентировки на стендах «Их разыскивает милиция».

Но все было тщетно: беглец нигде не объявлялся – как сквозь землю провалился. Начальник местного управления МВД лютовал, сулил немыслимые кары старшим офицерам; те в свою очередь срывали злость на подчиненных, но результаты по-прежнему не утешали. Задержали, правда, нескольких подозрительных, по приметам отдаленно напоминавших беглеца, но их, к сожалению, пришлось отпустить, хотя начальники курганских РОВД клятвенно заверяли генерала, начальника управления, что спустя час после соответствующей обработки каждый из них с готовностью признавался в том, что он и есть тот самый Александр Солоник…