Наталья Андреева - Смерть по сценарию Страница 9

— Да, удалось оторваться. Теща использовала меня по максимуму, вспахал все, что мог, и все, что не представлял, что могу, — тоже.

— Интересно, тебя там за мини-трактор, случайно, не держат?

— Ха! Куда ему! Я еще и микрокультиватор марки «КМС» — по борьбе за урожай. На мастера не вытянул еще, меньше года брачного союза за плечами, но через пару лет сосуществования с такой тещей уже сдам любой норматив. Чего звонишь-то, вечно ты мой занятой?

— Тебя не удивит, например, Серега, что у меня неприятности?

— Ты для них родился. Аня что-то ничего не говорила.

— Да не на работе. Вернее, те, что на работе, меня мало задевают. Тут другое…

— Ну?

— Некий хрен отдал Господу душу за забором моей дачи и оставил нечто вроде посмертных мемуаров, где упоминается моя жена в роли его любовницы, я в амплуа ревнивого мужа, а далее сюжет «Отелло», только в роли Дездемоны этот белокурый красавец, а я в перспективе на скамье подсудимых. Как тебе?

— Неплохо. Изложение невнятное, но суть понятна. А не врешь?

— Если бы! Самое гнусное, что подкатывается ко мне такой же старший опер, капитан, каким я и сам когда-то был. Только потупее малость.

— Кто потупее? Ты?

— Да я…

— Ладно хорохориться, скажи лучше, что ты будешь делать?

— Тебе вот звоню.

— У вас есть план, мистер Леонидов?

— Есть ли у меня план? У меня всегда есть план!

— И моя роль?

— Ты давно на шухере не стоял?

— С детства, когда яблоки у соседской бабки воровали.

— А как насчет отмычек, коварных замков и небольшого конфликта с законом?

— Ну, ради друга. И куда нужно залезть?

— На дачу к этому Тургеневу. Мне нужны его бумаги.

— Издать хочешь?

— Понимаешь, я видел только два небольших фрагмента. Остальное, как говорит мой серый прообраз в лице капитана Михина, — философские измышления. Боюсь, что для него любое грамотное слово — уже атавизм, но уверен, что из пятнадцати листов мелким шрифтом можно немало выловить. Меня уже кое-что насторожило. Я хочу, чтобы и ты глянул, и еще меня интересует продолжение этой писанины — «Смерти на даче». Я просто уверен, что оно есть, только где?

— Как? «Смерть на даче»? — Барышев озадаченно хмыкнул.

— Ну что, Серега?

— И когда грабим банк?

— Давай завтра ночью по-тихому, чтобы ни Сашка, ни твоя супруга не знали.

— А мое алиби для второй половины?

— Ночное дежурство.

— Ох, попаду я с тобой под дело о разводе.

— Ладно, кто за кем заезжает? Твоя машина как?

— Так же, как и твоя. «Жигуль», он и с дверями от «мерседеса» — «жигуль». Когда ты себе джип-то купишь, коммерческий директор?

— Когда на пенсию пойду. Значит, улизнешь из дома, и мы катим на дачу к писателю, прихватив соответствующий инвентарь.

— Что брать?

— А я знаю? Ключи какие-нибудь, отмычки, или лучше выставить раму и залезть в окно?

— Ладно, на месте обсудим. Жди.

— До завтра.

Леонидов положил трубку, и ему стало легче: друзья — они всегда друзья. Лезть же в чужой дом за казенной печатью всегда удобнее с надежным и физически сильным товарищем. В Сергее Барышеве Леонидов ничуть не сомневался, они давно уже забыли ту зимнюю историю и дружили не то что домами или семьями, а душами настоящих мужиков.

Весь следующий день Леонидов сидел на работе как на иголках. Даже неприятности и мелкие неудачи не замечал, поэтому все у него шло как по маслу: чем меньше нервничаешь, тем лучше получается, это уж точно. К вечеру Алексей быстренько свернул дела, заехал в хозяйственный магазин, купил зачем- то топорик, тиски, набор отверток, пару нитяных перчаток и еще моток веревки. «Господи, на гору я, что ли, собираюсь лезть? Там окно всего-то на высоте полутора метров», — ругнул он себя, но веревку взял.

Барышев появился часов в десять вечера. Огромный, одетый в камуфляжную форму, со спортивной сумкой в руке.

— Что там? — кивнул на нее Леонидов.

— А, всякая хрень. Думаешь, я лазил в чужие дома? Я честный.

— Верю. Но мне эти бумаги знаешь как нужны?

— Что, все так серьезно?

— Этот урод еще и пуговицу от моей рубашки отодрал и спер женин платок, чтобы никто не сомневался, что Сашка была его любовницей.

— А зачем?

— Это я и хочу понять. Так что поехали, нечего тянуть.

— Погоди, еще не стемнело.

— Пока доберемся, пока в кустах посидим. Стемнеет, как раз еще пара часов, и… А потом, не собираешься же ты прямо к дому подъезжать? Надо хотя бы полтора километра пешочком протопать, здесь я надеюсь на твой опыт в ночных маршбросках.

— Тогда карту местности давай, Леонидов. Я на даче у тебя ни разу не был и в темноте вообще могу не туда забрести.

— Обойдешься. Это тебе не приграничная зона, а всего-навсего деревня Петушки, где там блуждать?

— Если нет карты, обязательно нужен проводник. Поскольку ты местный житель, ты и поведешь.

Леонидов быстренько надел темную куртку, подхватил сумку и вместе с Барышевым спустился вниз к машине. Доехали они часа за полтора, когда уже основательно стемнело, в лесочке оставили «Жигули» и побрели к поселку, прячась за кустами вдоль проселочной дороги. При малейшем шорохе оба замирали, втягивали голову в плечи и плюхались в мокрую от вечерней росы траву. Леонидов злился:

— Так мы до утра будем идти. Давай представим, что мы просто люди. Что, никто здесь не ходит, что ли, по ночам?

— Чего бы с фонарем и с флагом не шагать по этой дороге, вопя при этом: «Мы хотим влезть в чужую дачу!»

— Хватит ехидничать, пришли, вот дача! — Леонидов махнул рукой на темный дом впереди.

Они перелезли через забор со стороны леса и подошли.

— И что дальше? — спросил Барышев.

— Что? что? замок ломай!

— Бездарность ты, Леонидов, в чужой дом влезть не можешь. Тут легче окно выставить, и печать милицейскую не нарушим, и шума немного произведем.

— Выставляй.

Барышев отправился штурмовать окно.

— Леха, помоги! — гулким шепотом позвал он через несколько минут.

— Чего?

— Шатается, давай надавим вместе посильнее. Раз-два!

— Тише! Сашка услышит! Знаешь, какой у беременных сон чуткий?

— А почему надо от Александры скрывать?

— Потому что она врать не умеет, если спросят, обязательно будет краснеть… Ой!

Окно хряснуло и поддалось: у Барышева была сила маленького бульдозера.

— Серега, а я пролезу?

— Не надо было жрать так много за обедом.

— Ладно, жди тут.

— Быстрее. Фонарик возьми.

Леонидов попал на кухню, где стоял стойкий запах лекарств. Он обошел кухню, заглянул в настороживший его еще в прошлое посещение буфет, потом прошел в комнату, включил компьютер, нашел дискету и скопировал «Смерть на даче». На всякий случай скопировал и другие текстовые файлы, внимательно прошелся по всем папкам, хранящимся на диске «С». Бумаг покойный не любил, во всяком случае, Алексей не нашел ничего интересного ни в тетрадках на столе, ни в его ящиках. Так, несколько писем, обрывки заляпанных едой черновиков, клочки с каракулями. Письма Леонидов прихватил, остальное оставил. Он был уверен, что все ценное, касающееся творчества, Клишин переносил на более прочный носитель, чем бумага. Пару дискет с пометками кривым, словно размазанным почерком Алексей тоже прихватил с собой.

Потом немного подумал и выглянул к Барышеву:

— Серега!

— Ну?

— У меня идея.

— Не надо.

— Надо. Сашка мне рассказывала, что здесь какие-то местные хулиганы по дачам шастают. Ничего ценного не берут, а просто тусуются и ломают все по пьянке. Все равно поймут, что сюда влезали, давай под местных закосим?

— Точно?

— Конечно. Если и будут искать, то не те, кто занимается убийством Клишина, факт, я эту процедуру знаю. Да и кто заявит? Подумаешь, хулиганы! К нам тоже прошлой весной влезали.

— Ладно, тогда давай быстрее.

Леонидов вернулся в дом, учинил небольшой беспорядок: бесшумно перевернул несколько стульев, порвал бумаги, чтобы скрыть пропажу писем, прошелся по кровати, поразбросал вещи и вылез в окно.

— Все.

— Грязные следы остались?

— А что?

— Так на тебе были перчатки. Получится смешно, если отпечатков рук не найдут, а отпечатков ног сколько угодно. Какие-то странные хулиганы получаются, безрукие. Ботинки сожги на всякий случай, надеюсь, они не новые.

— Точно. У меня старые кроссовки в машине есть, а эти по дороге в болотце заброшу, мало ли у кого на этой планете стандартный сорок второй размер.

— Хорошо бы дождь пошел.

— Почему?

— Потому что сорок шестой размер даже на нашей планете не очень-то и стандартный.

— Погоди, сейчас твои следы затопчем.

— Все, хватит, пошли отсюда. В крайнем случае получим за мелкое хулиганство. Дадут условно, учитывая прошлые заслуги.

Той же дорогой друзья пошли обратно к машине. Оглянувшись, Алексей сквозь густые ветви деревьев заметил, что в его доме зажегся свет.