Леена Лехтолайнен - Мое первое убийство Страница 9

Как только я закончила разговор с Пелтоненом, мне позвонил руководитель подразделения, который считался моим начальником, пока Киннунен «болел». Он коротко сообщил, что у Киннунена «проблемы с желудком» и он появится на работе только через несколько дней, а пока ответственность за расследование данного убийства лежит на мне.

Я раздумывала над тем, надо ли было направить водолазов исследовать морское дно. Там мог находиться предмет, которым был убит Юкка. Хотя морская вода наверняка смыла с него все возможные следы.

До сих пор было неясно, как же умер Юкка. Я сама не понимала, почему считаю этот случай предумышленным убийством, ведь у меня пока не было никаких доказательств. Возможно, это убийство в результате ссоры, и тогда на орудии убийства должны остаться отпечатки пальцев.

Позвонил патологоанатом Махконен и подтвердил, что Юкка умер, захлебнувшись водой. Удар по голове вызвал короткую потерю сознания, от него невозможно было умереть. Юкка либо упал в воду, либо его столкнули, и в легкие попала вода. Махконен пока не мог объяснить характер происхождения ран на теле потерпевшего — то ли они были вызваны дракой, то ли тело билось о прибрежные камни. Только рана на щеке явно возникла до смерти. В крови было обнаружено много алкоголя, потому нельзя было исключать возможность, что Юкка оступился, упал, ударился головой и рухнул в море. Хотя обо что босой человек мог споткнуться на пустых мостках, было неясно.

— Если предположить, что он упал в воду сразу после удара, то можно утверждать, что травма произошла в районе трех-четырех утра. В ране нет никаких посторонних предметов, поэтому полагаю, что его ударили каким-то тупым твердым предметом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну например, это был не прибрежный камень, от которого в ране остались бы крошки. С другой стороны, этот предмет был не совсем гладким, судя по краям раны.

— Это был удар большой силы?

— Трудно сказать, зависит от орудия удара. Если предмет был большим и тяжелым, то это мог сделать и ребенок. Но поскольку все твои подозреваемые взрослые люди, то я бы не рекомендовал никого сбрасывать со счетов.

В словах Махконена не содержалось ничего, что помогло бы пролить свет на убийство. Дома я появилась лишь после девяти. Мне было трудно уснуть, хотелось чего-нибудь выпить, но в баре остался только приторно-сладкий ликер «Киви», привезенный из Швеции год назад. Решила было пойти выпить пива, но побоялась, что одной кружки мне не хватит — за ней последуют вторая, третья… К тому же мне не хотелось ни с кем общаться, а в баре наверняка полно желающих поговорить.

К счастью, позвонил один мой старый приятель, и мы полчаса перемывали кости общим знакомым. Парень был просто ходячей энциклопедией, у которого наготове всегда была пара-тройка леденящих душу историй, по сравнению с которыми даже убийство казалось будничной ерундой.

Я задумчиво смотрела в окно. Вечерние газеты еще не появились в продаже, но я боялась, что какой-нибудь пронырливый журналист уже прослышал об этом убийстве. Шла вторая половина лета, многие жители Финляндии находились в отпусках, и горячие новости появлялись редко. У меня не было ни малейшего желания попасть в передовицы: «Дело ведет женщина-полицейский: убийца еще не найден» и тому подобная чушь.

Когда утром я приехала на работу, там уже было полно народу. На столе лежала записка от начальника с просьбой срочно зайти и рассказать о ходе расследования. С озабоченно-деловым выражением лица я отправилась в серый, насквозь прокуренный кабинет. Я не выносила табачного дыма, у меня начинала болеть голова. И я не собиралась скрывать это от начальства. Пусть курит хоть пять сигарет одновременно, я-то почему должна травиться? Наверное, он мнил себя героем американского детектива — эдаким крутым полицейским за огромным письменным столом с сигарой в зубах. Может, у него и дежурная бутылка под столом имелась?

Я попыталась вежливо отказаться от расследования, упомянув, что хорошо знала убитого. Но из этого ничего не вышло, в отделении катастрофически не хватало народу.

— Как только я сегодня пришел на работу, мне позвонили из отдела по борьбе с оборотом наркотиков и попросили выделить несколько человек в помощь. Похоже, они обнаружили серьезную наркоцепочку и вышли на главарей. А до этого задержали кучу мелкой рыбешки. Совершенно без толку, все равно от них ничего не узнаешь. У нас нет лишних рук, чтобы им помочь. Киннунена на этой неделе не будет, мне только что передали его больничный. Все остальные тоже загружены под завязку. — Шеф с озабоченным видом жевал сигарету.

У меня возникло впечатление, что алкоголизм Киннунена был вопросом, касавшимся только старших сотрудников полиции, для молодых эта тема была табу.

— Вот и тебе пришла пора заниматься обычной полицейской работой. Сааринен, похоже, тоже на больничном до середины сентября, так что работы у тебя хватит. Если хорошо справишься с этим делом, можно будет думать о том, чтобы переводить тебя в штат… Женщин у нас мало… — Шеф тянул слова, словно ему было лень со мной разговаривать.

— Давайте вернемся к этому разговору позже. — Я не хотела ничего обещать. Более того, с удовольствием покинула бы отдел как можно раньше, но сейчас мне не хотелось раздражать начальника.

— Насколько я знаю, у тебя сегодня встреча с отцом убитого — Пелтоненом. Будь с ним осторожнее, он большая шишка, член правления компании «Несте». Тем более что второй его сын участник парусной регаты, о которой сейчас столько говорят. Так что пресса наверняка проявит к нам повышенное внимание. — Лицо шефа стало совсем серым. Обычно, разговаривая, люди краснеют, а этот, когда говорил, всегда бледнел и почти сливался с цветом обстановки в своем кабинете.

Я удивилась, что шеф в курсе всех достижений Пелтонена. Похоже, я ступила на тонкий лед. Мне работалось бы гораздо легче, если бы начальник не был таким карьеристом, постоянно дрожащим за свое место. Однажды мне со стороны довелось наблюдать за расследованием дела об обвинении одного восходящего политика в изнасиловании. Тогда дело продвигалось бы гораздо быстрее, если бы шеф так не переживал за свое место и не тормозил расследование. В итоге жертва отказалась от своих обвинений. К счастью, это дело поручили старшему констеблю Манникко, хотя обычно дела об изнасилованиях поручают вести женщинам-полицейским. В устах Манникко этот случай звучал просто как «мыльная опера». Жертвой была женщина средних лет, у которой, если верить статьям «желтой прессы», было довольно много любовников. И в конце концов всю историю повернули так, что политик сам оказался жертвой. Якобы эта женщина заманила беднягу в ловушку, дабы запятнать его репутацию на заре восхождения на политический олимп. И газеты поверили ему, а не настоящей жертве преступления. С тех пор шеф с большим подозрением и опаской относился к всевозможным титулам.

— К тому же Карппанен сейчас в отпуске. У нас катастрофически не хватает людей. Ну ладно, возьми себе в помощь Койву, и можете вместе с Савукоски делить время Миеттинена. Савукоски сейчас занимается расследованием убийства с целью ограбления, но, я думаю, мы скоро это закончим. И Вирранкоски скоро возвращается из отпуска.

У шефа зазвонил телефон, и я быстро выскользнула из его кабинета. Мне не хотелось думать о постоянной работе в полицейском участке. Хотя, с другой стороны, это хоть на некоторое время решило бы вопрос продолжения карьеры.

Как только я вошла к себе, у меня тоже зазвонил телефон.

— Привет, это Хилтунен, звоню из Вуосаари, — услышала я возбужденный голос. Я вспомнила вчерашнего светловолосого паренька. — Послушай, кажется, я нашел орудие убийства!

— Что? — Я старалась говорить сдержанно. — Что ты нашел?

— Топор, а на нем кровь. Он лежал под сауной. Хочешь, я привезу его в Пасила?

— Я пришлю к вам фотографа. У тебя есть напарник? Хорошо, пусть напарник остается там, а ты бери топор и приезжай сюда. Только сначала сделайте фотографии. И постарайтесь ничего не трогать на том месте, где ты его нашел, я постараюсь вечером туда приехать.

Топор… Все оказалось так ужасно и так буднично… Хилтунен был очень горд собой. Ему не больше двадцати, совсем еще ребенок. Надеюсь, он там не затоптал все следы. Если анализы покажут, что кровь на топоре принадлежит Юкке, можно будет с уверенностью говорить об убийстве. Интересно, как топор оказался на берегу, ведь его место в дровяном сарае.

До прихода Хейкки Пелтонена я попыталась быстро позвонить в Германию Яне, но линия была занята. К счастью, я обнаружила номер ее телефона на обороте старой рождественской открытки. Я сохранила ее только потому, что на ней был весьма симпатичный атлетически сложенный Дед Мороз в новогодней шапочке, прикрытый только собственной бородой. В прошлом у меня на стене висела богатая коллекция открыток с красивыми мальчиками, но потом я обнаружила, что все они похожи друг на друга, как братья. Тем более что при ближайшем рассмотрении многие эротические открытки выглядели довольно глупо.