Кен Бруен - Стражи Страница 9

Но ей ничего не было понятно.

Бар устроили вдоль одной стены. Даже бармен имелся. В жилетке и с бабочкой. Я взял Энн за руку, сказал Линде:

— Увидимся позже.

— Добрый вечер, друзья, — приветствовал нас бармен. — Что вам налить?

Энн заказала белое вино. Я сделал вид, что размышляю, потом сказал:

— Налей-ка мне двойную текилу.

Энн вздохнула. Мне показалось, что и бармен тоже, но не уверен. Он спросил:

— Лимон и соль?

— Не-а, пропусти всю эту дребедень.

Большой, тяжелый стакан. Я порадовался, разглядев на донышке намертво приклеенный ценник. На нем было написано:

«Роше»

$ 4.99.

Тип в костюме подошел к Энн, начал оттачивать свои светские манеры. Я приблизился, как раз когда он говорил:

— Когда я уходил, в новостях передавали, что в северо-западном Лондоне нашли распятого человека.

— О Господи!

Мужик позволил себе легонько положить ладонь на руку Энн.

— Не волнуйтесь, сказали, что его раны не опасны для жизни.

— Хотя вряд ли способствуют долголетию, — вставил я.

К нам подошла Линда с высоким парнем:

— Джек, познакомься с моим женихом Иоганном.

— Очень приятно, поздравляю.

Иоганн внимательно вгляделся в меня и спросил:

— Чем вы занимаетесь, Жак?

— Джек. Я безработный.

Линда натянуто улыбнулась и сообщила:

— Иоганн из Роттердама. Он программист.

— Здорово. У меня как раз телик мигает.

Энн пила уже третий бокал вина. Да-да, я считал. Чужие бокалы считать куда проще, чем свои. А я все пил текилу. Джон Уейн утверждал, что у него от нее спина болит. Каждый раз, когда он ее пил, то падал со стула.

Подошла Линда:

— Можно с тобой поговорить?

— Валяй.

— Наедине.

Музыка стала громче. Звучала подозрительно похоже на техно Гари Ньюмена. Это ужасно. Линда провела меня в спальню. Закрыла дверь.

Я сказал:

— Крест на моей репутации.

Она не обратила на мои слова внимания и села на кровать. Комната была вся забита плюшевыми и меховыми зверями:

розовыми медведями

розовыми лягушками

розовыми тиграми.

Во всяком случае, мне они показались розовыми. Я не собирался уточнять.

Линда сказала:

— Хочу тебе сообщить, что у меня в банке дела идут очень хорошо.

— Здорово…

— Конечно. Мне даже обещают помочь купить дом.

— Ну ты даешь, Линда!

— Этот дом.

— Вот как?!

— Я хочу сделать капитальный ремонт.

— А, не беспокойся. Меня целыми днями нет дома.

— Джек… Боюсь, мне придется попросить тебя освободить помещение.

На какой-то дикий момент мне показалось, что она имеет в виду спальню. Затем я сообразил и попытался возразить:

— Я — подсадной жилец.

На манер подсадной утки.

Неприятно, когда тебя выгоняют. Рассудок начинает метаться из стороны в сторону в поисках выхода. Я подумал о пистолетах. Вернее, о пистолете. И сказал:

— Ты знаешь, специальным полицейским частям выдают новые пистолеты. И не какие-нибудь, а настоящие «роллс-ройсы» в области пушек.

— Прости?

— Ах да. Членам подразделения быстрого реагирования выдали «Сиг-сауеры Р-226».

— О чем ты, черт побери?

— Сделано в Швеции. Точность невероятная. Понимаешь, эта их постоянная нейтральная позиция дает им время делать настоящее оружие. Как ты думаешь, какая отсюда мораль?

— Джек… Я серьезно. Тебе придется искать новую квартиру.

— Ясное дело, раз ты работаешь в банке, то не можешь скептически относиться к шведам.

Она встала и сказала:

— Я должна вернуться к гостям.

— Они стоят семьсот фунтов штука. Вряд ли их можно будет выиграть в лотерею.

Она уже стояла в дверях:

— Пошли, Джек.

— Нет, я останусь здесь, буду сидеть и думать о пистолетах.

Она ушла.

В «Скефф» к Саттону переехать я не могу. Наверное, пора перебираться в Лондон.

Кто-то постучал в дверь.

— Да, — отозвался я.

Вошла Энн:

— Что ты делаешь, Джек?

— Разговариваю с розовым медведем.

— Плохой признак.

— Конечно, только для кого — для меня или мишки?

— У Линды был очень грозный вид, когда она вышла отсюда. Что случилось?

— Мы говорили о пистолетах.

— Пистолетах?

Когда мы вернулись ко мне в квартиру, Энн сказала:

— А я опьянела.

— Хочешь растянуть удовольствие?

— Господи, нет.

Неловкое молчание. Я не знал, как мне себя вести. Тогда она сказала:

— Хочешь меня поцеловать?

Я поцеловал, не слишком, правда, удачно.

Она хмыкнула:

— Первый блин комом, попробуй снова. Я несколько улучшил свое выступление.

Затем мы оказались в постели, и все было чудесно. Медленно, странно, тревожно. Потом она сказала:

— У меня так давно никого не было.

— У меня тоже.

— Правда?

— Ну да.

Голос ее дрожал, когда она промолвила:

— Я не говорила о Саре весь вечер.

— И не надо. Она постоянно в твоих глазах.

Она теснее прижалась ко мне:

— Я рада, что ты это сказал.

Мне даже не хотелось вспоминать, когда последний раз мне было так хорошо. Потом она спросила:

— Ты когда-нибудь влюблялся?

— Была одна женщина… Я тогда еще служил в полиции. Когда я был с ней, мне казалось, что я лучше, чем есть на самом деле.

— Это приятное ощущение.

— Но я все испортил.

— Почему?

— Это у меня лучше всего получается.

— Это не ответ.

— Я мог бы сказать, что дело в выпивке, но это не так. Просто у меня внутри есть кнопка для самоуничтожения. Я постоянно о ней помню.

— Ты можешь измениться.

— Не уверен, что мне этого хочется.

На этой печальной ноте мы заснули.

Когда я проснулся, ее уже не было. На подушке лежала записка.

Дорогой Джек!

Ты очень мил. Пожалуйста, не нажимай на ту кнопку.

Я этого не вынесу.

Энн.

«Во что это я вляпался?» — подумал я.

Я не собирался его убивать. Привычное выражение «вышло случайно» затаскано до невозможности. С его помощью можно оправдать все:

от избиения жены

до вождения в пьяном виде.

Вот и со мной «вышло случайно». То, что началось как попытка унизить, кончилось убийством. Вот как все вышло.

После рандеву с Энн, на следующий день, я встретился с Саттоном. Хорошее слово «рандеву», от него так и несет культурой. Итак, я чувствовал себя отлично, сильным и готовым действовать. Мы договорились, что Саттон заедет за мной к «Сипойнту», огромному танцевальному залу.

Здесь в конце шестидесятых я учился танцевать под музыку эстрадных оркестров.

И каких оркестров!

Брендана Боуера

«Индейцев»

«Первокурсников»!

Эти ребята выходили на сцену в девять и играли без остановки несколько часов. И здорово играли. Душу вкладывали во все:

от

«Подозрительного умишки»

до

«У меня нет ни цента…».

Если это и не было временем невинности, то уж точно — эрой энтузиазма.

Пока я сидел на набережной, в уме крутился мотив «Города призраков» группы «Спешиалз». В 1981-м песня стала хитом номер один и точно вызвала народные волнения в Лондоне.

Подъехал Саттон на «вольво». Машина была здорово побита.

Я сел и спросил:

— Где ты нашел эту рухлядь?

Машина оказалась с автоматической передачей, так что мы ровненько тронулись с места.

— Купил у одного шведа в Клифдене. — Потом взглянул на меня: — Как-то ты изменился.

— Изменился?

— Ага, у тебя на морде такая самодовольная ухмылка.

— У меня?

— Ну да, как у кота, сожравшего сметану. — Тут он хлопнул по рулю ладонью и воскликнул: — Понял… тебя трахнули… Ты, грязный пес, так ведь, признавайся?

— Мне повезло.

— Нет, ну надо же! Вот дает старина Тейлор. Кто это был, эта рок-певица, как же ее, Кэти Б.?

— Нет.

— Не заставляй меня долго отгадывать. Или подцепил шлюху?

— Энн Хендерсон.

— Мать погибшей девочки?

— Да.

— Господи, Тейлор, ну ты даешь!

Кэти Б. нашла адрес Форда. Когда я сообщил об этом Саттону, он спросил:

— Парень холостой?

— Да.

— Тогда давай заглянем в его нору, посмотрим, чем там пахнет.

Мы поставили машину у Черного камня. Башни Солтхилла нависали над нами.

— Какой этаж? — спросил Саттон.

— Первый.

Проникнуть в квартиру оказалось проще простого — замок был ерундовый. Мы вошли в богато обставленную просторную гостиную. Кстати, опрятную. На длинном журнальном столике лежала открытая книга — и больше ничего. Я посмотрел на корешок: «Поминки по Финнегану».