Фридрих Незнанский - Главный свидетель Страница 9

Но вместо разумных действий ты гордо удалился, практически разорвав с ними дружеские отношения.

Во-вторых, если тебе действительно приспичило и ты не можешь часа прожить, чтобы не видеть, не держать в руках свою молодку, откажись по-честному от дел и занимайся только любовью. Пока сил хватит…

Дети редко понимают своих родителей, особенно когда у тех возникает «любовь» на стороне. Да еще, не дай бог, всерьез! Это уже выше любой крыши. Молодые эгоистичны, они уверены, что настоящая любовь – это их личный удел. У старших же все давно в прошлом.

Лида не составляла исключения. Она и во время ссор чаще, чисто по-женски, бывала на стороне Юлии. Даже и звала ее – Юля, а не мама и не тетя. Она выросла у Юли на руках и никогда не испытывала какой-либо ущемленности, недовольства действиями мачехи. И поэтому отцовский поступок, отягощенный его настойчивым желанием поставить на своем, не вызывал понимания в душе Лидии. До определенного времени…

И вот папа переехал в Староконюшенный, где купил себе жилье. Юлия, естественно, свирепела, когда до нее долетали слухи о похождениях «старика». Лидия вечерами коротала время в своей комнате, выходящей окнами на Москву-реку, и с высоты двенадцатого этажа наблюдала за бегущими по воде речными трамвайчиками. Размышляла о том времени, когда Юля с папой, возможно, помирятся, ну хотя бы заключат временное перемирие, чтобы отвезти ее в родильный дом. Ребенок уже жил внутри нее, правда, активно еще не давал о себе знать. Но она его чувствовала.

Забегали в гости Гриша с Андрюшей – оба большие, веселые, – и тогда становилось празднично на душе. Юля пила с ними совсем чуточку шампанского, угощала гостей разными вкусностями, и казалось, будто ничего в ее жизни не случилось. Гриша обсуждал с Юлей им двоим ведомые проблемы, поскольку он возглавлял службу, которая занималась охраной и ее фирмы.

С Лидией Гриша всегда был добрым и ласковым. Правда, иногда ей казалось, что где-то у него есть другая, более важная для него жизнь, а она, Лида, у него вроде пушистого котенка, с которым, отдыхая, можно и поиграть бумажным бантиком на ниточке. Но, с другой стороны, так ведь приятно быть именно котенком в сильных руках любящего хозяина!..

Знай Лида заранее, что может случиться, она бы ни за что не пошла в тот проклятый вечер домой. Поехала бы к кому-нибудь из подруг, да в конце концов, к отцу бы отправилась. И ничего бы не произошло. Но она ничего не знала и ни о чем не догадывалась, а Гриша ведь был, ко всему прочему, еще и отцом ее ребенка, который скоро уже начнет толкаться ручками своими и ножками, желая поскорее увидеть белый свет.

Своим ключом она открыла дверь. Показалось, что в квартире кто-то есть, но в прихожей было темно. Наверное, показалось.

Лида разделась, снова погасила ненужный свет и прошла в свою комнату. И испугалась. За ее рабочим столом, возле прислоненного к книжному шкафу кульмана, сидел на стуле Андрей и что-то читал. Он резко обернулся на ее шаги и как-то растерялся. Вскочил, стал суетливо ее усаживать и при этом говорил и говорил что-то без умолку. Но у Лиды будто заложило уши. Она смотрела на Андрея и ничего не понимала. Наконец спросила:

– А где?..

И он опять сбивчиво что-то понес, но, когда она встала, чтобы выйти в кухню, вдруг словно стена преградил ей путь, держа за обе руки и не отпуская. Это почему-то ее сильно разозлило, и она решительно отстранила его, вышла за дверь и… замерла.

До нее донеслись непонятные, усиливающиеся стоны, почти вопли, и летели они определенно из спальни Юли.

Выскочивший следом Андрей попытался снова схватить ее за руки, но Лида резко отпихнула его и ударом ноги распахнула дверь в спальню.

То, что она увидела, было ужасно! Отвратительно и подло!

В совершенно неприличной, раскоряченной позе, выгнув спину и упираясь лбом в спинку кровати, взад-вперед качалась, стоя на локтях и коленях, голая, распаренная, будто после ванной, Юлия, а сзади, припав к ней всем телом и ухватившись руками за полные, отвисшие груди, ее грубо насиловал такой же голый и почему-то кошмарно волосатый, огромный Гриша…

Они не любили друг друга и не получали наслаждения, а именно как зверье, как шелудивые собаки, жадно и грязно совокуплялись… Черт знает как еще можно было назвать то, что вытворял будущий Лидин супруг и отец ее ребенка со своей потенциальной и такой миниатюрной по сравнению с ним тещей.

Лида вскрикнула. Так ей показалось.

Григорий резко вскинул мокрую, оскаленную физиономию с выпученными глазами, но вряд ли увидел Лиду, люто, по-звериному, зарычал и ринулся продолжать свое гнусное занятие. А Юля мучительно изогнулась под ним и взвыла с новой животной силой.

Лида пришла в себя уже в собственной комнате. Над ней склонился Андрей и мокрым полотенцем вытирал ее лицо. Увидев, что она открыла глаза, сказал, что очень испугался, когда она истошно закричала, а потом рухнула на пол и потеряла сознание.

Она захотела приподняться, но Андрей мягко и сильно уложил ее обратно.

– Я не желаю его больше видеть никогда… – сказала она.

– Его здесь нет, – ответил Андрей и отвел взгляд.

– И ее – тоже, – добавила она.

– Она спит давно… Они были пьяные, и Юля его дразнила. Вот и доигрались…

– Помоги мне. Я хочу уехать отсюда.

– Куда ты поедешь? Ночь на дворе. Спи, завтра разберетесь. Вы женщины, вам проще самим.

– Я ничего не хочу о них слышать!

– И не надо. Выспишься, придет утро. Будет желание – объяснитесь, нет – возьмешь что надо и переезжай, да хоть и к Валентину Васильевичу. А необходимые вещички перевезем, если понадобится. Как ты себя чувствуешь?

– Пустота… Ты же видел это все, Андрюша, скажи мне: зачем? За что? Разве я заслужила?!

– Я ж повторяю – пья-ны-е, – произнес он раздельно, будто оправдывая их этим.

– Но ведь ты же…

– А что я? – словно бы смутился Андрей. – Я вообще смотрю на такие вещи иначе. Понимаешь, и повода особого не было. Это Юлька его завела. Я ушел к тебе, сюда, а она уже поддала сегодня где-то, приехала на нерве, ну то-се – и поехало дело… Противно, конечно, но ведь это жизнь, Лидок, куда, родная, денешься?..

– Значит, ты уже все видел и знал? – начала закипать Лидия.

– Да они и сами не шибко скрывали… А вот если бы ты приехала попозже, ничего б и не было. Я тебя понимаю, но и ты пойми Гришку, не каждый выдержит, когда тебя хватают, тянут, ну и…

Она послушалась Андрея и никуда не уехала. Но они проговорили почти до самого утра: Лида жаловалась на свою нелепую судьбу, а Андрей как мог утешал ее, уговаривал простить Гришку. Ну сорвался парень, да ведь и Юля, если говорить правду, баба в самом соку. А дорогой папаня, вместо того чтобы ублажать жену, на стороне шашни заводит. Разве ей не обидно, не горько? А то, что, как говорится, не всегда эстетично любовная страсть выглядит, не очень красиво со стороны, так то персональное дело каждого. Бывает ведь по-разному, оно, может, вроде и грубовато, а люди от наслаждения сознание теряют, всяко случается…

Настолько долгим и искренним был разговор, что в конце концов, уже под самое утро, истосковавшаяся душой и телом Лида, перед внутренним взором которой нет-нет да вспыхивало вдруг расслабляющее ее видение яростной схватки мужчины и женщины, маленько приобняла друга своего детства, потом шутливо поцеловала его в висок, а завершилось это все неожиданными объятиями и мощной вспышкой обоюдной страсти, от которой она едва не сомлела теперь уже сама.

Потом Андрей оставил ее, и она долго лежала в изнеможении, каясь и клянясь немедленно забыть то, что случилось сегодня. Сознание было в полнейшем смятении, но душа оглушительно кричала от переполнявшего ее счастья. Вот и пойми себя после этого…

Она в самом деле поклялась забыть, постараться понять и простить Гришу. Еще бы, после стремительных и нежных ласк Андрея она уже не чувствовала себя способной судить отвратительный Гришкин поступок. Все мужики в определенном смысле кобели – так ведь и сказал ей Андрей. Что потом с успехом продемонстрировал. Так какой же из нее после всего этого судья?..

Юрий Петрович стал первым, кто узнал об этой ее слабости. И последний. Сидя в его машине и глядя за окно, она словно исповедовалась в самом своем сокровенном. Да оно, вероятно, так и было. Говорил же ей Гордеев, что адвокат – он как домашний врач. А оказалось, еще и почти священник.

Меньше всего, честно говоря, хотел им быть Юрий Петрович, а вот пришлось. В какой-то момент даже почувствовал, что зря согласился на такую роль. Исповеднику как-то неловко слишком уж ласкать глазами кающуюся грешницу. А может, в этом и заключается тоже одна из их замечательных ловушек? Женщин, разумеется…

Глава третья КОМАНДНЫЕ ИГРЫ

Озабоченное выражение не сходило с лица Юрия Петровича Гордеева. Появилось такое ощущение, что кто-то, определенно информированный о его действиях, взялся мешать ему и при этом – мелко пакостить.