Павел Генералов - PRосто быть богом: ВВП Страница 9

В следующий раз он возродился к середине XVI столетия. Чуть выше по течению Волги и уже под именем Волжская слобода. Занятия жителей остались примерно теми же, что и прежде, но с некоторым перекосом к рыбной ловле. Опять же в летописи упоминалось, что налоги и подати властям местные в основном платили осетрами, стерлядями, белугами и прочей белорыбицей. Наверное, ещё и икрой. Об икре в летописи не упоминалось. Возможно, она тогда ещё не считалась особым деликатесом. Со временем икра пропала вместе с исчезнувшими рыбинами по метру и более длиной.

При Петре I, ещё не Заусайлове, а Великом, Волжская слобода пережила очередной период расцвета. Основанный царём Петербург требовал всё больше и больше продовольствия и, прежде всего, хлеба. Волжская слобода стала в это время перевалочным пунктом для хлебной торговли. С низовий Волги бурлаки тащили огромные баржи. Выше по течению эти неуклюжие речные посудины пройти уже не могли. Хлеб перегружали на более мелкие суда. На хлебном транзите Волжская слобода богатела из года в год. Пока пальму первенства в этом доходном деле у неё не перехватили более ушлые и крупные Ярославль и Кострома.

Волжская слобода, конечно, окончательно не захирела, но о прошлых сверхдоходах пришлось на время забыть. Зато в описании путешествия Екатерины Великой по Волге проявилось некое новое обстоятельство. Не то, чтобы совсем новое, но отчасти подзабытое. Когда жители слободы встречали императрицу, ей среди прочих даров преподнесли несколько туесков здешнего дикого мёда. Дегустацией мёда Екатерина осталась столь довольна, что распорядилась поставлять местный мёд к императорскому столу. Что и выполнялось с тех пор неукоснительно.

К самому концу века восемнадцатого в судьбу Волжской слободы вплелась первая нить истории рода Заусайловых. К тому времени давний предок нынешнего Петра Петровича, его изначальный тёзка, которому как раз и суждено было в будущих анналах стать местным Петром I, был ещё юн, но уже деятелен. Никакого особого капитала за ним тогда не водилось, а занимался он обычным бортничеством в окрестностях родной слободы. Но зато собранный им мёд диких пчёл исправно поступал к императорскому столу. Этот факт, как можно догадываться, сыграл не последнюю роль в истории будущего города и купеческого рода Заусайловых. Хотя для начала первому Петру Заусайлову пришлось надолго уехать из родных мест далеко, на Урал.

Именно там, недалеко от городка Миасса, на золотых приисках по реке Ташкутарганка он составил свой первоначальный капитал. Всё склонялось к тому, чтобы стать ему крупным или хотя бы средней руки уральским, а потом, глядишь, и сибирским золотопромышленником. Но судьба в очередной раз распорядилась по собственному усмотрению, подкинув ему тему для долгих и глубоких размышлений.

На одном из его приисков намыли золотой самородок весом фунтов в пять. Уже по тем временам будучи предусмотрительным, Пётр Заусайлов поставил присматривать за каждым прииском верных людей. Так что нанятые им для работы бандитского вида работяги слиток не распилили на части и не украли, а доставили прямо ему в руки.

— Да это ж — пчела! Золотая Пчела! — сказал он с тихим восторгом, взвесив на руках самородок. Тот и вправду напоминал трудолюбивое насекомое со сложенными на спине крылышками и выпуклыми крупными глазами. С лёгкой руки Заусайлова самородок получил собственное имя. Золотая Пчела. Именно так, оба слова — с прописной буквы.

Поразмышляв, Пётр всё же посчитал находку затейливого самородка знаком свыше и к следующей весне уже обосновался на родине, в Волжской слободе.

Часть капитала он всё же вложил в хлебную торговлю — пусть она сулила и не диковинные барыши, но делом испокон веку слыла надёжным. Остальное же пустил на разведение домашних пчёл. Скепсису по поводу практически промышленных масштабов предприятия было немало. Однако скептики просчитались. Пчёлы прекрасно освоили приволжские луга и рощи и мёд давали отменный. А также воск и всё прочее. Так появился первый, а за ним и второй, третий свечные заводы Заусайловых. Мёд и свечи поставляли не только в те же Ярославль с Костромой, но и в Вологду, в Москву, в сам Петербург. По инициативе Петра, уже вышедшего на первые роли в местном купеческом сообществе, туда же в Петербург отправили и прошение на Высочайшее имя — о придании Волжской слободе статуса уездного города под именем Волжск.

По одной из местных легенд далее произошло следующее. Император Александр I, получив прошение, не только подписал его, не откладывая в долгий ящик, но СОБСТВЕННОРУЧНО переименовал скромный Волжск в Великоволжск. То ли из рассказов своей великой бабки помнил что–то про это место на карте России, то ли сам не уставал за дворцовыми завтраками и полдниками наслаждаться местным мёдом, то ли просто такая Его Императорскому Величеству блажь пришла. Так или иначе, но новообразованный город на зависть соседей гордо именовался теперь Великоволжском. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — вплоть до претензий на роль волжской столицы. Первым городским головой, кто бы сомневался, стал Пётр I Заусайлов.

Из столицы ничего не вышло, но зато здесь появилась одна из первых в Поволжье бирж, основателем которой был никто иной, как Пётр II Заусайлов. Кстати, традиция давать одному из сыновей и наследников по прямой линии имя Пётр жила в их купеческом роду неукоснительно.

Для биржи было построено петербургским архитектором Земендорфом здание, до сих пор украшающее Соборную площадь. Он же разработал генеральный план регулярной застройки города. Некоторые дворянские и купеческие особняки ещё раньше возводились при участии ставшего впоследствии знаменитым Карла Росси. Новый план аккуратно и бережно вписал в себя старую застройку, далее заставив город развиваться уже не столь хаотично, а довольно строго. Набережную Волги частью забрали в гранит и устроили вдоль неё роскошный променад, обсаженный липами. Параллельно набережной прорубили улицу Красную, завершавшуюся Соборной площадью. От Соборной лучами расходились три основных городских магистрали: Садовая, Крестовая и Большая Казанская. На средства всего общества возвели на Соборной площади взамен обветшавшего малого большой Крестовоздвиженский храм со знаменитой колокольней.

Особо оживилась торговля после прокладки вдоль южных городских окраин железной дороги. Купцы Заусайловы к этому времени заняли практически все ключевые посты в местном бизнесе. Был у них собственный банк, завод скобяных изделий, со временем превратившийся в первое на Волге предприятие по производству оборудования для сельского хозяйства: их плуги, сеялки и веялки не уступали лучшим немецким и голландским образцам. В Москве и Петербурге на рубеже веков они владели полудюжиной огромных доходных домов.

Но никогда не забывали Заусайловы про своих пчёл, продолжая дело основателя рода. Образцовое пчелиное хозяйство тоже приносило ощутимый, хотя и не главный семейный доход. Если верить ещё одной местной легенде, то последний русский император Николай II как раз перед отречением от престола в своём царском вагоне пил чай с их, заусайловским мёдом.

Золотая же Пчела, украсив собой городской герб, хранилась потом многие годы не просто как семейная, но как общегородская реликвия. И ежегодно, в день Медового Спаса выставлялась для всеобщего обозрения.

После окончательной на тот момент победы большевиков дед нынешнего Петра Петровича Заусайлова Пётр V, основатель городского музея и филантроп, под опись передал новой городской власти всё свое недвижимое и отчасти даже движимое имущество. Благодаря этому спокойно отбыл с семейством в Москву, где поселился в квартире одного из собственных доходных домов на Остоженке. Там вскоре родился отец Петра Петровича, Пётр VI Заусайлов.

Вот только Золотую Пчелу дед не сдал, а отдал на хранение настоятелю Болоховского Успенского монастыря, располагавшегося тридцатью километрами выше Великоволжска по течению Волги. И, как оказалось впоследствии, не прогадал. Монахов, правда, вскоре разогнали, но Золотую Пчелу один из них, спасавшийся в землянке в лесах, всё же сохранил вместе с некоторыми другими наиболее ценными монастырскими реликвиями. Не посчитавшись с тем, что Золотая Пчелы была, конечно же, символом вовсе не христианским, а скорее языческим.

Когда перед Великим Затоплением монах почил в бозе, его тайное убежище обнаружили пионеры. Там же, в нише под лавкой, они раскопали клад с иконами, ризами и Золотой Пчелой.

Золотая Пчела вместе с прочими ценностями была передана в Госхран, где благополучно пролежала в специальном футляре до самого конца XX века.

Большой род Заусайловых в том самом веке постигли общие по тем временам беды и радости. Кто–то оказался в относительно благополучной эмиграции, другие сгинули на Колыме, третьи погибли на войне, но многие выжили и стали вполне обычными советскими гражданами. Так случилось с той семейной ветвью, представителем которой был нынешний Пётр Петрович.