Охота на вампиров - Елена Валентиновна Топильская Страница 9

Мы с ним горячо согласились.

— Главное, свежий, — продолжил доктор, наливая по новой. Я отодвинула свою стопочку; спиртное и так оказывает на меня снотворное воздействие, а если выпить к исходу суточной вахты, я свалюсь прямо тут. Нет уж, пока держусь, не стоит даже прислоняться к спинке дивана и тем более закрывать глаза.

Опрокинув стопочку, и робкий криминалист оживился.

— Так он все-таки вампир или мы все идиоты? — поинтересовался он.

— А что, другой альтернативы нет? — я обиделась за нас за всех. — А потом, вы что, в вампиров верите?

— А вы не верите? — удивился криминалист. — Граф Дракула-то — реальное историческое лицо.

— Ну, положим, не Дракула — реальное лицо, — поправил его доктор. — Дракулу Брэм Стокер писал с румынского господаря Влада Третьего.

— Ну хорошо, Влад Третий. Но этот самый господарь пил кровь человеческую и человечину ел, — не сдавался криминалист.

— Так что ж, если кто-то пьет кровь и ест человеческое мясо, он что, существо из преисподней?

— Но вампир же?

— По-моему, это терминологический спор, — вмешалась я в высоконаучную беседу. — Давайте сначала уясним, кто такой вампир. Представитель рода человеческого, который пьет кровь других людей, или бессмертный монстр, живущий в гробу, боящийся дневного света и ставший кровососом оттого, что его укусил другой упырь?

На огонек прибрел санитар, видимо, чуя запах спиртного на биомолекулярном уровне, и тут же включился в дискуссию.

— Вы что, не знаете, кто такой вампир? — забормотал он, протягивая дрожащую руку к стопарю с коньяком. — От нечистой силы рожденный или порченый. И вампиром он только после смерти становится. Живые мертвецы, вот кто они. И убить вурдалака никак нельзя.

— Ну, это вы хватили, — возразил криминалист. — Наш-то убит, и еще как убит.

— Правильно, — санитар опрокинул еще один стопарик, заботливо налитый Георгием Георгиевичем. — Потому что грамотно завалили. Кол в сердце, и все дела. Еще можно голову отрубить, и то не факт, что не встанет.

— Слушайте, а откуда вы так хорошо про них знаете? — удивилась я. Несмотря на свои дрожащие руки и внешность субъекта, не понаслышке знакомого с проблемой алкоголизма, говорил он очень убедительно.

Санитар наклонился ко мне, совсем как недавно к трупу, и, обдав застарелым перегаром, проговорил:

— Я ж в Карпатах вырос. У нас там, бывало, целые деревни в упыри уходили. Как один заведется, так пиши пропало: ночью встанет из могилы, придет в дом и у кого-нибудь из родичей кровь высосет. Вроде как стоит деревня, только хозяйство в упадок пришло. Домишки покосились, скот вымер, по амбарам ветер гуляет… Как зайдешь в такую местность, уноси ноги. Значит, упыри завелись и все село к себе перетаскали.

Я поежилась. Только мы все начали успокаиваться, как пришел этот дядька и развел вредную пропаганду. Санитар почувствовал мой враждебный взгляд и, откинувшись назад, захохотал, причем как-то нехорошо захохотал.

— А вы же сказали, что вампир — это ребенок от нечистой силы, — робко напомнила я.

— И так бывает, только мало таких. Больше заложных покойников, — непонятно ответил санитар.

— Это как? — спросили мы хором с криминалистом.

— Кто заложный? Заложные покойники — это нечистые покойники, самоубийцы разные, кто неестественной смертью умер…

— Все, что ли, кто умер насильственной смертью? Тогда тут их полный морг, — заметил в сторону Георгий Георгиевич.

— А вот и не все. Самоубийцы, бывает, заложными становятся. Колдуны всякие. Палачи тоже, если умрут, то заложными.

— Палачи в прямом или в переносном смысле? — уточнила я. А санитара, похоже, занесло. На мою иронию он внимания не обратил.

— Их ведь на христианских кладбищах не хоронят, за оградой закапывают, как собак. Отчего бы это, а?

— Отчего? — мы ждали продолжения.

— Оттого, — разъяснил санитар, — что на кладбище упырям хода нет. А за оградой — бери не хочу.

— Так откуда вампиры себе новых вербуют? — не унимался криминалист. — Из живых или из мертвых, кого за оградой кладбища закопали?

— Все хиханьки? — обиделся санитар. — Посмеетесь еще. Я ж говорю, они как пойдут кусать, вся деревня вурдалаками становится. Днем спят, а ночью выходят. Света они боятся…

Я недоверчиво смотрела на санитара. Георгий Георгиевич тоже покосился на него и вкрадчиво спросил:

— Что ж ты, сам такие селения видел? Где одни упыри?

— Видел? Да что «видел»? Да я сам… — начал было посерьезневший санитар и осекся. Сам налил себе в стопочку остатки коньяка, быстро опрокинул себе в рот и поднялся.

— Пойду. Надо с каталок народ рассортировать, в холодильник пристроить…

— А нашего положите в холодильник? — спросила я, все еще ежась от его мрачных рассказов.

— А вашего-то зачем? — неприятно осклабился санитар уже в дверях. — Упыри — они тлению не подвержены. Не разлагаются. Как живой будет.

После того как санитар вышел, осторожно притворив за собой дверь, мы переглянулись. Сон с меня слетел от этих страшных рассказов, а компаньонам моим, похоже, коньяк в горло не лез. Во всяком случае, они вертели в руках полные стопочки, но не подносили их ко рту. Георгий Георгиевич и вообще вскоре отставил свою. Все молчали, потом он поднялся и сказал:

— Я ж смывы у него с пасти так и не взял. Пойду, марлечкой помажу, вдруг кровь.

— С тобой сходить? — тихо спросил криминалист Витя, и доктор благодарно кивнул.

Я на секунду представила, что они уходят в секционную, а я остаюсь тут одна, среди вампиров и заложных покойников, и решительно поднялась.

— Я с вами.

Мы дружно отправились в секционную, где все еще была включена синяя лампа, но при ярком верхнем свете даже покойник не казался таким страшным, как раньше. А может, я сама смотрела на него уже другими глазами, прозрев от суеверий.

Доктор старательно тер влажной марлечкой оскал покойника, марлечки потом сложил в конвертики, надписал их по всем правилам и стал оглядываться в поисках понятых, которые должны были поставить свои подписи. Я тоже спохватилась, что и в протоколе дополнительного осмотра трупа не вредно бы расписаться понятым, и отправила криминалиста за санитаром, втайне надеясь, что тот еще в состоянии удержать в своей дрожащей руке стило. Кроме того, зная, что в морге — два санитара, я рассчитывала, что через полчаса придет на работу второй и тоже везде где нужно распишется.

Криминалист ушел и пропал.

Мы с доктором лениво обсудили живучесть древних суеверий, посмеявшись над нашей готовностью признать, что мы только что по правилам науки криминалистики осмотрели тело выходца из преисподней; потом поговорили о погоде, потом о здоровье и, исчерпав все светские темы, в изнеможении замолчали. Я вытащила из угла секционной полуразвалившийся стул и присела к столу,