Тайна церковной мыши - Анна Васильевна Дубчак Страница 9

– Ты что, с ума сошла? – брякнула Таня первое, что пришло в голову. – Как это?

– Я же всех отпустила. За домом присматривать некому. Я и охрану отключу, чтобы ты могла спокойно здесь находиться. И за домом присмотришь, и цветочки будешь поливать. Поживи хоть раз как белый человек!

– А если полиция? Что я скажу? – Этот вопрос был самым важным, и тема полиции волновала ее с самого начала этой аферы.

– Да какая, к черту, полиция? Сюда никто, уж поверь мне, не сунется. Все знают, кто здесь живет. С такими, как я, не конфликтуют.

– Ну а если кто-то из твоих знакомых, соседей? Что я им скажу?

– Скажи, что ты моя сестра, присматриваешь за домом, пока я отдыхаю на Ибице. Делов-то!

– Но как я докажу, что нахожусь здесь с твоего позволения?

– Как-как?! – капризно проворчала Ирина, подергивая плечиком. – Сейчас, подожди минутку. У меня идея. Постой, тут где-то бланки были…

И она вышла из спальни, вернулась минут через пять с несколькими бланками и ручкой. Один из листов разложила прямо на полу и принялась на нем что-то писать.

Таня пыталась прочесть хотя бы пару строк сверху бланка. Это был договор.

«Согласно настоящему договору исполнитель обязуется оказать услуги Помощницы по ведению домашнего хозяйства (домработница). … Оказание услуг осуществляется по адресу… Труд исполнителя по настоящему договору осуществляется в нормальных условиях. Трудовые обязанности исполнителя не связаны с выполнением тяжелых работ, работ в местностях с особыми климатическими условиями, работ с вредными, опасными и иными особыми условиями труда. Исполнитель подчиняется непосредственно заказчику…»

Да-да, это был самый настоящий договор на оказание услуг домработницы! Что ж, неплохо. Хотя и в это тоже не верилось. Да она просто издевается над ней! Тянет время, чтобы дождаться того или тех, кто в курсе происходящего и готовят теперь уже ей, шантажистке, настоящее наказание!

Бежать! Хватать сумку и бежать, пока не поздно. Если она убежит с деньгами, где гарантия, что ее не обвинят в воровстве в особо крупных размерах!

Вот она, сумка с деньгами, и что теперь делать? Подчиниться этой сумасбродной дурище Ирине, во всем с ней соглашаться, чтобы потом спокойно покинуть дом с деньгами?

Большие деньги. Ну да, для Тани они просто невероятно большие. А вот для Ирины, быть может, и нет. А что, если все, что она сейчас ей объяснила про желание получить наказание, правда? Если она так чувствует?

– У тебя паспорт с собой?

Ну вот и все. Это уже ловушка. Западня. Зачем ей ее паспорт, чтобы было что предъявлять в полицию?

– У меня нет с собой паспорта.

– Да? Ну и фиг с ним! Потом сама заполнишь. Это же тебе нужно, а не мне. На, держи и подписывай. Ах да, и я тоже подпись поставлю. Все, готово дело! Теперь ты моя домработница… Так, постой, я же тебе жалованье не проставила, только обязанности! – Она дурашливо расхохоталась, показывая ровные мелкие зубки. – Так-с… Оплата услуг производится: ежемесячно такого-то числа каждого месяца или еженедельно по карте или наличными денежными средствами в размере… гм… две тысячи евро! Нормально? Вот так! Согласись, это щедро! Смотрим дальше. «В случае болезни исполнителя ему предоставляется отдых на период болезни без содержания…» Вот такие дела, моя дорогая! Так что болеть тебе невыгодно будет!

И снова этот дурацкий хохот!

– Ну вот и все, собственно говоря! Наливай!

4

Старший следователь по особо важным делам Александр Владимирович Журавлев, тридцати пяти лет, черноволосый, с синими глазами, в белом легком свитере и голубых джинсах, вот уже в который раз присел рядом с трупом девушки с размозженной головой.

– Смотри, чтобы не перепачкаться! И зачем ты всякий раз выезжаешь на трупы такой нарядный? – Эксперт-криминалист Лариса Семеновна Воронова, женщина средних лет, и сама одетая весело и по-летнему в желтые удобные брюки и оранжевую блузку, осматривала в это время пальцы девушки.

– Сама-то как попугай, – засмеялся Журавлев. – Терпеть не могу черную одежду. И если бы не похороны, на которые время от времени приходится ходить по службе, сама знаешь, как это у нас бывает, ни за что не покупал бы себе черные рубашки.

– Знаешь, наверное, ты прав… – задумчиво сказала Лариса Семеновна, которую все коллеги нежно звали Ларочка за ее женственность и тихий голос. – Я тоже не люблю черную одежду. Значит, вот что… Под ногтями на первый взгляд ничего нет…

– Не сопротивлялась…

– Конечно, ногти я остригла, позже посмотрим подробнее, но пока что могу сказать, что девица следила за собой, маникюр дорогущий, я бы даже сказала, роскошный. Не удивлюсь, если использовали настоящее золото, смотри, она свои ногти словно в золото окунула… Девушка холеная, хорошо одетая…

– Да это все понятно. Вот кто и за что ее мог убить?

Эксперт, Михаил Воротников, молодой парень, работающий в квартире и снимающий отпечатки пальцев, заглянул на кухню, где лежал труп, и некоторое время смотрел на тело:

– Это как же нужно было кому-то так крепко насолить, чтобы тебя топориком по черепу.

– Ну вот, еще один циник нашелся, – отмахнулась от него Ларочка. – Знаете, мальчики, я вот уже сколько лет здесь работаю, но для меня смерть – это всегда смерть, а тут погибла молоденькая девушка. И такой страшной смертью. Неужели вам ее не жалко?

– Лара, да это у нас просто такая защитная реакция, чтобы не свихнуться. Миша, что там, в квартире?

5

Она проснулась от телефонного звонка. Открыла глаза и увидела себя на кровати в той самой спальне, где они с Ириной Кречетовой и обмывали сделку, где Таня позволила себе поверить, что теперь она – богачка. Голова болела страшно.

Разглядывая лепнину на потолке и потрясающей красоты сверкающую люстру, висящую у нее над головой, она улыбалась тому, какой же дурой она была, когда вообще согласилась переступить порог этого дома. Конечно же, там, за дверями, ее поджидает не одна Ирина, а целая ватага ее друзей, которые только и ждут, чтобы с хохотом и кривляньями поприветствовать ее, поиздеваться. Она же станет для них мишенью, девочкой для битья.

Что делать?

Она повернула голову – за окном было темно. Значит, все-таки не утро. Люстра-то горит, вся спальня купается в ее ярком свете.

Но не выбираться же отсюда через окно?

Она поднялась. Судя по тому, что она была в одежде, после выпитого виски она отключилась. Уснула. И «заботливая» Ирина, которую она считала безмозглой особой, уложила ее на кровать.

– Ирина? – позвала она тихо, но так, чтобы ее