По дороге в синий лес - Анна Васильевна Дубчак Страница 9

– Ладно. Прости. Но мне неприятно тоже все это от тебя выслушивать. У тебя своя работа, а у меня – своя. Меня привезли сюда для вполне определенной услуги, мне обещали за это хорошо заплатить, и у меня действительно под кожей есть чип, за мной следят.

– Но как такое вообще возможно? И что же, твой хозяин… или кем он там тебе приходится, уверен в том, что тебя впустят в дом, что Борис примет тебя в качестве подарка?

– Этого я не знаю… Но то, что я останусь здесь, это точно. Думаю, Борису Михайловичу будет звонок от моего хозяина. Чтобы мне здесь не трепали нервы. А уж воспользуется он мной или нет, это уже его дело. Если он меня не захочет, просто проживу здесь месяц, и он ко мне не притронется, мне же лучше. Хоть отосплюсь. Отдохну.

– И часто тебя вот так дарят кому-то?

– Ну да. Ты не смотри, что я сейчас похожа на мокрого воробья, просто я замерзла и устала. Вот приведу себя в порядок… ой! Я же сумку на террасе оставила! А там косметика, белье…

– У тебя, случаем, не температура? – спросила Женя, глядя на выступившие бисеринки пота на маленьком носике Вероники.

– Это я распарилась, никакой температуры у меня нет. Слушай, принеси мою сумку, пожалуйста.

Женя вышла из комнаты и зашагала по коридору к выходу. Проходя мимо кухни, услышала голоса. Притормозила, чтобы подслушать. Что поделать, раз в доме творятся такие дела?!

– …Я вот все думаю, – говорил Петр, – может, мне на самом деле съездить в Стамбул с тем переводчиком, с которым я списался, и попытаться проникнуть в архив, покопаться в нем, чтобы найти материал про султана?

– Поезжай. Но только не сейчас. Такие снегопады, погода нелетная, – лениво отвечал ему Борис. – Сиди уже дома. Я на твоем месте написал бы какую-нибудь веселую пьесу, комедию. Потом почитал бы нам, мы повеселились, взбодрились.

Это же надо! Они ни словом не обмолвились о Веронике? Она была уверена, что услышит хотя бы что-нибудь о том, как им всем теперь здесь жить, с ней или без нее. Один в Стамбул собрался за материалом к роману, который он никогда не напишет, а другой предлагает ему продолжать лениться или писать пьесу! Какие же они все легкомысленные! А если она воровка? Или какая-нибудь шпионка?

Собравшись с духом, Женя тихонько постучала в косяк двери, как бы давая понять, что она здесь. Дверь-то была открыта, и она могла войти и без стука, но хотелось проявить такт. Если они это, конечно, заметят и оценят.

– А, Женечка? – расплылся в пьяненькой улыбке Петр.

Ну, конечно, между ними на столе стояла черная бутылка коньяка «Remy Martin». Еще были блюдце с нарезанным лимоном и корзинка с апельсинами, целый ворох кожуры от которых свидетельствовал о том, что братья активно закусывали.

– Борис Михайлович, – Женя приблизилась к невозмутимо играющему пустой рюмкой Борису и зашипела ему в ухо: – Вы что, серьезно решили ее здесь оставить?

– С чего это вы взяли, барышня? – Он отстранился от нее и уставился в окно. – Я же не идиот.

– Вы хотя бы знаете, кто вам ее прислал?

– Понятия не имею. Но кто-то, кому я, видимо, хорошо помог в этой жизни. Другой вопрос, почему он решил, что меня следует благодарить именно таким экзотическим образом? Мог бы просто деньги привезти или машину подарить.

– Она говорит, что вы в курсе. И что она, пардон, уже завтра будет ночевать в вашей постели! – Женя почувствовала, как краснеет. – Если такой вариант рассматривается, так распорядитесь, чтобы я сменила вам постель, взбила как следует подушки! Или отправьте меня в Москву за новым бельем, с кружавчиками или вышивкой, например, тем более что уже давно пора заполнить бельевой шкаф!

– А что, неплохая мысль, – со вздохом произнес Борис, придвигая к себе бутылку и наливая коньяк в рюмку. – Петя, ты допил? Ой, как ужасно и варварски ты чистишь апельсин! Я же говорил, нужен маленький ножичек…

– Так что мне делать? – не унималась Женя.

– Как что? Покупать новое постельное белье! Завтра утром получите карточку и отправитесь по магазинам. Цена значения не имеет. Покупайте все, что нужно, и побольше. И постельное белье, и покрывала там, я не знаю, пледы, полотенца… Вы же женщина, сами знаете, что нужно. И я полностью полагаюсь на ваш вкус. И себе тоже в комнату прикупите что-нибудь. И конфет купите хороших, фруктов. Все-таки она девушка, наверняка любит сладости…

Женя вспыхнула и, как ей подумалось, позеленела от злости! Значит, эта девчонка права, теперь она будет ночевать в спальне Бориса? Постель им подавай новую, одеяла, конфеты!

Она уж и не помнила, зачем вообще приходила, и когда уже очутилась перед дверью в комнату Вероники, вспомнила, что ее попросили принести сумку. Снова вернулась, но только теперь просто-таки пронеслась мимо кухни, желая только одного – чтобы ее не окликнули. Сумка на террасе уже успела побелеть от снега. Снова снегопад! И как же это она завтра поедет в Москву? Но она должна поехать, чтобы этот бабник не подумал, что она отказалась выполнять его просьбу. Ничего, утром она снова позвонит Лехе, парню, который приедет на зверском «Бобкэте», чтобы почистить от снега все дорожки и проулок, ведущий на основное шоссе, и все будет в порядке. Леша – прикормленный и в прямом, и в переносном смысле. Женя платит ему наличными из хозяйственных денег, кормит его, уставшего, вкусной едой и с собой дает контейнеры с ресторанными деликатесами.

Она вернулась к Веронике и застала ее в слезах. Ну точно – мокрый воробей! Волосы у корней мокрые, по лицу катятся слезы, нос распух, размок…

– Ты чего раскисла-то? – вырвалось у нее, как если бы это была и не Вероника, которую ей не так давно хотелось ошпарить кипятком, а просто несчастная и заблудившаяся по жизни девчонка.

– Все нормально, – ответила она, размазывая по лицу слезы.

Она взяла сумку, открыла ее, достала большую розовую косметичку и вытряхнула все содержимое на постель.

– У тебя есть мицеллярная вода?

– Конечно, есть!

Пока Вероника приводила себя в порядок, Женя прибралась после горчичных ванн и даже, забывшись, помогла ей вытереть ноги полотенцем и натянуть толстые шерстяные носки. Странное было ощущение. Вроде бы это была проститутка, подаренная Борису для развлечения, но, с другой стороны, это же просто девчонка, униженная самой жизнью, а теперь еще и простывшая. Вот как ее не пожалеть?

Вероника легла, и Женя, посчитав, что сделала для нее все возможное,