Летние расследования - Наталия Николаевна Антонова Страница 9

«Это убийство?! – в ужасе подумала Вера. – Надо разбудить Андрея, я сейчас уже не вспомню, как с этой камеры вызвать полицию». Тут же сообразила, что ей проще всего позвонить по телефону, схватила его. Но тут предполагаемая жертва зашевелилась, встала сначала на четвереньки, потом на ноги и тоже заматерилась.

– Мам, ты чего тут стоишь? – раздался за спиной голос сына.

– Посмотри, Андрей… На этих… Я думала, мужчина мертвый, они обе таскали его, как мешок с сеном. А он оказался вполне живой. Слышишь, как образно выражается? Так мне звонить в полицию? Тут кто-то нуждается в спасении, как ты думаешь?

– Я тебя умоляю, мама! Им всем хорошо. Это просто такие люди. И такая личная жизнь. В нее запрещено вмешиваться по закону. Нам надо спать, мне скоро вставать на работу, а у этих впереди только одна песня. Пошли они туда, куда так настойчиво друг друга и посылают.

Вера не могла не согласиться с таким разумным решением. Не хватало еще вписаться в подобную свару. Троица вдруг замолчала и дружно вернулась в квартиру. Вера пошла на кухню, заварила травяной успокоительный чай, даже разогрела в духовке ватрушку для Андрея. Он обожает ночные перекусы с ней, когда не спится. Им сразу стало уютно и спокойно. Но у Веры остался очень неприятный осадок. Понятно же: для соседей это привычные отношения, как верно сказал Андрюша – такая личная жизнь. А они, получается, зрители поневоле. Но соседи – не муж. С ними не разведешься. Только не новая история с другим переездом! Главное, смысла никакого. Не такие это редкие соседи, наверное. Можно обрести еще похуже.

Утром Вера вышла, чтобы сходить в магазин. У лифта встретила соседку Татьяну с йорком из квартиры напротив.

– Доброе утро, Таня, привет, Тяпа, – почти радостно произнесла она, для нее облегчением было видеть нормального человека и собаку. – Вы не слышали шум ночью? Мы с сыном выглянули и не поняли: что это было?

– А. Вы еще не в курсе. Это головная боль всего подъезда. Так вам повезло. Сочувствую. Нам тоже, но мы вроде немного дальше. И не такое еще услышите. Эти люди – чистое отребье, если называть вещи своими именами. Квартиру используют исключительно для пьянок, возможно, торговли наркотиками, хранения краденого и прочего криминала. У них есть другое жилье. У нас Дарья появилась якобы для того, чтобы помочь брату-полковнику, который овдовел. Так «помогла», что он скоропостижно скончался через два дня после того, как привел женщину и сообщил, что собирается жениться. Разные у нас подробности рассказывали об этой смерти. А тогда, конечно, Дашка с дочерью стремительно оформили на себя жилье как наследницы. От Дарьи и ее дочери все шарахаются.

– Дочь – это такая худая девица с черными волосами?

– Она. Нинка. Алкоголичка, наркоманка и тащит в квартиру все, что на улице кажется ей мужиком. Когда Дарья тут, они приносят водку, сначала пьют втроем. А потом, когда парочка начинает требовать деньги на следующую бутылку, Дашка их гонит, они рвутся обратно. Это именно то, что ты наблюдала ночью. Мы уже затыкаем уши, как только у них начинается. Мой совет тебе и сыну: старайтесь отвлекаться, не обращать внимания. Мы когда-то имели глупость вызывать полицию, Нинку с кавалерами чаще всего увозили в отделение, ее затем в психушку – выводить из запоя. Говорят, Даша платит какой-то психушке, которая прячет дочь от возбуждения дел. А потом они все возвращались и устраивали нам травлю.

– Эта Дарья и ее дочь – безработные?

– Нет. Они вроде держат какой-то оптовый вещевой склад. Трудно себе представить, кто им мог что-то доверить и разрешить. Но таскают сюда баулы с тряпками, меняют наряды по нескольку раз в день. Нормальные такие вещи, даже модные. У Нинки машина, с которой тоже постоянные истории с судами.

– Спасибо, – от души поблагодарила Вера. – Всегда надо иметь ясную картину.

Вечером они с Андреем обсудили информацию. Вывод был общий: реакции – ноль, внешне соблюдать нейтралитет и держать дистанцию. Все это, конечно, в пределах возможного.

Чего только не насмотрелась Вера с тех пор по монитору своей камеры! Андрей сначала пытался бороться с тем, что мать бегает к двери на каждый крик соседей.

– Сынок, – мягко объяснила Вера, – я не зевака, не сплетница. Просто в моем порядке вещей крик человека, любого, это призыв о помощи. Это моя профессия, миссия – помогать. Ты же понимаешь, в любой пьяной ссоре могут быть жертвы. А когда человек ранен и страдает – врач не думает о том, достаточно ли этот человек хорош. Мне ничего не стоит подойти к двери и посмотреть: нет ли там крови, к примеру. Рано или поздно что-то очень плохое произойдет, скорее всего.

– Ладно, смотри, – согласился сын. – Только реагируй иначе. Ну, как на мультик, что ли. Я же вижу, что ты начинаешь переживать.

Вера задумчиво посмотрела на него. Она убеждена, что он самый умный, рассудительный и добрый человек из всех, кого она знает. Но он выбрал дело, которое в очень серьезной степени изолирует его от реальности, и обожает его. И он рожден от человека, который может быть эталоном эмоциональной глухоты и запредельного равнодушия. Гены – опасная, мстительная вещь.

Когда Андрюша был подростком, начал увлекаться всем, что связано с программированием, становился все более сосредоточенным и погруженным в решение своих задач и проблем, Вера наблюдала за ним пристально и пристрастно. Не появляется ли в нем желание, как у отца, отстраниться, спрятаться от всего живого: от любви, страданий, боли и, главное, от источников и объектов переживаний, то есть от близких и далеких людей…

Как-то она вернулась с работы. Дверь комнаты сына была открыта, он сидел за столом в наушниках… Не услышал, как она вошла, и, возможно, не хотел услышать. Не хотел, чтобы помешала. У нее вдруг оборвалось сердце: а что, если ее кошмар возвращается в таком, самом болезненном для нее варианте. Николая по крайней мере она не любила. Андрей – смысл ее жизни. Но Вера спокойно прошла в ванную, умылась, помыла руки. Потом тихонько закрыла дверь в его комнату. И она не хочет ему мешать. Повернулась, чтобы пройти в кухню, и тут раздался голос Андрюши, который распахнул дверь:

– Зачем ты закрыла дверь, ма?

– Чтобы тебе не мешать.

– Как ты мне можешь помешать? Пусть будет открыта, я хочу видеть, как ты там суетишься. Ты пришла позже на целый час. Я чуть не позвонил. И не то чтобы я хотел есть, но я хочу. Один не стал.

И Вера опять прослезилась на кухне, как в тот день их новоселья.

Нелепо, конечно,