Глэдис Митчелл - Быстрая смерть. Тайна Камня друидов (сборник)

Глэдис Митчелл

Быстрая смерть. Тайна Камня друидов

Gladys Mitchell

SPEEDY DEATH

THE MYSTERY OF A BUTCHER SHOP

Перевод с английского А.Ю. Кабалкина

Серийное оформление В.Е. Половцева

Компьютерный дизайн Я.Е. Половцевой

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Gregory & Company Authors’ Agents и Andrew Nurnberg.

© The Executor of the Estate Gladys Mitchell, 1929

Быстрая смерть

Глава I

Гость, оставшийся без ужина

Двое молодых людей прождали ровно два часа и три минуты.

– Если она не приедет поездом в 6.15, – не выдержал тот, кто помоложе, покрупнее, более раздраженный и возмущенный, – то я, черт возьми, вернусь без нее. Что позволяют себе эти девушки, особенно когда собираешься на них жениться? Воображают, будто им позволено опаздывать. Теперь не избежать ссоры.

– Выше голову, приятель, – посоветовал ему второй молодой человек. – Гляди-ка, поезд в 6.15 уже на подходе. Наверняка она в нем.

Так и оказалось.

– Наверное, я последняя! – вскричала она, сияя румянцем и улыбкой. Она, безусловно, была красива, особенно в глазах двух влюбленных в нее молодых людей – от полей своей шикарной новой шляпки до пряжек блестящих туфелек.

В голосе ее было больше безыскусного довольства, чем раскаяния, сожаления, страха, но два молодых человека прождали ровно два часа четыре минуты и теперь сопровождали ее к машине.

– Садись же, Дороти! – воскликнул крупный молодой человек. – Эй, носильщик! Сюда! Живее! Ну наконец-то!

Расплатившись и отпустив носильщика, он повернулся к девушке:

– Мы так спешили к поезду в 4.30! А сейчас уже почти половина седьмого! Ужин в половине восьмого – ну не возмутительно ли? Дом полон идиотов, а старик вечно возмущается, если его заставляют медлить с трапезой. Дорога вся в острых камешках, так что нам не избежать прокола колеса, а я как последний болван забыл захватить запасное. И ты еще, такая чертовка, заставила нас столько ждать! Поделом нам!

Дороти со смехом села в машину, говорливый молодой человек с негодующим видом прыгнул за руль, а его спутник, худощавый, низкорослый розовощекий брюнет, устроился рядом с пассажиркой и захлопнул дверцу.

– Трогай, капитан! – радостно крикнул он.

– Приятно снова тебя видеть, Берти, – сказала Дороти. – Чем ты занимался после нашей последней встречи?

– Сам не знаю… – Берти Филиппсон озабоченно свел брови. – То одно, то другое.

Она вопросительно уставилась на него.

– По-прежнему бездельничаешь? Почему бы тебе не приняться за что-нибудь серьезное?

– Что толку? Вот если бы ты… Если бы все было по-другому… Ты понимаешь, о чем я.

Тонкие пальцы Дороти нашли его запястье и ласково сжали.

– Понимаю. И прошу у тебя прощения, Берти. Ничего не могу с собой поделать. Видишь ли, ты мне очень нравишься, но Гард… С ним все иначе. В нем есть нечто такое…

– Еще бы! Рост и мерзкий нрав, – с усмешкой подхватил Берти, уставившись на широкие плечи, загородившие от него дорогу. – После замужества тебе придется быть покладистее.

Дороти усмехнулась:

– Знаю. Ты не представляешь, как это замечательно – бояться своего будущего мужа! Он ведь страшный негодник? В двадцать шесть лет все еще сдает экзамены!

– Это мягко сказано! – бросил Берти. – Утешает одно: ему не придется зависеть от пациентов. Старый Бинг слышать не хочет о том, что его сын метит в доктора! Что, конечно, не повлияет на долю Гарда при разделе семейного состояния.

– И имя у него говорящее – Гард, – усмехнулась Дороти.

Водитель оглянулся:

– Вы это обо мне?

– Не волнуйся, дорогой, будь осторожен. Водителю не следует обращать внимание на разговоры у него за спиной.

Дороти снова обратилась к своему соседу, озорно улыбнувшись:

– А теперь расскажи мне про гостей. Они так же ужасны, как обычно? Мне опять, как в прошлый раз, суждено быть единственной одинокой женщиной или найдутся другие?

Берти решил подыграть ее приподнятому настроению.

– Сейчас соображу… Кажется, все, кроме тебя, съехались в наше отсутствие. Не хотелось бы начинать с упреков, но почему, пообещав прибыть поездом в 4.30, ты приехала в 6.15? Наш неугомонный водитель пытался дозвониться на станцию Паддингтон и выяснить, не подавилась ли ты в местном буфете сандвичем с ветчиной? Что произошло?

– Просто я опоздала на поезд в 4.30, – ответила Дороти, устраиваясь поудобнее на сиденье. – Кажется, Гард возмущается? Я заметила, что, испугавшись, люди часто переходят на грубости. Теперь мы опоздаем, ужин будет испорчен, мистер Бинг станет браниться, кухарка предупредит, что все остыло, присутствующие останутся голодными, Элеонор будет со мной мила, а я от безутешности зачахну и испущу дух. Во всяком случае, не смогу сдержать слез.

– А ты дыши поглубже, – с усмешкой посоветовал Берти.

– Так и сделаю. А ты расскажи про гостей. Знаю я хоть кого-нибудь из них?

– Вряд ли. Знаком тебе некто Маунтджой?

– Исследователь? Нет, но я о нем слышала. Здоровенный, лохматый, громкоголосый, примитивное существо в красном галстуке с черной бородой.

– Вздор! – возразил Берти. – Наоборот, он маленький, тощий, чисто выбрит, робок и все больше помалкивает.

– Значит, я попала пальцем в небо! Он даже не сердцеед?

– Какой из него сердцеед! Ему делается до смерти страшно, когда с ним просто заговаривают. Бормочет первое пришедшее на ум и спешит уйти. Со львами и слонами он на короткой ноге, но собеседник из него никакой. В гольф не играет, автомобилями не увлекается, не гуляет, не скачет, не плавает, не теннисист. Знаешь, кто та единственная, умеющая вытянуть из него хотя бы пару слов?

– Уж не Элеонор ли? – весело предположила Дороти.

– Она самая, – важно кивнул Берти. – Дражайшая сестрица нашего Гарда – Элеонор.

– Не верю! – воскликнула Дороти. – Не могу вообразить, чтобы Элеонор проявляла интерес к мужчинам – хоть к молодым, хоть к моложавым, хоть средних лет. Монастырь – вот где ей самое место!

– В общем, она как будто высокого мнения о нашем могучем охотнике. Приедем – сама увидишь. Следующая на очереди – миссис Брэдли. Знаешь такую? Маленькая высохшая старушенция, но умная и насмешливая. В менее терпимые времена ее заклеймили бы как колдунью. По-моему, она колдунья и есть. В общем, славная, тебе понравится. Идем дальше. Некто Карстерс – достойный персонаж. Как-то связан с наукой – кажется, что-то по части жучков. Ну, как вам компания?

– Приехали! – воскликнула Дороти, когда Гард сбил чешуйку краски с ворот. – Мой молодой человек – никудышный водитель!

Поводом для сбора гостей послужил день рождения Алистера Бинга. Его жилище «Чейнинг-Корт» было поместьем в стиле королевы Анны, приобретенным нынешним владельцем после получения крупного наследства от дядюшки по материнской линии.

Алистер Бинг называл себя археологом, мнил ученым и джентльменом, а являлся, в сущности, всего лишь вспыльчивым, бестолковым, упрямым и властным субъектом, вполне сносным при редком общении с ним и совершенно невыносимым при частом. Уже семнадцать лет он был вдовцом, и все это время дочь Элеонор состояла при нем экономкой и секретарем. Его сын Гард был моложе Элеонор на несколько лет, он пошел внешностью в родню по материнской линии: был высоким, сильным и храбрым. К неудовольствию папаши, избрал медицинскую стезю. Алистер мечтал, чтобы сын стал преподавателем в Кембридже. Характерно, что никто из их знакомых не сомневался, кто одержит верх – раздражительный и мстительный старик или его мрачный сын. Гард всегда добивался своего, не сходил с избранного пути и неизменно отвергал попытки втянуть себя в спор. Ярче всего раскрыл его характер способ, каким он предложил руку и сердце популярной красавице Дороти Кларк.

«Послушайте, Дороти, в каком месяце лучше всего венчаться?»

«Даже не знаю. В июне?»

«Вы правы! Значит, июнь. Когда выбираем обручальное кольцо?»

«Но, Гард…»

Но того уже след простыл.

Ужин по случаю празднования дня рождения был торжественным, но разговор за столом получился скучным. Хозяин уморил всех тоскливым рассказом о результатах своих недавних изысканий в Египте. Наступившую тишину нарушил голос его сына, завершавшего пренебрежительное замечание относительно поданной еды.

Элеонор Бинг – пухлая, незлобивая, сдержанная, слишком хорошо воспитанная и вообще будто замороженная, отчего никогда не могла завоевать популярности, с собранными в скромный викторианский пучок длинными волосами, в тусклом, хотя и дорогом платье, в ладных туфельках на маленьких ножках – ответила брату четко и спокойно. Тот бросил на нее сердитый, по своему обыкновению, взгляд и опять склонился над тарелкой.

Между его сестрой и Дороти Кларк сидел седовласый мужчина с капризной улыбкой, приятным голосом, внушающими симпатию робкими манерами. Это был натуралист Карстерс, друг молодости Алистера Бинга. Его изысканный разговор, дружелюбные интонации и вспышки незлобивого юмора привлекали внимание всех остальных всякий раз, когда он подавал голос.