Филлис Джеймс - Бесспорное правосудие Страница 15

Лод подошел к окну и произнес невыразительным и спокойным голосом:

– Мы думали о Кэтрин Беддингтон.

– Все мужчины в «Чемберс» много думают о Кэтрин Беддингтон, но у нас не конкурс красоты. Сколлард – сильнее как адвокат.

Вот в чем дело. Она поняла это, как только вошла в кабинет Хьюберта.

– Не думаю, что наставник Кэтрин согласится с тобой. Он дал ей прекрасную характеристику. У нее отличные мозги, – вмешался Лэнгтон.

– Еще бы! Будь она дурочкой, ей никогда бы не получить практику в «Чемберс». Кэтрин Беддингтон украсит коллегию адвокатов и будет способствовать ее хорошей работе, и все же она не такой талантливый адвокат, как Джонатан Сколлард. Я ее поручитель, не забывайте. У меня к ней особый интерес, и я видела ее работу. Она не производит такого глубокого впечатления, как считает Саймон. Например, когда на конференции я обсуждала вопросы права в отношении непредумышленного убийства, то рассчитывала, что стажер знает уместность моего обращения к делам Доусона и Эндрюса. Эти дела она должна была знать еще до прихода в «Чемберс».

– Ты запугала девочку, Венис, – весело отозвался Лод. – Мне она кажется вполне сведущим юристом.

– Если она боится меня, что будет, если ей придется предстать перед судьей Картер-Райтом в тот день, когда у него разыграется геморрой.

Сколько еще они будут вилять, пока не решатся заговорить о главном? Как же не любят в «Чемберс» споры, открытые выяснения отношений! И как Хьюберту нужна поддержка Дрисдейла, два архиепископа, как всегда, действуют сообща. Может, так они хотят дать ей понять, что Дрисдейл наследник Хьюберта, а ей надо оставить надежду возглавить коллегию? Но тут они по крайней мере знают, что ее голос будет иметь значение – более того, он может стать решающим.

Мужчины быстро переглянулись, она это заметила, а потом Дрисдейл сказал: «Ну, а как же вопрос равновесия? Мне казалось, мы договорились: если на вакантное место в «Чемберс» претендуют двое – мужчина и женщина, равные по квалификации…»

– Равной квалификации не бывает. Люди не клоны, – оборвала его Венис.

Лод продолжал, словно не заметил ее вмешательства:

– Мы решили, что при прочих равных условиях, в интересах равновесия отдаем предпочтение женщине.

– Когда говорят о полном равенстве кандидатов, это означает, что никто не хочет брать на себя ответственность за выбор.

В голосе Лэнгтона послышалась упрямая нотка:

– Но мы согласились, что в этом случае возьмем женщину. – И, подумав, прибавил: – Или чернокожего, если такой найдется.

Это было уже слишком. До сих пор сдерживаемый гнев Венис выплеснулся наружу:

– Женщина? Чернокожий? Как удобно ставить нас в один ряд. Жаль, что у нас нет чернокожей лесбиянки, которая к тому же была бы матерью-одиночкой с инвалидностью. Тогда мы одним махом убили бы четырех политкорректных зайцев. И большой поклон от меня. Неужели вы думаете, что успешной женщине приятно сознавать, что своей карьерой она обязана добреньким мужчинам, которые незаслуженно пропустили ее вперед? Джонатан Сколлард талантливее Кэтрин, и вы это знаете. И он знает. Неужели Кэтрин Беддингтон выиграет, если Джонатан станет всем рассказывать, что не получил места, потому что его отдали более слабому конкуренту – женщине? Какие уж тут равные возможности!

Лэнгтон бросил взгляд на коллегу и продолжил:

– Не уверен, что репутация нашей коллегии улучшится, если на нас будут смотреть как на группу женоненавистников, не желающих замечать изменения в обществе и профессии.

– Репутация «Чемберс» зиждется на высоком профессионализме ее адвокатов. Нас немного, но здесь нет случайных людей. Напротив, мы собрали лучших лондонских специалистов. Чего вы боитесь? На вас что, давили?

После недолгого молчания Лэнгтон сказал:

– Скажем, были неформальные предостережения.

– Вот как! И могу я спросить, откуда ветер дует? Не женская ли инициативная группа «Редресс»? Впрочем, они осуждают женщин, не помогающих представительницам своего пола, – банкиров, бизнес-леди, юристов, издателей, топ-консультантов. У них есть список женщин, не оказывающих в полной мере помощь своим сестрам. Неудивительно, что я тоже в нем нахожусь. Думаю, кто-то прислал вам экземпляр их газетенки. В последнем номере как раз упоминали меня. Возможно, даже очернили. Прислушаюсь к совету Генри Мейкинза. Если он найдет там основания для предъявления иска, я подам на них в суд.

– Разумно ли это? – сказал Лод. – Если они не застрахованы, ты ничего не получишь. Стоит ли игра свеч?

– Возможно, не стоит, но такой грязной и порочной прессе, какая у нас есть сегодня, нельзя потакать и давать ощущение вседозволенности. Все мы знаем, что так называемых судейских обычно не трогают. Вспомните медиамагната Роберта Масвелла. Я могу воспользоваться услугами Генри Мейкинза, а «Редресс» нет. Если вас так беспокоит репутация адвокатов, почему не подумать об этом неравенстве? Сколько стоит час твоего времени, Дрисдейл? Четыреста фунтов? Пятьсот? Правосудие фактически недоступно большинству людей. И добиться здесь равноправия гораздо труднее, чем устроить нескольких женщин на работу, для которой у них недостает квалификации…

Венис оборвала речь. Мужчины молчали.

– А в чем заключается вторая проблема? Вы сказали, что их две. Полагаю, речь идет об уходе на пенсию Гарри Нотона?

– В конце этого месяца Гарри исполнится шестьдесят пять, – сказал Лэнгтон. – Контракт у него заканчивается, но ему хотелось бы продлить его еще на три года. Его сын Стивен поступил в Редингский университет. Только что приступил к занятиям на первом курсе. Для них это большая радость. Но это означает, что юноша не будет зарабатывать, и это их напрягает. Им удастся справиться с ситуацией, но, если Гарри продержится здесь год-другой, будет легче.

– Еще на три года его вполне хватит. Если здоровый мужчина хочет работать, ему рано выходить на пенсию в шестьдесят пять, – прибавил Лод. – Можно дать ему отсрочку с возможностью ежегодного продления и посмотреть, что из этого выйдет.

– Он вполне компетентный старший клерк, – согласилась Венис. – Добросовестный, методичный, аккуратный, и деньги получает вовремя. У меня нет к нему никаких претензий, но с того времени, как он сменил здесь своего отца, многое изменилось. Он не старается идти в ногу с новыми технологиями. Правда, есть еще младшие клерки, Терри и Скотт. Этому поколению все новое дается легко, поэтому мы здесь не проиграли. Мне нравится Гарри. Нравится его учебный плакат, личный архив и маленькие флажки, отмечающие наши достижения. Но и ему надо вовремя уходить. Как и всем нам. Вы знаете мою точку зрения. Нам в «Чемберс» нужен менеджер. Если мы собираемся расширяться – а мы уже расширяемся, – главный офис и службы нуждаются в модернизации.

– Ему будет тяжело уйти. Он отдал тридцать девять лет нашей коллегии адвокатов, до него здесь работал старшим клерком его отец.

– Господь с тобой, Хьюберт, – вскричала Венис. – Ты ведь его не увольняешь! Он проработал здесь тридцать девять лет и достиг пенсионного возраста. У него будет пенсия, и, конечно, ему еще что-то дадут в виде бонуса. Естественно, ты хочешь, чтобы он остался. Тогда можно будет потянуть с принятием другого трудного решения. Ты хочешь еще на три года забыть о том, в чем действительно нуждается «Чемберс», и ничего не предпринимать. А сейчас, простите, мне нужно работать. Ответы на свои вопросы вы получили. Если мой голос чего-нибудь значит, тогда Джонатан Сколлард получит второе место, а с Гарри контракт не продлят. И пожалуйста, вы оба, включите наконец мозги! Почему не принимать взвешенные решения?

Мужчины молча смотрели, как она идет к двери. «Боже, – подумала Венис, – какой ужасный день! Просто кошмар! А теперь надо еще прищучить Саймона Костелло». Дело, конечно, терпит, но ей не хотелось его откладывать: нет настроения проявлять милосердие к мужчинам. Но напоследок надо еще кое-что сказать этим архиепископам. Остановившись у двери, она взглянула на Лода.

– И не бойтесь обвинения в женоненавистничестве. После Хьюберта я старший член коллегии и, став главой «Чемберс», поправлю картину.

Глава седьмая

Эш сказал, что будет у нее на Пелхем-плейс в шесть тридцать, и Октавия уже к шести часам была готова и ждала его, беспокойно переходя из небольшой кухоньки к окну слева от гостиной, откуда сквозь цокольные решетки открывался подход к дому. Впервые она сама приготовила для него ужин, впервые он войдет в ее дом. До сих пор он сам звал ее куда-то, а если Октавия приглашала его войти, говорил с таинственным видом: «Еще не время». Она ломала голову, не понимая, чего он ждет. Большей уверенности в правильности выбора, нужного момента для символического вступления в ее жизнь? В себе она не сомневалась. Она любит его. Он ее мужчина, ее человек, ее возлюбленный. У них еще нет близости, но она будет. Всему свое время. Сейчас ей достаточно радостной уверенности в том, что она любима. Октавии хотелось, чтобы об этом знали все. Вот бы поехать с ним в монастырь, похвастаться – пусть эти высокомерные девчонки знают, что и у нее может быть мужчина. Ей хотелось обычных вещей – обручального кольца, подготовки к свадьбе, обустройства общего дома. О нем нужно заботиться, его нужно любить.