Агата Кристи - Пуаро ведет следствие (сборник) Страница 16

Его лицо действительно было измученным и уставшим. Было очевидно, что он находится в состоянии сильнейшего стресса.

– Ну что же, – сказал Пуаро. – Давайте поедим, а во время еды объединим наши усилия и посмотрим, что можно сделать. Я хотел бы услышать историю мистера Риджуэя из его собственных уст.

Пока мы наслаждались великолепными стейками и пирогом с почками, которыми знаменито это заведение, Филип Риджуэй рассказал нам о событиях, предшествовавших похищению облигаций. Его рассказ во всех подробностях совпал с рассказом мисс Фаркуар. Когда он закончил, Пуаро задал ему вопрос:

– А каким образом, мистер Риджуэй, вы узнали о том, что облигации похищены?

Банкир горько рассмеялся:

– Это просто бросилось мне в глаза, месье Пуаро. Я никак не мог пройти мимо этого. Чемодан в моей каюте был наполовину выдвинут из-под полки и весь изрезан и исцарапан в тех местах, где они пытались вскрыть замок.

– Но, если я правильно понимаю, замок был открыт ключом?

– Вы правы. Они попытались взломать его, но безуспешно. И в конце концов им каким-то образом удалось открыть его ключом.

– Странно. – В глазах Пуаро появился хорошо знакомый мне зеленый огонек. – Очень странно! Они тратят очень, очень много времени, пытаясь взломать замок, а потом – sapristi! – вспоминают, что все это время у них был ключ. Ведь каждый замок Хаббса уникален.

– Именно поэтому у них и не могло быть ключа. Я не расставался со своим ни днем, ни ночью.

– Вы в этом уверены?

– Готов поклясться. А кроме того, если у них имелся ключ, то зачем было тратить время на попытки взломать замок, о котором заранее известно, что взломать его невозможно?

– Вот именно этот вопрос мы и должны прежде всего задать самим себе! Я решусь предсказать, что ответ на него, если только мы его найдем, укажет нам на похитителей. Прошу вас не обижаться на меня, но я задам вам еще один вопрос: вы абсолютно уверены, что не оставили замок незапертым?

Филип Риджуэй просто взглянул на моего друга, и Пуаро сделал извиняющийся жест:

– Уверяю вас, что такие вещи иногда случаются… Что ж, хорошо! Облигации похитили из чемодана. И что же вор с ними сделал? Каким образом он смог вынести их на берег?

– Вот! – воскликнул Риджуэй. – Именно в этом и загвоздка! Каким образом? Таможня была немедленно оповещена о краже, и всех сходивших на берег обыскивали с особой тщательностью!

– А сверток с облигациями, я полагаю, был достаточно объемист?

– Ну конечно! Его нелегко было бы спрятать на борту – да мы и знаем, что этого не произошло, ведь облигации стали продавать буквально через полчаса после швартовки «Олимпии», задолго до того, как я смог послать телеграммы с номерами облигаций. Один брокер даже клянется, что купил их еще до того, как «Олимпия» причалила. Но ведь облигации невозможно послать по телеграфу…

– По телеграфу – нет. Однако, может быть, там крутился какой-нибудь буксир?

– Нет, только официальные корабли. Да и было это уже после того, как поднялась тревога и за всеми установили пристальное наблюдение. Я сам следил за тем, чтобы их не могли передать именно таким образом… Боже мой, месье Пуаро, я, наверное, сойду от всего этого с ума! Люди начинают уже шептаться о том, что я сам их украл.

– Но ведь вас тоже обыскали, когда вы сходили на берег, не так ли? – мягко спросил мой друг.

– Да, – ответил молодой человек, с удивлением глядя на него.

– Вижу, что вы меня не понимаете, – сказал маленький бельгиец с загадочной улыбкой. – Теперь мне надо задать несколько вопросов в банке.

Риджуэй достал свою карточку и нацарапал на ней несколько слов.

– Передайте это моему дяде, и он вас немедленно примет.

Пуаро поблагодарил его, мы попрощались с мисс Фаркуар и направились в сторону Треднидл-стрит и штаб-квартиры Банка Лондона и Шотландии. После того как мы показали карточку Риджуэя, нас провели по целому лабиринту столов и конторок, за которыми сидели клерки, которые принимали деньги, и клерки, которые выдавали деньги, пока мы наконец не оказались в небольшом офисе на первом этаже, где нас ждали оба генеральных директора банка – два серьезных джентльмена, успевших поседеть на службе банку. Мистер Вавасур носил короткую белую бородку, мистер Шоу был гладко выбрит.

– Насколько я понимаю, вы ведете абсолютно частное расследование? – произнес мистер Вавасур. – Что ж, тем лучше. Естественно, мы заявили о краже в Скотленд-Ярд. Этим случаем занимается мистер Макнил. На мой взгляд, очень способный офицер.

– Я в этом абсолютно уверен, – вежливо ответил Пуаро. – Вы позволите задать вам несколько вопросов? Скажите, кто заказывал замок у Хаббса?

– Я сам это сделал, – ответил мистер Шоу. – Я бы не доверил такое ни одному клерку. Что касается ключей, то один был у мистера Риджуэя, а два других хранились у меня и моего коллеги.

– И ни один клерк не имел к ним доступа?

Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.

– Думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что все это время они находились в сейфе, куда мы положили их двадцать третьего числа, – сказал тот. – К сожалению, мой коллега заболел две недели назад – как раз в тот день, когда отплыл Филип. Поправился он только сейчас.

– В моем возрасте с серьезным бронхитом шутить не рекомендуется, – уныло заметил мистер Шоу. – Боюсь, что мистеру Вавасуру из-за моего отсутствия пришлось выполнять двойную работу, а здесь еще и эта напасть приключилась…

Пуаро задал еще несколько вопросов. На мой взгляд, он пытался определить, насколько близки были дядя и племянник. Мистер Вавасур отвечал коротко и четко. Его племянник был сотрудником банка, которому абсолютно доверяли, и ему ничего не известно ни о долгах, ни о денежных затруднениях, которые могут быть у мистера Риджуэя. Раньше его племяннику уже приходилось выполнять подобные поручения. Наконец с нами вежливо попрощались.

– Я разочарован, – произнес мой друг, когда мы вышли на улицу.

– Вы надеялись узнать больше? Эти двое – жуткие зануды.

– Меня разочаровало не их занудство, mon ami. Я совершенно не ожидал найти в директоре банка «проницательного финансиста с орлиным взглядом», как пишут в ваших любимых романах. Нет, я разочарован самим преступлением – оно слишком простое!

– Простое?

– Да. Разве вы не видите, что это просто детское преступление?

– Так вы знаете, кто украл облигации?

– Знаю.

– Но тогда… мы должны… почему же…

– Не путайте и не заводите сами себя, Гастингс. Сейчас мы ничего делать не будем.

– Но почему? Чего еще вы ждете?

– «Олимпию». Пароход должен вернуться из Нью-Йорка в четверг.

– Но если вы знаете, кто украл облигации, то зачем ждать? Ведь преступник может сбежать!

– На один из южных островов, с которых нет выдачи? Нет, mon ami, тамошняя жизнь покажется ему слишком пресной. Что же касается ожидания – eh bien, для Пуаро разгадка совершенно очевидна, но для других, не так щедро одаренных Богом, – для инспектора Макнила, например, – мне придется навести некоторые справки и установить некоторые факты. Человек всегда должен помнить о тех, кто менее одарен, чем он сам.

– Боже мой, Пуаро! Я бы заплатил приличную сумму, чтобы хоть раз увидеть, как вы опростоволоситесь – всего только один раз. Вы невероятно самоуверенны!

– Не надо злиться, Гастингс. Я ведь вижу, что иногда вы почти ненавидите меня! Увы, мне приходится расплачиваться за свое величие…

Маленький человечек надулся и так комично вздохнул, что я не смог не рассмеяться.

Четверг мы встретили в вагоне первого класса компании «Лондонские и Северо-Западные железные дороги», направлявшемся в Ливерпуль. Пуаро наотрез отказался посвятить меня в свои подозрения и умозаключения. Он ограничился тем, что выразил удивление по поводу того, что я абсолютно au fait[68] воспринимаю ситуацию. Я не стал спорить и спрятал свое любопытство за непроницаемой стеной притворного равнодушия.

Когда мы прибыли к причалу, возле которого был пришвартован трансатлантический лайнер, Пуаро превратился в оживленного и проницательного человека. Мы опросили четырех стюардов, спрашивая о «друге» Пуаро, который прибыл в Нью-Йорк 23-го.

– Пожилой джентльмен в очках. Почти полный инвалид, редко выходящий из каюты.

Описание подошло некоему мистеру Вентнору, который занимал каюту С24, расположенную рядом с каютой мистера Филипа Риджуэя. Я был здорово взволнован, хотя так и не понял, каким образом моему другу удалось узнать о существовании мистера Вентнора.

– Скажите, – воскликнул я, – этот джентльмен был одним из первых, кто сошел на берег в Нью-Йорке?

Стюард отрицательно покачал головой.

– Ни в коем случае, сэр. Он был одним из последних.

Я почувствовал себя совершенно убитым и увидел, что Пуаро улыбается, глядя на меня. Он поблагодарил стюарда, банкнота перешла из рук в руки, и мы отбыли.