Куинн Фосетт - Новые приключения Майкрофта Холмса Страница 2

– Не сомневаюсь, мой мальчик, не сомневаюсь.

Он захватил пальто и направился к проходу между креслами, не встречая никаких препятствий на пути. Этот высокий, дородный, осанистый мужчина прокладывал себе дорогу в толпе с легкостью парохода, проплывающего мимо прогулочных суденышек. Я следовал в его кильватере до самого выхода.

Сид Гастингс ожидал нас чуть в стороне от театрального подъезда, вся улица перед которым была запружена экипажами. Увидев нас, он натянул вожжи и коснулся хлыстом своей шляпы.

– Добрый вечер, сэр, – поприветствовал он патрона, когда мы забирались в кэб.

– Это точно, – удовлетворенно произнес Майкрофт Холмс. – Вечер и впрямь прекрасный. – Промозглая ноябрьская погода никак не отразилась на его благодушном настроении. – Отвезите-ка нас домой, на Пэлл-Мэлл. А после вернетесь за мистером Саттоном. Часа через полтора он будет готов ехать. – Он указал на коня: – Устал, а?

– Он не то что Дженни, но старается, – ответил Гастингс.

– Скучаете по ней, – с сочувствием в голосе заметил Холмс.

– А как же, – сказал Гастингс и дал животному знак трогаться с места.

Некоторое время мы ехали в полном молчании, затем Холмс вздохнул:

– Иногда я думаю: справедливо ли с моей стороны использовать Саттона в качестве своего двойника? Ведь работа на меня, безусловно, мешает ему добиться известности, которой он давно заслуживает. Я с самого начала знал, что он необычайно талантлив, а сегодня лишний раз убедился в этом. После таких необычайных представлений, как нынешнее, я волей-неволей задаюсь вопросом, имею ли право распоряжаться его судьбой. – Он покачал головой. – И все же я не могу отпустить его, ведь он и сам охотно берется за мои поручения. Где я найду другого опытного актера того же роста и телосложения, притом обладающего саттоновскими способностями и саттоновской преданностью? – Он устремил невидящий взгляд в ночную тьму. – Я знаю, он незаменим. И вы тоже, мой мальчик. – Он выпятил нижнюю губу, что являлось у него признаком волнения. – Да, я знаю, Саттон от многого отказался ради меня. Нынешнее представление еще раз напомнило мне об этом.

– Это был потрясающий спектакль, – заметил я, спрашивая себя, не показалось ли Холмсу, что Макбет в исполнении Саттона чем-то похож на него.

Сам я усмотрел в том горделивом, повелительном персонаже, которым Саттон предстал в начале пьесы, что-то от Майкрофта Холмса, только развращенного и снедаемого честолюбием. Возможно, манеры и возраст актер списал не с нашего патрона, но эта властность была хорошо мне знакома.

– Саттон необычайно даровит, – промолвил Холмс, откидываясь на спинку сиденья и глядя перед собой. – Я хорошо знаю эту пьесу, но нынче благодаря ему она заиграла новыми гранями.

– На меня Саттон тоже произвел впечатление, – признался я. – Он был великолепен на протяжении всего спектакля.

Холмс кивнул:

– Когда он явится, мы откроем шампанское и выпьем за него. – Он воодушевился. – Это меньшее, что мы можем сделать после сегодняшнего спектакля.

– Отлично, сэр, – сказал я, радуясь тому, что сегодня на рассвете нас уже не будут ждать неотложные дела.

Совсем недавно нам удалось успешно завершить весьма непростые переговоры с турками и русскими относительно доступа Британии в Черное море. «За это тоже стоит выпить», – подумал я и уже хотел сказать об этом Холмсу, но он, будто прочитав мои мысли, воскликнул:

– А еще мы поднимем бокалы за русских и турок. Вы отлично проявили себя, Гатри, и заслуживаете аплодисментов не меньше, чем Саттон. Вы тоже достойно сыграли свою роль.

– Едва ли, сэр, – возразил я. – Я просто доставил необходимые сообщения и добился подписания нескольких документов. Они и сами стремились выполнить наши требования – при условии, что это будет сделано негласно, а мне только того и надо было. Это вовсе не то же самое, что исполнять одну из величайших шекспировских трагедий, да еще перед зрителями. Я бы предпочел лицом к лицу повстречать полдюжины до зубов вооруженных парней из Братства, чем оказаться на сцене перед полным залом. – Я фыркнул, желая показать, что смеха ради преувеличиваю, но не слишком.

При упоминании преступной организации мой патрон переменился в лице.

– Никогда так не говорите, даже в шутку, – предостерег он меня. – Последние месяцы в Братстве как будто ничего не происходит, и это меня беспокоит.

– Думаете, они что-то замышляют? – спросил я, уже догадываясь, каков будет его ответ.

– Я никогда не должен забывать об этом неумолимом враге. Мы ни на миг не можем почувствовать себя в безопасности и потому всегда обязаны быть начеку. Предполагается, что в их стане царит затишье, но это, очевидно, лишь видимость. Члены Братства беспощадны и всецело преданы своей идее – свергнуть все европейские правительства. – Холмс откашлялся и сменил тему. – Скоро Пэлл-Мэлл, – заметил он. – Доехали вовремя.

– Да, – согласился я, чувствуя, что патрон чем-то обеспокоен, и гадая, чем именно. – Сегодня произошло что-то, о чем мне следует знать?

Холмс нахмурился и пожал плечами.

– Вроде бы ничего, – нехотя произнес он. – Но я не могу избавиться от чувства, что… – Он осекся, а затем продекламировал: – «У меня разнылся палец. К нам идет дурной скиталец»[5].

– Саттон отсоветовал бы вам цитировать «Макбета»: это не к добру, – заметил я.

В тот поздний час на Пэлл-Мэлл было немноголюдно: около полудюжины кэбов, небольшая коляска, а также несколько пешеходов и констебль, вразвалочку совершавший обход своего участка. Я по привычке окинул взглядом улицу перед домом, в котором жил Холмс, и зданием клуба «Диоген», располагавшимся прямо напротив через дорогу.

– Театральные суеверия. К примеру, они иносказательно называют «Макбета» «шотландской пьесой», лишь бы не упоминать проклятое имя, – нетерпеливо ответил Холмс. – Это единственное, что мне не нравится в Саттоне. Но что поделаешь? Актеры все суеверны. Если это его худший недостаток, то он поистине сокровище.

Тем временем Сид Гастингс остановил кэб у края тротуара.

Холмс добавил:

– К добру это или нет, но палец-то у меня в самом деле разнылся, и мне это ох как не нравится.

– Неудивительно, – сказал я, выходя вслед за ним из кэба.

Перед тем как подняться по лестнице в свою квартиру, Холмс обернулся и посмотрел на Гастингса:

– Привезете мистера Саттона сюда и можете быть свободны. До девяти утра вы мне не понадобитесь.

Гастингс кивнул:

– Хорошо, мистер Холмс.

Он сел на козлы, развернул кэб в обратном направлении и исчез в ночи.

– Он когда-нибудь спит? – удивился я вслух, ибо не мог припомнить ни единого раза, чтобы Гастингс не откликнулся на призыв Холмса, в какое бы время суток в нем ни возникла нужда.

– Наверное, спит, – ответил Холмс и, усмехнувшись, добавил: – Он ведь не жалуется.

Я посмотрел вслед кэбу, прислушиваясь к цоканью Лансовых копыт, и сказал:

– Тем лучше.

– Идемте, Гатри, – позвал Холмс. – Давайте воспользуемся этой редкой возможностью, чтобы отпраздновать успех Саттона и наши собственные достижения. Тьерс быстренько приготовит для нас что-нибудь, откупорим шампанское.

– Отлично, сэр, – сказал я и стал подниматься вслед за ним на верхний этаж, размышляя над тем, что для тучного мужчины за сорок Майкрофт Холмс способен при случае проявлять отменную резвость.

Глава первая

– Гатри, Гатри, мой мальчик! Сейчас же спускайтесь! Сейчас же!

Голос патрона, раздавшийся внизу, в прихожей дома на Керзон-стрит, где я снимал квартиру, заставил меня мгновенно вскочить с постели и броситься за халатом и тапочками, хотя едва пробило три часа ночи. Выходя на верхнюю площадку лестницы, я постарался привести мысли в порядок. Майкрофт Холмс ждал меня внизу. Он был одет во фрак и темный плащ-накидку, мокрый от дождя. Я догадался, что вечером он, верно, побывал в театре. В одной руке у него был шелковый цилиндр, в другой револьвер.

– Живее, Гатри, живее! Я хочу, чтобы вы быстро оделись и поехали со мной.

Я ни о чем не спросил, поскольку не надеялся получить объяснения.

– Я мигом, сэр, – заверил я его и вернулся к себе.

С того вечера, как мы с ним ходили в театр, прошло два дня; Холмс рискнул опять отправиться на спектакль. Но вряд ли он появился у меня в столь поздний час только поэтому. Я понимал, что патрон не стал бы просто так будить меня среди ночи; я редко видел его с револьвером, и это не предвещало ничего хорошего. Я сбросил халат, и меня охватила внезапная дрожь.

– Живее! – снова крикнул Холмс.

Услышав это приказание в третий раз, я окончательно проснулся. Патрон нечасто отдавал распоряжения столь резким тоном, а значит, дело и впрямь было срочное. Я опрометью кинулся в свою комнату и схватил с деревянной вешалки одежду, на ходу стягивая с себя ночную сорочку. Не обращая внимания на мурашки, побежавшие по рукам и плечам (в доме было довольно холодно), я принялся разбирать вещи, затем открыл ящик комода, вынул из него нижнее белье и бросил поверх остальной одежды. На какой-то миг мне ужасно захотелось проглотить пару ложек овсянки и выпить чашку крепкого чая, чтобы окончательно проснуться, но я отбросил эти мысли, услыхав, как патрон начал подниматься по лестнице. Звук приближающихся шагов заставил меня ускорить темп.