Рори Клементс - Мститель Страница 21

– Эти люди победили армаду, Болтфут. Взгляни на них, на их лохмотья. Еще больше умерло от голода на берегах, куда их высадили, когда битва закончилась. Думаешь, королева, чью шкуру мы спасли, прислала нам еды и золота в знак благодарности? Как же, черта с два! Да меня вздернут, если я скажу, что думаю об этой старой вонючей овце!

– Достаточно, Уилл Легг.

– Небось доложишь обо мне своим благородным дружкам из Тайного совета?

– Нет, но замолчи. А пока садись, я угощу твоих приятелей элем и сам с ними поговорю.

Болтфут заказал всем эля и пива, а потом расспросил о том, что им известно о путешествии колонистов на остров Роанок.

– Они были пуританами, так мне рассказывали, – сказал слепой. – Сводили бедных моряков с ума своими проповедями и молитвами и обещали всему миру геенну огненную. Вот кого действительно жалко, так это бедных дикарей из Нового Света, которым дни напролет пришлось выслушивать их тирады и вопли.

– А как думаете, что случилось с колонистами?

– Да исчезли куда-то, забрав с собой свои пуританские задницы, – ответил слепой.

Предположения были разные, но ни одно не отличалось новизной или оригинальностью.

– Но больше всего мне интересно, – сказал Болтфут, – не слышал ли кто из вас рассказов моряков из числа команды корабля, на котором везли колонистов. А если слышали, то где я могу их найти? Плачу золотом тому, кто сможет найти мне хотя бы одного такого моряка. – В тот день это предложение Болтфут делал уже не раз, но безрезультатно.

– Золотом? – переспросил высокий. – Зачем нам золото, лучше уж табак.

– Назовешь имя, получишь марку, а потом еще одну, когда я найду этого моряка. Купишь себе курева.

Моряк презрительно скривил рот.

– Так и скажи, что не можешь достать. Весь табак забирает королевский двор. Раньше у моряков табака было сколько душе угодно, а теперь его днем с огнем не сыщешь.

– Достану я тебе табак, – неохотно произнес Болтфут. – Есть у меня немного.

– Ну тогда я, быть может, и помогу вам, господин Купер. Но только за хорошие полфунта табаку.

– Шесть унций. Кто он и где его найти?

Мужчина беспокойно заерзал. Он посмотрел на своих товарищей. Затем протянул огромную чумазую ладонь. Болтфут ощутил приступ раздражения, когда искал в карманах джеркина заветный мешочек с табаком. Хозяин таверны принес весы, и Болтфут отмерил шесть унций, чувствуя себя при этом так, словно лишался руки. Он с тоской посмотрел на оставшиеся в мешочке несколько крошек табачного листа.

– Вот. – Он передал моряку табак. – Венесуэльский, самый лучший, так-то, и твои сведения должны того стоить.

Высокий моряк понюхал табак, и его глаза заблестели. Только он собрался набить им свою трубку из грецкого ореха, как Болтфут остановил его руку.

– Покуришь, когда мы поговорим, если, конечно, мне понравится твоя история.

– Как пожелаете. Только если он рассердится, я вам ничего не говорил. О подобных вещах опасно болтать. Не хочу, чтобы кто-то думал, что у меня длинный язык, времена сейчас не те.

– Табак у тебя, выкладывай, что знаешь.

Моряк сделал Болтфуту знак. Тот понимал, чего он боится, Болтфут и сам опасался, что в этом деле скрыто нечто большее, что-то зловещее, и сделал все возможное, чтобы избежать слежки и не быть замеченным, когда обходил таверны, где собирались моряки.

Высокий моряк снова понюхал табак.

– Хорошо, – сказал он. – Его зовут Дейви. Я познакомился с ним в конце того года, когда шотландской королеве отрубили голову, а народ на верфях и в доках растерял последний разум после известия о том, что приближается испанский флот. В Блэкуолле была пивная, вот там он сидел и рассказывал, как они везли этих бедняг в Новый Свет. Мы угощали его элем, а он болтал без умолку о воинственных дикарях и вечно молящихся пуританах. Он был корабельным бондарем, как и вы, господин Купер.

– И что с того? Пять лет прошло.

– В этом-то все и дело. Я видел его несколько недель тому назад в Галли-Хоул и окликнул его. Но он был словно глухой, заторопился куда-то и не обратил на меня никакого внимания.

– Как это поможет мне найти его?

– А я заметил, откуда он вышел, господин Купер. Думаю, он снова туда вернется, он же бондарь, как и вы, и на нем был рабочий фартук. – Он плотно забил щепотку табака в свою ореховую трубку, затем вытащил торчавшую из трубки соломинку, сунул ее в уголок рта и попросил у хозяина огонька, глубоко затянувшись ароматным дымом. Моряк закрыл глаза и вздохнул от наслаждения. – Эх, это лучшее средство от чумы, – произнес он, смакуя удовольствие.

– Ну? – в раздражении произнес Болтфут.

Моряк вынул трубку изо рта, и его приятели с готовностью принялись пожирать ее взглядами, в надежде тоже насладиться табаком. Наконец курильщик осклабился:

– Он выходил из Хогсден-Трентс, я собственными глазами видел, из Хогсден-Трентс.

Глава 14

Соглядатай Шекспира шел пешком, он был одет в серо-коричневый джеркин из воловьей кожи, черные шерстяные короткие штаны и серые чулки. Ничто не выделяло его среди других мастеровых, но Шекспир не утратил умения видеть того, кто хотел бы остаться незамеченным.

Он пустил свою серую кобылу рысью и вскоре увидел, как его преследователь пошел быстрее, время от времени переходя на бег, но поспеть за Шекспиром ему не удавалось. Наконец, когда Джон убедился, что его преследователь окончательно отстал, он повернул на запад через Нью-Гейт, затем поехал вдоль Стрэнда, мимо Вестминстера и по открытой местности направился к небольшой деревушке Челси. Он остановился и осмотрелся. Дорога была забита подводами, повозками и верховыми развозчиками почты.

Он проехал еще немного, затем остановился на некотором расстоянии от Шрусбери-Хаус и привязал кобылу к платану, что рос на общинной земле. Последние четверть мили он прошел пешком, направляясь к северной стороне особняка.

Выстроенное из кирпича роскошное поместье Шрусбери-Хаус с южной стороны граничило с Темзой. Большая часть гостей прибывала по реке, высаживаясь на небольшом причале, но Шекспир направился к задней двери, где его встретил охранник.

– Я желаю поговорить с графиней Шрусбери.

– Вас ждут, сэр?

– Нет. Но скажите, что меня послал сэр Роберт Сесил с сообщением, которое я должен передать графине лично.

– Ваше имя, сэр?

– Марвелл, – назвал Шекспир девичью фамилию своей супруги. – Джон Марвелл.

– Пожалуйста, подождите здесь.

Охранник вернулся через несколько минут и проводил Шекспира в огромную залу, украшенную гербовыми щитами и великолепными гобеленами, многие их которых были сотканы из золотых и серебряных нитей. Обстановка была под стать второй по достатку женщине в стране. Появился лакей в ливрее и, приняв на себя заботы о Шекспире, повел его в другую комнату.

Сесил описал Бесс Хардвик как непростую в общении женщину. Из всего того, что он о ней слышал, Шекспир сделал вывод, что она – поразительная женщина: четыре раза была замужем, мать восьмерых детей, из которых выжили только пятеро, бабушка целой оравы получивших хорошее воспитание внуков, бывшая компаньонка Марии, королевы Шотландии, когда та была в заключении, – причем ее покойный супруг, граф Шрусбери, охранял пленницу, – и подруга самой Елизаветы.

Увидев Бесс Хардвик собственной персоной, Шекспир не разочаровался в своих представлениях о ней. Она осматривала рулоны ткани, разложенные перед ней на полу богато разодетым торговцем и его тремя помощниками. Это были длинные отрезы тафты и черного дамаста, а также атласа и шелка. Рядом, у стола, устланного множеством причудливых белых и черных кружев, газом, черным бархатом и батистом, стояли портной и галантерейщик с подмастерьями.

Когда Шекспир вошел в комнату, она подняла взгляд и радушно улыбнулась.

– Господин Марвелл? Не думаю, что я вас знаю.

Шекспир поклонился.

– Я прибыл с поручением от сэра Роберта Сесила, миледи. Дело весьма срочное. – Он взглянул на торговцев. – Мы могли бы поговорить наедине?

Бесс кивнула торговцу, галантерейщику и их помощникам:

– Джентльмены, если позволите. И подумайте о цене, которую я предложила, ибо она – справедливая.

– Миледи, – взмолился один из торговцев, – вы нас разорите.

– Это мое последнее слово.

Они низко поклонились и поспешили покинуть комнату.

Графиня была невысокого роста, не красавица, но стройная и с отменным для почти шестидесятипятилетней женщины – она была на шесть лет старше королевы – здоровьем. На графине было платье из черного бархата, широкий гофрированный воротник и черный чепец на по-прежнему золотистых волосах. Ее шею украшали длинные нити великолепного жемчуга, каскадом ниспадая до ее узкой талии.

– Все так таинственно, господин Марвелл. Пожалуйста, рассказывайте.