Рори Клементс - Мститель Страница 37

– Тогда поехали с нами.

Он вяло улыбнулся.

– Да, как только смогу.

– Я виделась с отцом Саутвеллом в Гейтхаусской тюрьме, – тихо сказала Кэтрин. – Топклифф пустил. Хотел позлорадствовать. – Она внимательно посмотрела на супруга.

Несколькими днями ранее Шекспир бы взорвался от ярости, услышав об этом. Но теперь в этом не было смысла. Она уезжала, ни Топклиффу, ни чуме, ни прочим опасностям до нее не добраться.

– Я знал, что ты пойдешь туда. Как Саутвелл?

– Неважно. Его связанного подвесили к стене. Он скоро умрет.

– Он сам выбрал этот путь, Кэтрин. Думаю, он желал мученичества.

Она хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержалась.

– Поговорим об этом в другое время. Мне многое нужно сделать, пока за нами не прибыл отряд. Но мне нужно сказать тебе одну вещь. Я виделась и с Энн Беллами, она изменилась до неузнаваемости. Я понимаю, что она и ее семья пережили настоящий ужас, но признаюсь, мне было тяжело ей сочувствовать. Энн сказала, что мы все утонем в елее. То ли хотела предостеречь, то ли угрожала, не знаю. Она сказала «Шекспиры», словно говорила о всех нас. Не знаю почему, но мне вдруг подумалось, что она имела в виду и твоего брата. Откуда она знает об Уилле?

Шекспир мгновенно увидел связь.

– Должно быть, она посещала с отцом Саутвеллом Саутгемптон-Хаус. Уильям был там много раз; граф Саутгемптон ему покровительствует. Но что означает ее предостережение, я не знаю. С чего бы нам тонуть в елее?

– Она в смятении, ненавидит Бога, весь свет и меня.

Мгновение Шекспир молчал. Это выглядело как очередная грязная попытка Ричарда Топклиффа запугать его. Или это лишь бред обезумевшей бедняжки; любой, кто попадает в лапы Топклиффу, может сойти с ума от его жестокости.

– Не обращай на это внимания, Кэтрин. Выпей вина и порадуйся мысли, что увидишься с отцом и матерью.

После сборов они еще немного посидели вместе, спокойно беседуя и попивая вино при свете свечей. Им обоим многое нужно было сказать друг другу, но они промолчали, и, хотя они впервые за все эти дни спали в одной постели, близости между ними не возникло. Разрыв в их отношениях оставался непреодолимым, но, быть может, этот разрыв не был простой размолвкой. Тем не менее нехорошо было вот так расставаться.

Ночью Шекспир поднялся с кровати, ему не спалось. Он посмотрел на спящую Кэтрин и коснулся ее лица. Она так тихо лежала, что ему показалось, она тоже не спит. Но Кэтрин не ответила на его прикосновение. Босиком он тихонько прошел в кабинет и зажег свечу. Шекспир еще раз просмотрел бумаги, которые принес из Эссекс-Хаус.

Джон изучил документы, касающиеся Роанока. Среди них был листок, который он прежде отложил, считая его неважным. На нем стояла дата 1589 год, за год до того, как выяснилось, что колонисты исчезли. Наверху были слова: «Новая корпорация Вирджиния, принадлежащая С. У. Р.», а ниже – имена инвесторов. Шекспир просмотрел список. Это были богатые купцы из Сити, которые могли вложить деньги в подобное рискованное предприятие. Внезапно его прошиб холодный пот: одним из имен было имя Джейкоба Уинтерберри – жениха-пуританин убиенной Эми Ле Нев.

Значит, Джейкоб Уинтерберри вложил деньги в колонию Роанок сэра Уолтера Рэли. В этот ранний час Шекспир никак не мог понять, что бы это могло значить. Было ли это простым совпадением? Но полученный на службе у Уолсингема опыт говорил ему, что это не так. Его вдруг охватила страшная усталость. Может, ему следует завтра увидеться с Уинтерберри? И все прояснится. Шекспир вернулся в спальню и скользнул в кровать, где мирно спала его супруга.

Они поднялись с рассветом под крики петухов. Семья еще завтракала, когда послышался топот копыт, звяканье доспехов и к их дому подъехал отряд из тридцати военных всадников. Дети с разинутыми ртами рассматривали вооруженных солдат в шлемах, доспехах и их тридцать вьючных лошадей, готовых к сражению с наводящими ужас шотландскими налетчиками в северных марках[6]. Джейн и Кэтрин угостили солдат элем. Затем военные погрузили вещи семейства на своих вьючных лошадей, надежно все привязав, и встали во внутреннем дворе в ожидании приказа садиться в седло и отправляться в путь. Шекспир обнял и поцеловал детей, заставив их пообещать вести себя хорошо и почитать Господа. Два лейтенанта усадили Эндрю и Грейс на своих лошадей.

Шекспир обнял Мэри, своего единственного родного ребенка. Он улыбнулся.

– Береги маму, – сказал он.

Настало время прощаться Кэтрин и Шекспиру. Они неловко стояли друг против друга. Джон сделал шаг вперед, чтобы поцеловать супругу, но в последний момент она отвернулась, и его губы коснулись лишь ее щеки.

– Храни тебя Господь, Кэтрин, – сказал он, изо всех сил стараясь улыбнуться.

– С этим отрядом мы будем в безопасности. Не тревожься.

Кэтрин села в седло, и Шекспир поднял Мэри, чтобы та села вместе с ней. Рядом с Кэтрин, на гнедой лошади, выставив свой огромный живот, в дамском седле сидела Джейн.

– Я немедленно отправлю следом за вами Болтфута. А за ним и Джека Батлера. – Он повернулся к командиру отряда. – Присматривайте за ними, офицер.

Командир отдал Шекспиру честь, затем развернул свою лошадь, вывел отряд со двора и повел по улицам Лондона, направляясь к пыльной и опасной дороге, ведущей на север.

Глава 24

Последнюю милю до церкви в Уонстиде Шекспир ехал под звон погребального колокола. Глубокий, наводящий ужас звук повторялся снова и снова, что означало лишь одно: тело ждет погребения в сырой земле.

На кладбище, расположенном неподалеку от особняка Ле Невов на принадлежащей семье земле, собрались скорбящие. Но их было совсем мало, человек десять или около того, и со стороны могло показаться, что хоронят бедняка.

Шекспир остановил кобылу в сотне ярдов от кладбищенской стены и постоял немного, наблюдая, как собравшиеся, среди которых были сэр Тоби и Корделия Ле Нев, одетые во все черное, служанка Миранда и ворчливый старик-слуга Додсли, заходили в церковь, где священник служил простую новую панихиду. Справа от священника, прижимая к груди широкополую черную фетровую шляпу, стоял человек в длинном одеянии из темного сукна. Он смотрел прямо перед собой, его лицо было неподвижным, словно отлитым из металла.

Процессию возглавляли четверо мужчин в кожаных джеркинах простолюдинов, они несли гроб.

Корделия Ле Нев обернулась и увидела Шекспира. Недоумение на ее лице сменилось гневом. Она коснулась руки своего супруга, и он тоже повернулся посмотреть на вновь пришедшего.

Миранда Салтер также заметила Шекспира, но сразу отвернулась, словно ей было стыдно за то, что беседовала с ним, или, возможно, ей было неловко оттого, что она передала их разговор своей госпоже. Шекспир спешился и подвел кобылу к церковной стене, где привязал к кольцу у железных ворот рядом с остальными лошадьми. На кладбище он заметил новые кресты и несколько свежевырытых могил и подумал, уж не начала ли чума свой смертельный поход по этим местам.

Вслед за скорбящими Джон тоже прошел в церковь. В восточной части алтаря была вырыта могила, по краям которой возвышались холмики земли. Гневно сверкая глазами, к Шекспиру подошел сэр Тоби.

– Вас сюда не приглашали, – сказал он. – Это семейное горе, и я не потерплю вашего присутствия.

– Сэр Тоби, я расследую убийство. Мне нужно еще раз поговорить с вами. И с остальными тоже.

Рука Ле Нева лежала на рукояти меча, но он не стал вытаскивать его из ножен.

– Уходите, сэр, уходите. Или я убью вас, как французишку, даже если мне придется сделать это в доме Господа.

Шекспир взглянул на облаченного в черное человека с шляпой.

– Это господин Уинтерберри, муж вашей дочери?

– Не ваше дело, сэр. Уходите.

Не обращая внимания на его просьбы и угрозы, Шекспир направился вдоль нефа к скорбящей процессии.

– Господин Уинтерберри?

– Да.

Двое мужчин стояли лицом к лицу, оба высокие, только Уинтерберри был старше, и его мрачная одежда плохо сидела на его угловатой фигуре. Его землистого цвета лицо было серьезным.

– Я бы хотел поговорить с вами, сэр, о смерти вашей супруги.

– Он не была моей супругой.

– Я полагал, что вы связаны узами брака, господин Уинтерберри.

– В церкви – да, но не в спальне. Для людей мы – женаты, но не для Господа, который все видит. А теперь могу ли я узнать, кто вы?

– Меня зовут Шекспир. Я расследую убийство Эми и того юноши, Джо Джаггарда.

– И вы полагаете, что сейчас подходящее время и место для подобных разговоров?

– Это наигнуснейшее преступление. Я думал, что вы хотите, чтобы оно было раскрыто.

– Она была порочна, господин Шекспир. Порочна и тщеславна, как любая женщина. Враг человечества, повелитель тьмы приложил ее к своей мерзкой груди. Если бы вы желали узнать больше об этой смерти, то обратили бы свое внимание на орудия дьявола.