Кэрол Дуглас - Танец паука Страница 41

– Боже милосердный! Кажется, американские миллионеры так же одержимы продолжением рода, как и личным обогащением.

– Давным-давно, когда я жила в Нью-Йорке, все жарко обсуждали, как же Командор разделит свои миллионы. Он умер, когда я только-только перебралась в Англию, и в процессе составления завещания не проявил, к прискорбию, никакого воображения.

– В смысле?

– Он отписал все старшему сыну, который поступил точно так же. Денег было достаточно, чтобы другие отпрыски не голодали, но они наверняка остались недовольны. Короче говоря, есть целый выводок обиженных наследников.

– Не говоря уже, – добавила я, – о неизвестных наследниках, которые могли быть упомянуты в журнале мадам Рестелл. Кстати, мы скажем о нем мистеру Холмсу?

– Нет, – отрезала Ирен. – Я не хочу, чтобы он рылся в моей личной истории.

– Но, возможно, он лучше меня расшифровывает коды и все подобное.

– Не хитри, Нелл. Я намерена нанести визит мистеру Холмсу исключительно из чувства долга, чтобы помочь опознать человека, труп которого нашли на бильярдном столе Вандербильтов, но я не собираюсь помогать ему в расследовании.

Я была довольна. Журнал останется в моих руках вместе со всеми своими секретами, и я смогу воспользоваться им, чтобы отвратить Пинк от дальнейших контактов с Квентином Стенхоупом. В конце концов, это долг Квентина «пасти» Нелли Блай, чтобы она не совала нос куда не следует, но не мой. Любые средства, которыми я могу отвлечь от нее Квентина, хороши. Кто-то сочтет мои желания эгоистичными и недостойными. Но можно расценить это и иначе: я помогаю другу избавиться от утомительных обязательств, которые держат его в Новом Свете, и от властной неприятной репортерши, ведь он наверняка хочет… вернуться в Старый Свет и жить на загадочном Востоке.

Мы явились в отель без пятнадцати четыре, а потом поднялись в лифте на тот этаж, где находился номер Холмса.

Я посетовала, что Годфри сейчас не с нами, а на другой стороне планеты. Чем может так увлечь пасторальная Бавария, чтобы он застрял там еще на пару бесконечных недель? А потом я вспомнила революцию 1848 года, причиной которой в определенном смысле стала Ля Монтес. Революция привела к тому, что король Людвиг отказался от трона в пользу сына, который вскоре умер, оставив царствовать своего внука – очень странного, надо сказать, внука. Да вообще-то, и сам Людвиг был довольно странным; достаточно вспомнить его портретную галерею, увешанную изображениями прославленных красавиц, и страстные, якобы платонические отношения с Лолой, длившиеся два года и едва не стоившие обоим жизни.

– Мы пришли, Нелл.

Я чуть вздрогнула, увидев, как ручка зонтика Ирен замерла после того, как она постучала в закрытую дверь, а я даже не помню стука!

– О чем это ты размечталась? – спросила подруга. – Ты даже не волновалась в лифте.

– Задумалась о женщине с богатым прошлым.

– Надеюсь, не обо мне.

– Нет. У тебя самое неуловимое прошлое из всех моих знакомых.

Дверь открылась внезапно, и весь дверной проем занял мистер Шерлок Холмс: высокий и по-своему очень элегантный, он взирал на нас, как ястреб на пару павлинов.

– Леди. – Детектив сделал шаг назад, впуская нас внутрь.

На круглом столике у окна стоял поднос с чайными принадлежностями.

– Ох, – посетовала я, – надеюсь, вода еще не остыла.

– В отеле уже знают, что ее надо доставлять кипящей, – сказал он, любезно отодвинув сначала один стул, а потом и второй, проволочив их по тяжелому ковру.

Первый стул Ирен проигнорировала и уселась спиной к окну, пробормотав:

– Я уже насмотрелась на Пятую авеню в этой поездке.

Я села на оставшийся стул, а рядом со мной устроился и Шерлок Холмс, который выглядел довольным.

– Возможно, – сказал он Ирен, – вы просто устали от света софитов в лицо.

Я тут же принялась делать то, что умею лучше всего: греметь посудой, чтобы мы могли как можно скорее получить по чашке хорошо заваренного чая.

Я помнила, что мистер Холмс пьет чай, ничего в него не добавляя. В некоторых отношениях он как монах. Ирен не доливает молоко, но любит лимон. А я пью чай с молоком и без сахара.

Пока я выполняла привычные обязанности, Ирен положила себе на тарелку несколько штучек твердого, крошащегося и неудобоваримого американскго печенья. Мы с мистером Холмсом воздержались, так что ничто не мешало ему говорить.

– Ваша записка заинтриговала меня.

– Так и было задумано, – ответила Ирен. – Одна горничная, которая работала в доме Вандербильтов, шепнула мне, что знает, кем был человек на бильярдном столе.

– Неужели? – Сыщик подскочил, как марионетка на ярмарочном кукольном представлении.

– Значит, вы еще не знаете ни его имени, ни рода занятий? – Ирен жеманно попивала чай, что на нее совсем не похоже. Она играла с Холмсом.

– Никаких зацепок, – признался хваленый гений дедукции, расхаживая туда-сюда, как будто в комнате и не было двух дам. – Это преступление лишено мотива. Кто-то шантажирует Вандербильта, пытается запугать, но не предъявляет четких требований. Злоумышленники думают, будто он понимает, что означает эта смерть.

– А мистер Вандербильт не понимает?

– Нет, как и никто из его домашних. – Он пристально посмотрел на Ирен. – И как же вы узнали, кто жертва?

– Случайно, – встряла я, – уж вы поверьте. Если бы не упрямое чувство долга, которое подталкивало Ирен, нас бы тут не было.

– Долга? – Его серые глаза превратились в стальные знаки вопроса.

– Я проникла в дом и увидела убитого, – объяснила Ирен. – Как я могла позволить ему остаться безымянным и неоплаканным, если мне известно, кто он.

Сыщик замер, а примадонна вытащила из ридикюля визитную карточку:

– Я видела его лицо лишь мельком, но оно никогда не сотрется из памяти, даже несмотря на то что оно было обезображено. – Ирен положила карточку лицевой стороной вверх и пододвинула к мистеру Холмсу.

Он медленно следил за ее движениями, как наша питомица, мангуст Мессалина, следила бы за змеей, вторгшейся в ее владения, в ожидании, пока та подползет поближе, чтобы вступить в бой. Тут Холмс схватил карточку так же стремительно, как Месси накинулась бы на противника в смертоносном прыжке.

– Отец Фрэнсис Листер Хокс. Как вы о нем узнали?

Пришлось сказать с некоторой ноткой самодовольства:

– Мы получили эту карточку от епископа Нью-Йорка, у которого побывали вчера.

– Зачем вы к нему ходили?

Я с раскаянием посмотрела на Ирен. Возможно, она не хотела открывать мистеру Холмсу наш источник информации. Мое хвастовство дорого нам обошлось.

Однако примадонна казалась невозмутимой: навыки театральной актрисы очень помогают в жизни.

– Я сделала пожертвование на благое дело, – ответила она благочестиво, перехватив у меня инициативу.

– Хватит уже, – раздраженно бросил этот господин. – Не поверю, будто вы переплыли океан, чтобы сделать пожертвование священнику, которого знать не знали раньше. Должно быть, вы…

– Ага! Попались! – воскликнула она с издевкой. – Разумеется, мы шли по тому следу, который вы нам дали. Остается только догадываться, была ли та тропинка столь же полезна вам, как и мне.

– Нет. – Шерлок Холмс снова начал мерить шагами комнату, и когда он остановился, солнечный свет упал на его лицо. Сейчас соперник Ирен выглядел именно таким, каким она его хотела видеть: удивленным и не имеющим возможности скрыть недоумение. – Я надеялся, если можно со всей откровенностью сказать такое дамам, которые в прошлом уверяли меня, что готовы столкнуться с неприглядной действительностью…

– Ну же, мистер Холмс, – сказала Ирен, – продолжайте, хотя когда, скажите на милость, вы не говорили со всей откровенностью?

– Так вот, я надеялся, – и, судя по голосу, надежда сыщика умерла, как и отец Хокс, – что ваши поиски предков позволят мне свободно вести любые расследования в Нью-Йорке.

– Так вот почему вы показали нам могилу миссис Элизы Гилберт. Вы надеялись, что мы бросимся по горячему следу за призраком женщины, похороненной под именем, которым она в жизни даже никогда не пользовалась. Вы хоть знаете, кем она была на самом деле?

– Разумеется. Она не смогла бы отвлечь ваше внимание, если бы у меня не было оснований считать ее пресловутой Женщиной в черном. Я видел стену в доме Чудо-профессора с портретами красавиц, когда расследовал прошлое дело.

– Вы правда считаете, что Монтес была моей матерью?

– Вы не слишком похожи, но встречаются вещи и куда более странные. Например, нас с моим братом Майкрофтом редко принимают за родственников.

Я тут же начала бешено размышлять, чем же загадочный брат детектива, который, по словам Квентина, работает в Министерстве иностранных дел, так отличается от него самого? Майкрофт Холмс маленького роста? Коренастый? Белокурый? С бородой и усами?

Но отвлечь Ирен было не так просто.