Кэрол Дуглас - Танец паука Страница 47

– Ты только представь. – Ирен поднялась взять чашку чая, который наверняка уже совсем остыл без нашего внимания. Мы убрали все чайные принадлежности со стола, на котором разложили документы, с таким трудом нам доставшиеся. – Эти бумаги и зашифрованные записи мадам Рестелл могут содержать нерассказанные истории множества несчастливых женских судеб тридцатилетней давности. Если только ты сможешь прочитать их.

– Вряд ли это Священное Писание, Ирен. Я ожидаю найти изрядную толику греха на этих страницах.

– Так про грех и в Священном Писании много говорится, как мне рассказывали. Но надеюсь, ты найдешь и что-то хорошее, Нелл. Никто не безнадежен.

– Да, – признала я.

Даже Пинк.

– Но как и зачем, – спросила я, – Элиза Мария Лола, она же миссис Джеймс, она же миссис Хилд, она же миссис Гилберт, спрятала последние свои дневники в камине?

– Хороший вопрос. Она понимала, что умирает. Встретилась с матерью и отвергла ее. Подписала документ, по которому все, что может достаться ей из Баварии, отходило миссис Бьюкенен, тем самым лишив мать надежд на любое случайное наследство в будущем.

– Как же она, должно быть, ненавидела свою мать!

– Почему бы и нет? Лола винила ее за то, что та бросила дочь, подтолкнула к глупому побегу, а потом и к работе на сцене, чтобы прокормить себя. Я не слишком верю в принцип «забыть и простить», но ведь Лола пришла в лоно Церкви и даже сделала внушительное пожертвование организации, которая поддерживает падших женщин. На остаток средств она выплатила долги. Судя по всему, она и дом свой содержала в порядке, вернее, то, что от него осталось. Так зачем прятать дневник?

– Да, ведь он мог наставить ей подобных на путь истинный.

Ирен прошлась по комнате, запивая американское печенье холодным чаем. Хорошо, хоть она пока еще не закурила.

Примадонна замерла у окна, глядя на улицу, а потом резко повернулась ко мне:

– А что если бумаги спрятала вовсе не Лола Монтес?

Я подняла голову, оторвавшись от записей:

– А кто еще это мог быть?

– Отец Хокс. Он приходил туда последним. Во время поспешных приготовлений к похоронам он вполне мог вытащить пару кирпичей и спрятать бумаги. А в промасленную ткань обернул, чтобы сохранить их, поскольку предчувствовал, что лежать им еще ох как долго.

– А если бы записи уничтожил огонь?

– Тайник довольно далеко от очага, кроме того, бумаги защищали кирпичи. Вот чего он точно не ожидал, так это того, что камин окажется не нужен.

– Хокс мог приберечь их до подходящего момента.

– Возможно.

– Он хотел сохранить доказательство обращения Лолы к Богу, чтобы канонизировать ее.

– Вероятно. Поскольку он умер, Нелл, то мы уже этого не узнаем. Но мы должны задуматься, не выдал ли он перед смертью место, где сокрыты эти самые бумаги.

– О нет! – Я подняла руки над потрепанными страницами. – Что в этих бумагах такого, чтобы принять мученическую смерть, защищая их?

– Мы не узнаем, пока не изучим их или не выясним, кто же так страстно хотел заполучить дневник Лолы Монтес.

– Или этот человек сам найдет нас. – Я содрогнулась при мысли, что придется столкнуться лицом к лицу с извергами, которые так жестоко обошлись со святым отцом. Затем я нахмурилась. – А кто, интересно, тот фальшивый отец Хокс, который обыскивал комнату до нас?

– Фальшивый отец. Интересное сочетание, Нелл. Мне тут подумалось, что, взявшись за поиски давно потерянной матери, стоило бы поискать заодно и неведомого отца.

А я даже не подумала об этом и не предвидела, что поиски матери Ирен приведут в итоге к ее отцу… Если Лола стала таким неприятным сюрпризом для нас обеих, то чего ждать от потенциального папаши?

Я взглянула на журнал мадам Рестелл: он мог содержать кучу сведений о неизвестных родителях. А что если отец Ирен, хоть это и невероятно, был фигурой куда более известной, чем ее печально знаменитая мать? Например, королем Баварии, что сделало бы мою подругу принцессой, пусть и незаконнорожденной. Боже мой, надеюсь, у нее нет никаких претензий на королевскую власть – она уже заигрывала с этой самой властью в прошлом.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы раскрыть тайны двух этих таких разных, но одинаково интересных документов, Нелл? – спросила Ирен, стоя у окна.

Она закурила-таки маленькую сигару. Дым поднимался над ее плечами в проеме окна, как пар над булочками, которые только что вытащили из печи.

– Понятия не имею, Ирен. Журнал требует размышлений над интерпретацией записей, а дневник находится в таком прискорбном состоянии, что текст почти нечитаем.

– Хорошо, тогда я предлагаю поискать источник в более сохранном состоянии и легко читаемый. Возможно, тогда необходимость дешифровки отпадет.

– Источник?

– Кого-то, кто знал Лолу.

– Миссис Бьюкенен, но ее, наверное, будет трудно найти, а может, ее уже и в живых-то нет.

– Предлагаю пока что обратиться к другому источнику, который очень даже жив…

– Ради всего святого, кто…

Примадонна ринулась к дивану и схватила сегодняшнюю газету «Таймс», сложенную так, чтобы продемонстрировать определенную часть страницы.

– Ирен, это же раздел театральных афиш.

– Да, и в одной из пьес в главной роли значится Лотта Крабтри[65].

– Лотта Крабтри? Почему это имя мне знакомо?

– Помнишь, в пятидесятых Лола жила близ калифорнийских золотых приисков в Грасс-Валли?

– Да, как ни странно, ничего особенного там не случилось, разве что свадьба с человеком, за которого она не имела права выходить замуж. Грасс-Валли стал для Монтес тихой гаванью. Она устроила салон, насколько это было возможно на неспокойном Западе, держала ручного медведя… ох, и еще обучала девочку, которая уже выступала на сцене.

– Именно. Лотту Крабтри, которая теперь сияет на американской сцене. Ей сорок два, по моим подсчетам.

– Но что ребенок мог знать о Лоле Монтес?

– Интересно послушать, что она думала о Лоле времен очень странного и спокойного периода ее жизни.

– Да уж, сверкнув на трех континентах, Лола предпочла похоронить себя на несколько лет в этом городишке.

– Она делала много нетипичных для нее вещей в Грасс-Валли, например играла с детьми и медвежатами, и взяла малышку Лотту Крабтри под свое довольно запятнанное крыло.

– Ха! Ты наконец признала, что она изрядно запятнала свою честь.

– Какая женщина, добившись чего-то в те мрачные времена, могла не запятнать себя, Нелл?

– Скажи мне лучше, в какие времена женщина, не запятнавшая себя, могла добиться чего-то? – попыталась парировать я, но осеклась.

– Именно, дорогая Нелл, – засмеялась подруга. – Ты у нас еще станешь суфражисткой!

– Только через… труп мангуста. Да ты и сама вряд ли сойдешь за суфражистку.

– Да уж. Возможно, меня отвращает от этой роли необходимость страдать. Не думаю, что Лола сама верила в страдания, по крайней мере, почти до конца жизни, но к тому моменту она, наверное, очень устала, бедняжка.

– Ты сомневаешься в искренности ее преображения?

– Вовсе нет. Я сомневаюсь в его необходимости. – Затем примадонна прибавила к своему поразительному утверждению: – Итак, как же нам подобраться к самой высокооплачиваемой звезде бродвейской сцены?

Я пожала плечами.

Ирен принялась ходить по комнате, выдыхая дым и стряхивая пепел в хрустальные пепельницы, расставленные в нескольких местах, и продолжала при этом рассказывать:

– Найти ее резиденцию будет сложно, поскольку ее воздыхатели так ретивы, что сами готовы впрячься в экипаж и везти ее в театр. Определенно место ее жительства держится в строгом секрете. – Она вздохнула. – Если бы я задержалась на сцене подольше, то и у меня был бы табун поклонников.

– И тебе бы это нравилось, я полагаю.

– Нет. Это довольно глупо, хотя и здорово помогает поднять самооценку артиста, и Сара Бернар обожает своих почитателей. Однако я не думаю, что Годфри одобрил бы такое.

– С каких пор тебе нужно одобрение Годфри?

– С тех пор как я замужем, дорогая Нелл. К счастью, – она улыбнулась и вставила еще одну тонкую папиросу в мундштук, – мой дорогой супруг позволяет мне куда больше, чем ты можешь вообразить. – Она выдула тонкую струйку голубого дома. – Боюсь, ради такого случая придется воскресить примадонну Ирен Адлер. Даже популярные американские комедиантки относятся с уважением к оперным певицам. Так что мне потребуется очень элегантный наряд, как и тебе.

– Зачем? – спросила я.

– А еще, разумеется, мы возьмем с собой Квентина

– Квентина?

– Ничто не открывает американские двери лучше, чем презентабельный англичанин, а Стенхоуп очень даже презентабелен, разве нет?

Невероятная дерзость! Я лишь пролепетала что-то невнятное.

– Хорошо, – хлопнула в ладоши подруга. – Рада, что ты согласна. Тогда прямо завтра вечером и займемся этим. Я напишу мисс Крабтри в ее театр, а Квентину – в отель. Надеюсь, наш дорогой друг прихватил с собой в поездку фрак. Это сэкономит нам время. Как ты думаешь, Нелл?