Агата Кристи - Загадочное происшествие в Стайлзе Страница 5

Когда мы проезжали по деревне, я вспомнил, что собирался прикупить почтовых марок, и поэтому мы остановились возле почты.

Выходя на улицу, я едва не столкнулся в дверях с низкорослым мужчиной. Извинившись, я отступил в сторону, как вдруг он с восторженным восклицанием обнял меня и сердечно расцеловал.

– Mon ami[3], Гастингс! – вскричал он. – Неужели я действительно вижу вас, mon ami?

– Пуаро! – потрясенно воскликнул я.

Повернувшись к нашей двуколке, я пояснил свое поведение.

– Вы не представляете, мисс Синтия, как я рад столь удивительно приятной встрече. Позвольте представить вам моего старого друга месье Пуаро. Давненько мы с вами не виделись.

– Ах, надо же, ведь мы хорошо знаем, кто такой месье Пуаро, – весело заявила Синтия. – Только я понятия не имела, что и вы с ним знакомы.

– Да, действительно, – серьезно произнес Пуаро. – Я знаком с мадемуазель Синтией. И я прибыл сюда как раз в связи с благотворительностью почтенной миссис Инглторп, – сообщил он и, видя мое недоумение, добавил: – Да, друг мой, она любезно охватила благотворительностью семерых моих соотечественников, которым, увы, пришлось покинуть родину. Мы, бельгийцы, всегда будем вспоминать ее с благодарностью.

Пуаро отличался исключительно неординарной внешностью. Росточку в нем было от силы пять футов и четыре дюйма[4], однако держался он всегда с отменным достоинством. Свою яйцеобразную, вытянутой формы голову маленький бельгиец обычно клонил набок, а жесткие, лихо закрученные усы придавали ему весьма воинственный вид. Аккуратность его доходила до невероятного педантизма. По-моему, пятно на костюме принесло бы ему больше мучений, чем пулевое ранение. Однако этот малорослый франтоватый оригинал, который, как я сейчас с сожалением заметил, сильно прихрамывал, в свое время считался одним из знаменитейших детективов полиции Бельгии. Обладая удивительным чутьем, он достиг небывалых успехов, распутав самые загадочные преступления нашего времени.

Пуаро показал мне небольшой коттедж, где поселилась их бельгийская компания, и я обещал заглянуть к нему в ближайшее время. Взглянув на прощание на Синтию, он изящным жестом приподнял шляпу, и мы наконец продолжили путь в поместье.

– Какой он милый, наш месье Пуаро, – заметила Синтия. – Но я и подумать не могла, что вы с ним знакомы.

– И совершенно не сознавали, что общались со знаменитостью, – заметил я.

Остаток поездки до дома я пересказывал моим спутникам разнообразные подвиги и триумфальные расследования Эркюля Пуаро.

Мы вернулись в особняк в отличном расположении духа. Когда мы вошли в холл, из своего будуара появилась миссис Инглторп. Она выглядела раскрасневшейся и глубоко расстроенной.

– О, вот вы и вернулись, – сказала она.

– Что-то случилось, тетушка Эмили? – спросила Синтия.

– Ничего подобного, – резко бросила миссис Инглторп. – Что у нас может случиться? – Потом, поймав взгляд Доркас, горничной, входящей в столовую, она велела ей принести в будуар почтовые марки.

– Слушаюсь, мэм… – Нерешительно помедлив, старая служанка робко добавила: – Не кажется ли вам, мэм, что вам лучше полежать? Вы выглядите очень утомленной.

– Возможно, Доркас, вы правы… да… нет… пока рано отдыхать. Мне нужно закончить несколько писем, чтобы успеть отправить их сегодня. Вы разожгли у меня в спальне камин, как я велела?

– Да, мэм.

– Тогда я пойду спать сразу после ужина.

Синтия пристально посмотрела, как поспешно она уходит в будуар, и спросила, глянув на Лоуренса:

– Господи боже мой! Интересно, что же все-таки случилось?

Но тот, видимо, ничего не слышал, поскольку молча развернулся на каблуках и вышел из дома.

Синтия приняла мое предложение поиграть немного в теннис до ужина, и я отправился к себе в комнату за ракеткой.

Мне навстречу по лестнице спускалась миссис Кавендиш. Может, у меня разыгралось воображение, но она тоже выглядела необычайно взволнованной.

– Хорошо ли вы погуляли с доктором Бауэрштайном? – как можно небрежнее спросил я.

– Мы отменили прогулку, – резко ответила она. – Вы не знаете, где миссис Инглторп?

– У себя в будуаре.

Ее рука нервно сжала перила, но она тут же овладела собой, видимо, осознав неизбежность предстоящего неприятного разговора, стремительно спустилась по ступенькам, пересекла холл и, войдя в будуар, плотно закрыла за собой дверь.

Чуть позже, проходя в сторону теннисного корта мимо открытого окна будуара, я невольно подслушал обрывок следующего диалога.

– Тогда почему вы не хотите показать его мне? – спросила Мэри Кавендиш напряженным голосом, определенно отчаянно сдерживая свои эмоции.

– Моя милая Мэри, оно не имеет никакого отношения к тому делу, – ответила миссис Инглторп.

– Тогда покажите его мне.

– Да говорю же вам, это совсем не то, что вы думаете. Оно никоим образом не касается вас.

На что Мэри Кавендиш ответила с нарастающей горечью:

– Разумеется, я могла бы догадаться, что вы будете защищать его.

Поджидавшая меня Синтия пылко воскликнула:

– Слушайте! У нас действительно произошла ужаснейшая ссора. Я только что выспросила все у Доркас.

– Какая ссора?

– Между ним и тетушкой Эмили. Надеюсь, она наконец поняла, каков этот субчик на самом деле!

– Так Доркас присутствовала при их разговоре?

– Естественно, нет. Она заявила, что «чисто случайно оказалась около двери». Похоже, дело идет к доброму старому разводу. Хотелось бы узнать, что же спровоцировало ужасный скандал между ними…

Мне вспомнились соблазнительное личико миссис Рэйкс и предупреждения Эвелин Говард, но я мудро решил промолчать, позволив Синтии высказать все возможные догадки и радостные надежды.

– Наверное, теперь тетушка Эмили без всяких разговоров прогонит его прочь.

Мне хотелось поговорить с Джоном, но он точно куда-то пропал. Очевидно, в наше отсутствие тут сегодня произошло нечто крайне важное. Я старался забыть подслушанный разговор; но, при всем старании, он упорно возвращался в мои мысли. Что же так беспокоило Мэри Кавендиш?

Спустившись к ужину, я обнаружил в гостиной мистера Инглторпа. Его лицо выглядело, как обычно, невозмутимым, но меня вновь поразила странная отрешенность и чужеродность этого субъекта.

Миссис Инглторп вышла к столу последней. Она по-прежнему выглядела взволнованной, и за столом нынче вечером царило натянутое молчание. Да и сам Инглторп вел себя необычайно тихо и спокойно. Обычно он окружал свою супругу усердными знаками внимания, суетился, подкладывая подушки под спинку – в общем, разыгрывал роль любящего и преданного супруга. Сразу после ужина миссис Инглторп снова удалилась в свой будуар.

– Мэри, пусть кофе мне принесут сюда, – попросила она, задержавшись в дверях. – У меня осталось всего пять минут, чтобы успеть отправить письма с ближайшей почтой.

Мы с Синтией, выйдя из-за стола, устроились в креслах возле открытого окна гостиной.

Мэри Кавендиш принесла нам кофе. Она выглядела встревоженной.

– Вы, молодые люди, предпочитаете наслаждаться интимным полумраком или лучше зажечь свет? – спросила она и добавила: – Синтия, не затруднит ли вас позднее отнести кофе миссис Инглторп? А я могу налить его.

– Не беспокойтесь, Мэри, – вмешался Инглторп. – Я сам все сделаю и отнесу кофе Эмили.

Он налил кофе и вышел из комнаты, аккуратно неся поднос.

Лоуренс последовал за ним, а миссис Кавендиш присела рядом с нами.

Какое-то время мы хранили молчание. Выдался славный вечер, жаркий и безветренный. Миссис Кавендиш вяло обмахивалась веером из пальмовых листьев.

– Становится душновато, – пробормотала она. – Похоже, будет гроза.

Увы, гармонические моменты всегда быстро заканчиваются! И мое райское блаженство грубо нарушил хорошо знакомый и ненавистный мне голос, донесшийся из холла.

– Доктор Бауэрштайн! – воскликнула Синтия. – Странное время для визита.

Я ревниво глянул на Мэри, но она выглядела совершенно невозмутимо, не порозовели даже ее бледные щеки.

Вскоре Альфред Инглторп привел в гостиную доктора, который шутливо протестовал, говоря, что таких грязных бродяг в приличные дома не пускают. И правда, он представлял собой удручающее зрелище, будучи буквально с ног до головы покрыт грязью.

– Боже, доктор, чем это вы занимались? – воскликнула миссис Кавендиш.

– Примите мои извинения, – ответил доктор, – я вовсе не собирался заходить сюда, но мистер Инглторп настоял.

– Да уж, Бауэрштайн, видок у вас действительно плачевный, – произнес Джон, входя в гостиную из холла. – Выпейте кофейку и расскажите нам, что же такое с вами приключилось.

– Благодарю, с удовольствием, – согласился он и с горьким смехом поведал о том, как увидел в одном труднодоступном месте очень редкий вид папоротника и, пытаясь дотянуться до него, потерял равновесие и постыдно шлепнулся в илистый пруд.