Элизабет Джордж - Горькие плоды смерти Страница 59

С этими словами Уинстон передал мобильник инспектору. Тот сначала просмотрел снимки, а затем передал телефон Барбаре.

– Вы наверняка кого-то уже видели раньше. Узнаете кого-нибудь? – спросил он у нее.

Девушка вгляделась в фотографии. Все они были сделаны на какой-то церемонии возле ручья на склоне холма на фоне сельской местности.

– По-моему, это Дорсет, – сказала она. – Адрес второго дома Клэр – Шафтсбери. Именно туда я отправила почтой футболку.

На одном из снимков держала речь женщина с цепью мэра города на шее. На другом была Клэр Эббот, тоже выступающая с речью. Следующий снимок – Клэр снимает покрывало с мемориального камня. Рядом с нею – Каролина Голдейкер. Следующий – Каролина обнимает Клэр. А теперь Клэр обнимает какой-то малосимпатичный мужчина, лысоватый, с брюшком и в очках в золотой оправе. Затем крупный план мемориального камня с бронзовой табличкой. Мемориал, сразу же поняла Барбара.

«Уильям Голдейкер», – написано на табличке. Под именем – какие-то стихотворные строчки и даты жизни и смерти. Хейверс мысленно произвела подсчет.

Когда этот человек умер, ему было двадцать шесть лет.

Должно быть, это сын Каролины, решила сержант и сообщила Линли, что, помимо Эббот, узнала на снимках лишь Каролину Голдейкер. Затем, похоже, Рори вручила мобильник кому-то другому, чтобы сфотографироваться вместе с Клэр. Это был какой-то другой сад – сад самой писательницы? – где люди пили шампанское и чай с сандвичами, о чем только что упомянул Уинстон Нката.

Узнав Рори, Барбара поделилась своими мыслями с Линли:

– Похоже, что фотки были сделаны летом. На открытии какого-то мемориала. А поскольку мемориал посвящен сыну миссис Голдейкер, она, стало быть, живет где-то неподалеку.

– И?.. – непонимающе вскинул брови инспектор.

– Она их общая знакомая, – произнес Нката. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, в типичной для себя манере, сложив руки на груди.

– Вероятно, Рори виделась с нею за день до того, как я нашла ее в квартире, – добавила Барбара. – Она оставила мне сообщение. Я перезвонила ей, сообщила о результатах вскрытия и предложила встретиться. А она перезвонила, вернее, тоже оставила сообщение. Она только что вернулась с заупокойной службы по Клэр, сказала она, где, как я понимаю, виделась с Каролиной Голдейкер.

– То есть обе женщины получили дозу яда, пообщавшись с Каролиной Голдейкер, – заметил Уинстон.

– Давайте не будем гнать лошадей, – сухо заметил Линли. – Для начала было бы неплохо иметь мотив. Лишь потом можно ткнуть в кого-то пальцем.

– Может, мне разыскать ее? – предложила Хейверс.

– Начните с телефонного звонка, – ответил Томас. – Если она в Шафтсбери, сходите к ней вдвоем.

– Но, сэр, может, для Уинни имело бы больший смысл… – попыталась возразить девушка.

Линли укоризненно посмотрел на нее. Барбара называла это «Тот Самый Взгляд». Она обиженно надулась.

– Я позвоню, – проворчала сержант. – Собирай манатки, Уинни. Похоже, в Дорсете нас ждет веселое времечко.

Чтобы следить за ходом утренней выпечки, Алистер Маккеррон был вынужден спать в два захода – ночью и днем. Не успел он стряхнуть с себя дневной сон и принять душ, как на него набросилась Каролина. Алистер был занят тем, что рассматривал себя в большое зеркало в ванной комнате. Если честно, мужчина был не в восторге от того, что видел, – он явно растерял былую форму.

Алистер и в молодости не был красавцем, однако во время жизни в Лондоне хотя бы пытался поддерживать форму, катаясь на велосипеде или на байдарке по Темзе. Все это ушло, когда у него появилась Каролина и двое ее мальчишек. Долгие годы их присутствие в его жизни было для Маккеррона куда важнее, чем ежедневная забота о собственном теле.

После знакомства с миссис Голдейкер он отказался от любого тщеславия, возложив на себя заботу о ней и о ее сыновьях, жертвах ее неудачного первого брака. Единственное, за чем Алистер следил, так это за своими редкими вьющимися волосами, подкрашивая их, чтобы не было видно седины. Он делал это раз в месяц, и это был его маленький секрет.

Увы, ворвавшись в ванную, жена застукала его за этим занятием. Баночка с краской для волос, как назло, стояла на полочке перед зеркалом. К его счастью, Каролина не заметила ее.

Не заметила она и того, что он был в чем мать родила, что даже к лучшему, поскольку пузо уже было невозможно скрыть, втягивая его. И даже когда Шэрон ласково говорила ему «не бери в голову, Алистер», это служило слабым утешением. Шэрон говорила, что он нравится ей таким, как есть, и доказывала это своей удивительной изобретательностью в постели. За ее внешностью серой мышки таилось богатое воображение. Это все потому, говорила его любимая, что она его любит. «Любовь заставляет нас дарить радость тому, кого любишь, – заявила она. – Или для тебя это в новинку?»

Резонный вопрос. Маккеррон знал ответ на него прежде, чем она закончила говорить. Когда-то Каролина была настроена радовать его, а он – ее. Потом все изменилось, и хотя они какое-то время продолжали заниматься этим раз в неделю, а затем – в течение нескольких лет – раз в месяц, главное их внимание теперь было сосредоточено на ее сыновьях. Причем из них двоих больше всего внимания получал Уильям.

«Для меня главное – Уилл. Я так переживаю за Уилла». Эти слова стали похоронным колоколом их страсти. Такое случается, говорил себе Алистер. Однако это еще не конец любви.

Но с Шэрон все было по-другому. Маккеррон заводился от одной лишь мысли о ней. И – чудо из чудес – Каролина переменила мнение о его любовнице. Если раньше она требовала, чтобы он «уволил эту жалкую серенькую сучку», то теперь вдруг решила, что миссис Холси играет слишком важную роль в процветании его бизнеса, и поэтому увольнять ее никак нельзя.

По признанию Каролины, она «махнула рукой на все, в том числе и на себя, так что стоит ли удивляться, Алистер, что ты меня больше не хочешь». В общем, она решила изменить характер их отношений, характер, который – как она заявила – толкнул его в объятия другой женщины. Она трижды приходила к нему в те часы, когда он отдыхал от работы, забиралась к нему в постель и предлагала себя, ластилась к нему, пыталась его возбудить, подносила поочередно свои огромные груди к его губам и терлась о них сосками.

Бесполезно. Он не только не реагировал на нее, но и не хотел реагировать. Ведь это было бы греховной изменой по отношению к Шэрон. Каролина плакала. Она заявила, что ее тело больше не возбуждает его. А все из-за веса, который она набрала. А все потому, что она много ела, пытаясь едой заглушить душевную боль после самоубийства сына.

Именно сила ее потребности в нем, в Алистере, и сделала ее непривлекательной в его глазах. Ведь он, как мужчина, предпочитал вести охоту за женщиной, преследовать ее – в их же случае необходимости ни в каком преследовании не было.

Преследование и пленение. «Ведь у тебя все так и было с этой Шэрон?» – спрашивала Каролина. Алистер попытался успокоить жену и сказал: «Каро, не переживай». На самом же деле ему хотелось сказать другое: «Она не такая, как ты, я для нее – весь мир». Только ведь это было совсем не так, верно? Просто Шэрон – это Шэрон.

Маккеррон схватил полотенце, обмотал его вокруг бедер и тем же движением смахнул пустой пузырек из-под краски для волос в мусорную корзину.

– Звонили из полиции, Алистер, – сказала Каролина. – Из полиции. И я не знаю, что думать, кроме как…

Она постучала кулаком по зубам, как обычно делала, чтобы успокоиться.

– А что случилось? – спросил ее муж.

– Им нужно поговорить со мной. Это лондонская полиция. Скотленд-Ярд. Женщина. Она позвонила мне и сказала, что придет поговорить со мной о смерти Клэр. Неужели они считают, что я с нею что-то сделала?

Алистер потянулся за очками, которые лежали на аптечном шкафчике, и повторил:

– А что случилось?

– Я ведь только что сказала тебе, – ответила Каролина.

– Верно. Я имею в виду другое – они тебя в чем-то подозревают?

– Конечно, подозревают. Иначе зачем бы они стали звонить? Зачем им приезжать сюда? Эта женщина сказала, что будет здесь во второй половине дня, чтобы поговорить со мною, и если я хочу, чтобы при этом присутствовал адвокат… Алистер, она разговаривала со мною так, как будто я… Как будто я преступница. Неужели они думают, что я убила Клэр? Зачем мне это нужно?

– Верно, незачем.

– Ты должен остаться со мной. Я не могу быть сегодня одна. Особенно в присутствии полиции. Я не вынесу их взглядов и их подозрений. Они решили, что я в чем-то виновата. Иначе зачем им приезжать сюда из Лондона, когда единственное…

– Конечно, я останусь, – перебил супругу Маккеррон. Что еще ему оставалось? – Но я думаю, они просто проверяют все, что имеет отношение к Клэр и Кембриджу. А поскольку ты была…

– Господи, я собирала ее вещи, я положила их в сумку! Сумку Клэр. У нее не было времени, и я собрала ее вещи для поездки в Кембридж. Рассказать им об этом? Им обязательно это знать? Нет, лучше не надо. Я не стану этого делать. Бог знает, что они подумают!