Уэнди Уокер - Я все помню Страница 61

Шон вспомнил. Волнение, пистолет в руке, концентрация внимания на выполняемой миссии, намерение убить человека – мы не могли воссоздать подобные факторы во время наших сеансов. Но в тот момент, вспыхнув у него в голове, воспоминания вернули его к тому дню, к той боевой задаче.

Пока Шон двигался вперед, Том попытался тронуться с места. Включил скорость и выехал обратно на проезжую часть. Проехал еще квартал и опять остановился.

Ярость, которую я в тот момент ощутил в душе, не поддается никакому описанию. Слышать голоса родителей, отзывающихся обо мне пренебрежительно и называющих трусом, потому что я превратился в неподвижную статую. Я собирался убить человека! Думаю, что и трепет, и нерешительность в данном случае вполне оправданы. Я брошу детей на произвол судьбы. Лишу их средств к существованию. У них больше не будет отца. И ради чего? Дженни ведь все равно как была жертвой, так ею и останется. Если я убью негодяя, который над ней надругался, это все равно ничего не изменит. Воспоминания к ней не вернутся, а без них она не сможет полностью прийти в себя. Убийство Салливана не восстановит ее память. Потом я подумал о справедливом наказании, к которому стремился с такой одержимостью. Истории других жертв и то, как свершившееся правосудие помогло им полностью выздороветь. Если я остановлюсь, насильник так и не понесет наказания. Мы отняли у Дженни такую возможность. Я уставился на приборную доску и немного успокоился.

Пока Шон медленно, шаг за шагом, приближался к открытой двери, к нему сполохами молний продолжали возвращаться воспоминания.

Ощущение было такое, будто я схожу с ума. Мне никак не удавалось сосредоточиться на стоявшей передо мной задаче. Я вновь остановился и постарался стряхнуть с себя эти воспоминания, как надоедливых комаров. На этот раз у меня все получится. Я поднял ногу, подался вперед, но тут же поставил ее обратно. Прямо передо мной вдруг вырос Валансия. Я сделал шаг и оглянулся назад, но его там не было, он шел впереди! В окне мелькнула тень Салливана. Я поднял вторую ногу и потащился вперед. «Вот дерьмо, да, приятель?» Это были мои слова. «Хреновы наши дела. Хреновы!» Мои слова! Валансия упорно шагал впереди меня. По его запыленному лицу струились слезы, прокладывая на коже извилистые дорожки. Страх! Ему всегда было так страшно. Вот черт! Что он делает?! «Я не боюсь!» Думаю, он произнес именно эти слова! Я вспомнил их, когда шел убивать Боба Салливана! Вспомнил!

Когда Том остановился на обочине дороги, мимо него на бешеной скорости пронеслась машина. Потом он о ней вспомнит, хотя в тот момент не обратил на автомобиль никакого внимания.

Что такое быть мужчиной? Что означает быть сильным? Вот какие вопросы проносились в моей голове. Стал бы я сильнее, если бы справился с гневом и следовал правилам? Или же мне нужно было сделать все, чтобы дочь почувствовала себя лучше? Вы не поверите, но на сорок пятом году жизни я по-прежнему этого не знал. И понятия не имел о том, что такое быть мужчиной.

Шон упал на колени. Не специально, просто теперь им управляли эмоции.

Маленький глупый дурачок. Я почувствовал, как коленные чашечки коснулись тротуарных плит. Я положил пистолет рядом и схватился за голову. Закрыл глаза. Мне хотелось, чтобы память вернулась. Вся, без остатка, раз и навсегда. Он отвернулся и опрометью ринулся к красной двери. Я схватил его за руку, но он вырвался. Люди замерли в неподвижности. Они знали, что сейчас произойдет. И что за этой красной дверью, тоже знали. Я побежал за ним. «Не делай этого, салага! Остановись!» Я почти добежал. Я был уже у двери. Но тут замер как вкопанный.

Тишину ночи прорезал крик Шона. Я подумал, услышал ли его Боб Салливан и не насторожил ли он его. Это единственный вопрос, на который мы уже никогда не получим ответа.

Я открыл глаза. Поднял пистолет, бросился обратно к машине и поехал домой к семье. Я не мог этого сделать. Точно так же, как не мог послать Валансию на верную смерть. Понимаете, док? Я не делал этого. Он не шел за мной во время выполнения той самоубийственной миссии. Это я шел за ним. Я!

Том поехал дальше. Он свое решение принял. И больше не останавливался. Полагаю, они с Шоном разминулись самую малость.

Я подумал, что, по меньшей мере, поеду туда, встану с ним лицом к лицу и заставлю во всем признаться. Это был компромисс. Я так и сказал себе. Подъехал к автосалону. В окнах служебного помещения горел свет. Биту я оставил в машине. Не верил себе. Может, я идиот. Может, не способен на убийство. А может, у меня не было никакого желания докапываться до истины. Я открыл дверь и вошел внутрь. По дороге в салон я все прокручивал в голове слова, которые собирался сказать. А потом услышал тот звук. Мужской плач.

Я обогнул угол, точно так же, как в ту ночь, когда Боб был с Лайлой. Но то, что я увидел… О боже.

Машина, промчавшаяся мимо Тома, принадлежала отцу той девушки, с которой Боб Салливан был в тот вечер, когда изнасиловали Дженни Крамер. Лайлы, секретарши из автосалона. Ее родитель играл с Бобом в гольф. Он и был тот человек, которого Том увидел на полу магазина рядом с окровавленным телом Боба Салливана.

В руке он сжимал лом. Боб лежал на капоте серебристого «XK», из его черепа текла кровь. «Моя девочка!» – всхлипывал мужчина. Я подбежал к Бобу, стащил его на землю и пощупал пульс. Он хоть и слабо, но прощупывался. Но через рану на его голове сочилось мозговое вещество. На свете нет слов, чтобы описать, в состоянии какого потрясения я находился. Все казалось каким-то нереальным. Я сумел вытащить телефон и набрать 911. Сказал, где мы, сообщил, что человека ударили по голове и он умер.

– Том, – спросил я, – а почему вы не сказали им, что у него прощупывался пульс?

Я отнюдь не горжусь этим поступком. А может, и горжусь. Не знаю. Я даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти Боба Салливана. Положил на пол и спокойно смотрел, как он истекает кровью. Сел рядом с отцом Лайлы. Он снова и снова повторял, что Боб изнасиловал его девочку. В тот момент я понятия не имел, кто он такой. Об алиби Салливана мне известно не было. Но эти слова превращали этого человека в мое второе «я», в того Тома, который хотел убить Боба, тем самым свершить правосудие. Я обнял отца Лайлы, плакавшего от отчаяния, и стал его качать. В объяснение могу лишь сказать, что он плакал моими слезами. И что я чувствовал его правоту.

Вот так. Катастрофа произошла. Это было нечто, правда? Но на том история еще не закончилась.

Глава тридцать четвертая

Я отнюдь не сожалею о той роли, которую сыграл в смерти Боба Салливана. Он сам ее звал, понимаете? Боб отличался пристрастием к чужим женам и дочерям. На кассетах их было немало. В конечном итоге в ходе судебного процесса над убийцей, обезумевшим отцом, проломившим ломом несчастному Бобу череп, о существовании этих записей и фотографий стало известно всем. В том числе и тех, на которых фигурировала Шарлотта.

Но их содержимое, в соответствии с заключенным соглашением, огласке не предавалось. В крушении всего Фейрвью не был заинтересован никто. А это случилось бы неминуемо, потому как городок у нас маленький. Я уже говорил об этом раньше, но должен повторить еще раз. Никто не желал усомниться в своем браке, в друзьях, в учителях своих детей, в дочери или матери. Усомниться и встать перед выбором. В Фейрвью не было места гневу, который породила бы огласка подобных сведений. Поэтому были обнародованы только даты и возраст женщин. В итоге записи вернули Фрэн Салливан, которая, надо полагать, хранит их в милом, безопасном месте в своем новом доме в Майами. Оставаться в Фейрвью она, конечно же, не могла. Ей еще нужно было поднимать сыновей. Распродав автосалоны (два из них купил Том Крамер), семья Салливанов уехала куда подальше, чтобы начать новую жизнь.

Шарлотта в конечном счете рассказала Тому о связи с Бобом. На следующий день после того, как муж спокойно дал ему умереть.

Я не могла позволить ему барахтаться в чувстве вины. Образы раны в голове Боба, разбрызганных мозгов и крови были еще слишком свежи. И картина человека, плачущего на полу, тоже. Том был потрясен тем, что чуть было не сделал. А от того, что сделал, приходил в ужас. И именно я была тем человеком, который его к этому подвел. Я положила ему в машину биту и заставила поехать в тот автосалон. И исправлять это надо было не кому-то, а мне.

Шарлотта мне ничего об этом не говорила, но я могу сказать, что храбрость Тома и в конце концов его способность сдерживать гнев позволили ей посмотреть на него по-новому, понять, что он человек сильный. Мужчина, способный защитить свою семью, а не только плакаться другим, чем он занимался весь этот год. Но в нем обнаружился и некий изъян, правда? Да, Боб, вероятно, в любом случае умер бы, но ведь Том не сделал ровным счетом ничего, чтобы его спасти. До идеала ему было еще далеко. И именно это позволило Шарлотте распрощаться с хорошей Шарлоттой точно так же, как до этого она распрощалась с плохой.