Ли Чайлд - Джек Ричер, или Выстрел Страница 65

– Мы провели эту ночь вместе, – заявила она.

– Вы и Ричер?

– Я и мистер Джо Гордон.

Эмерсон показал на Ричера.

– Вы имеете в виду этого человека?

Янни кивнула.

– Да, речь идет о нем.

– Всю ночь?

– Да.

– Когда вы встретились и когда расстались?

– Примерно в одиннадцать сорок. Когда закончились новости. И были вместе до того момента, когда утром мне прислали по пейджеру сообщение, что полицейские нашли тело.

– Где вы находились?

Ричер закрыл глаза. Он вспомнил разговор, который они вели прошлой ночью в подземной парковке. Стекло в машине, открытое на полтора дюйма. Успел ли он ей рассказать?

– В мотеле, – ответила Янни. – В его номере.

– Портье не говорил, что он вас там видел.

– Конечно, портье меня не видел. Я должна думать о таких вещах.

– В каком вы были номере?

Говорил он ей?

– В номере восемь, – сказала Янни.

– И он не выходил ночью из номера?

– Нет, не выходил.

– Совсем не выходил?

– Нет.

– Вы уверены?

Янни отвела глаза.

– Мы не спали всю ночь.

В кабинете стало тихо.

– А вы можете дать какое-нибудь подтверждение? – спросил Эмерсон.

– О чем вы? – ответила вопросом на вопрос Янни.

– Какие-нибудь доказательства или приметы? То, что я не могу видеть сейчас, но то, что должен был видеть человек, оказавшийся в вашем положении.

– О, перестаньте!

– Это последний вопрос, – успокоил Эмерсон.

Янни не стала отвечать. Ричер вспомнил, как он включил свет в салоне «мустанга» и приподнял рубашку, чтобы показать стальную трубу от домкрата.

– Что-нибудь? – попросил Эмерсон.

– Это важно, – добавил Родин.

– У него есть шрам, – сказала Янни. – В нижней части живота. Жутко огромный.

Эмерсон и Родин одновременно повернулись и посмотрели на Ричера. Он встал. Взялся двумя руками за рубашку и вытащил ее из брюк. Потом слегка приподнял.

– Достаточно, – сказал Эмерсон.

– Чей же это след? – поинтересовался Родин.

– Осколка челюсти сержанта морской пехоты, – ответил Ричер. – Врачи подсчитали, что кость весила около четырех унций и перемещалась со скоростью пять тысяч футов в секунду из эпицентра взрыва тротила. Ее несла взрывная волна.

Джек не стал заправлять рубашку обратно в брюки. В наручниках это было непросто.

– Теперь вы удовлетворены? – спросил он. – Вы уже достаточно смутили даму?

Эмерсон и Родин переглянулись. «Один из вас точно знает, что я невиновен, – подумал Ричер. – А что думает другой, мне неинтересно».

– Мисс Янни должна будет дать письменные показания, – сказал Эмерсон.

– Напечатайте, и я подпишу, – сказала Янни.

Родин посмотрел на Ричера.

– А вы можете дать какое-нибудь подтверждение?

– О чем вы?

– Что-то вроде того, что мисс Янни сказала о вашем шраме. Но относительно мисс Янни.

Ричер кивнул.

– Да, могу. Но не стану. И если вы спросите еще раз, я вобью вам зубы в глотку.

В офисе наступила тишина. Эмерсон вытащил из кармана ключ от наручников. Затем неожиданно повернулся и бросил его Ричеру. Наручники не помешали тому поймать ключ правой рукой. Ричер улыбнулся.

– Значит, Беллантонио уже говорил с вами? – спросил он.

– Зачем вы назвали мисс Янни фальшивое имя? – спросил Эмерсон.

– А может, оно не фальшивое, – сказал Ричер. – Может быть, Гордон – мое настоящее имя.

Он бросил ключ обратно Эмерсону и подошел к нему, чтобы тот снял с него наручники.

Через две минуты Зэк взял трубку и услышал знакомый голос.

– Не сработало, – сказал торопливо голос. – У него алиби.

– Настоящее?

– Скорее всего, нет. Однако тут ничего не поделаешь.

– И что теперь?

– Просто сиди спокойно. Теперь он уже не более чем в одном шаге. Если я прав, он скоро придет за тобой. Так что будь готов к встрече.

– Они не слишком сопротивлялись, – сказала Энн.

Она включила двигатель «мустанга» прежде, чем Ричер успел захлопнуть дверцу.

– Я ничего другого и не ждал, – откликнулся он. – Невиновный знал, что у них не хватает против меня улик. А виновный понимал, что мое возвращение на улицу сметет меня с игровой доски почти так же быстро, как если бы я сидел в камере.

– Почему?

– Потому что бандиты захватили Розмари Барр и уверены, что я начну ее искать. Поэтому они приготовятся к встрече и попытаются прикончить меня еще до наступления утра. Таков их новый план, устраивающий их более, чем мое тюремное заключение.

Ричер и Янни поехали прямо в офис Франклина, поднялись по ступенькам и застали его сидящим за своим письменным столом. Свет был выключен, и лицо частного детектива было освещено лишь сиянием монитора компьютера. Франклин смотрел на экран застывшим взглядом, словно не понимал, что там происходит. Ричер рассказал ему про Розмари Барр. Франклин сразу оглянулся на дверь. Потом перевел глаза на окно.

– Но мы же находились здесь, когда схватили Розмари Барр, – сказал он.

Джек кивнул.

– Да, втроем. Вы, я и Хелен.

– Я ничего не слышал.

– Я тоже, – кивнул Ричер. – Они знают свое дело.

– Что они намерены с ней сделать?

– Собираются заставить ее дать показания против брата. Состряпают какую-нибудь историю.

– Они могут причинить ей вред?

– Это зависит от того, как быстро она сдастся.

– Она не сдастся, – сказала Янни. – Даже через миллион лет. Неужели вы не понимаете? Она способна пожертвовать собой, чтобы защитить честное имя брата.

– Значит, она может пострадать.

– Но где она? – спросил Франклин. – У вас есть предположения?

– Она там же, где они, – ответил Ричер. – Но мне неизвестно, где именно.

Розмари находилась в доме Зэка, наверху, в гостиной. Ее привязали к стулу. Зэк смотрел на нее. Женщины его завораживали. Когда-то он провел двадцать семь лет вообще без них. В штрафном батальоне, куда Зэк попал в 1943 году, было несколько женщин, но они очень быстро умерли. А потом, после окончания Великой Отечественной войны, началось его кошмарное прохождение ГУЛАГа. В 1949 году он видел крестьянку возле Беломорканала. Она была толстой сгорбленной каргой и работала в двухстах ярдах от него, на свекольном поле. И больше никаких женщин до 1976 года, когда он залюбовался в Сибири медсестрой, которая правила тройкой лошадей, запряженных в сани и мчавшихся по заснеженной равнине.

Тогда Зэк работал в карьере. Он закончил дневную смену, и его вместе с сотней других арестантов вели обратно в бараки по длинной прямой дороге. Справа, по другой дороге, ехала на санях медсестра. Ровная земля была покрыта снегом, и во все стороны открывался прекрасный вид. Заключенные стояли и смотрели, как она проехала целую милю. Затем медсестра миновала перекресток, и все повернули головы и наблюдали, как сани скользят по снегу еще милю. В тот вечер охранники оставили всех лагерников без ужина за то, что они остановились без разрешения. Четверо заключенных к утру умерли, но Зэк выжил.

– Вам удобно? – спросил он.

Розмари Барр молчала. Тот, кого называли Ченко, вернул ей туфлю. Он присел перед ней на корточки и надел туфлю на ногу, как продавец в обувном магазине. Затем отошел назад и опустился на диван рядом с парнем, которого звали Владимиром. Какой-то Соколов остался внизу, в комнате, где находилось оборудование для наблюдения. Человек по имени Лински слонялся по комнате с лицом, побелевшим от боли. У него было что-то со спиной.

– Когда говорит Зэк, следует отвечать, – прикрикнул тот, кого звали Владимиром.

Розмари отвернулась. Она боялась его больше остальных. Владимир был огромным, от него дурно пахло и веяло развратом.

– Понимает ли она свое положение? – спросил Лински.

Зэк улыбнулся ему, и Лински ответил боссу тем же. Это была их общая шутка. Любое упоминание о человеческих правах в лагерях всегда встречалось вопросом: «Понимаешь ли ты свое положение?» И затем всегда следовал ответ: «У тебя нет положения. Для родины ты никто». Когда Лински в первый раз услышал этот вопрос, он собрался на него ответить, но Зэк ему помешал.

К тому моменту Зэк провел в лагерях восемнадцать лет, и его покровительство было совершенно неожиданным. Очевидно, он когда-то давно проникся какими-то чувствами к юному тогда Лински. И взял его под свою защиту. С тех пор они не расставались и сидели во многих местах лишения свободы. Точное число лагерей и тюрем ни один из них сейчас уже не мог назвать. О ГУЛАГе написано много книг, обнаружена куча документов, составлены карты, но ирония заключалась в том, что сами зэки обычно не имели представления о своем местонахождении. Никто им не говорил. Лагерь есть лагерь – колючая проволока, бараки, бесконечные леса, тундра и работа с утра до поздней ночи. Какое значение могло иметь географическое положение зоны?

Лински был солдатом и вором. В Западной Европе или Америке он бы отбыл свой срок, два года здесь, три года там, но во времена советской власти кража являлась политическим преступлением. Она свидетельствовала о неправильном отношении к собственности. Таких людей следовало быстро и навсегда изгонять из советского общества[25]. Лински просидел в лагерях до 1963 года, пока это общество не рухнуло и Горбачев не уничтожил ГУЛАГ[26].