Иоанна Хмелевская - Кровавая месть Страница 12

Майкино благодушие галопом унеслось ко всем чертям.

— Как это? Ты что несёшь?!

— Я тебе простым польским языком говорю, от аванса он отказался. Разве ты не знала? Вот, холера, похоже, я выдал жуткую тайну?

— Совсем ничего не понимаю. Ведь если всем по договору положено, то не взять нельзя. Инвестор ведь денег из рук в руки не суёт, чтобы их ему назад в морду швырнуть, на счёт переводятся. Явился в банк с автоматом и запретил принимать?

Стефан явно смешался, пробормотал что-то невразумительное, натужно закашлялся.

— Ну… знаешь… я за ним не следил и при этом не присутствовал. А вот некоторые, особо любопытные, которым обязательно надо свой нос сунуть… вроде бы… Подчёркиваю, вроде! Он открыл специальный счёт и велел туда перевести, чтобы лежало в целости и сохранности. Ходят такие слухи, и вообще, всё это не моё дело, а ваше.

Майка никак не могла собрать разбежавшиеся в разные стороны мысли, но зато отлично слышала доносившиеся из глубины Стефанова дома обрывки фраз и злорадный смех Зоей.

— …пассажиркам не нравится… не скажешь?..

Мысли категорически отказывались приходить в порядок. К чёрту пассажирок, не о том сейчас речь. Зоська-вредина может издеваться, сколько её душеньке угодно, а у неё, Майки, сейчас другая забота, с которой требуется разобраться. И желательно спокойно, тет-а-тет с Домиником.

— Молодец, что мне рассказал, — похвалила она Стефана. — Для нас всех не новость, что с деньгами у Доминика отношения напряжённые, а мне теперь есть за что уцепиться. Дам ему на ужин картофельные очистки, посмотрим, как запоёт.

Стефану явно полегчало, и он подхватил шутку.

— Отличная мысль! Давай в рамках обмена опытом, сообщи мне потом, что он скажет.

— С превеликим удовольствием. Если он сам тебе не доложит…

Доминик в состоянии средней раздражительности уложил детей, которые пару его рыков приняли за игру, поскольку были рады, что папа дома и с ними возится.

Майка спокойно переждала, пока муженёк выполнит свои родительские обязанности, приготовила обоим чай, прикрыла поплотнее, на всякий случай, двери и приступила к военным действиям.

— Доминик, нам надо серьёзно поговорить…

Спокойно попивавший свой чаёк Доминик дёрнулся и, казалось, готов был сорваться с места, чтобы ретироваться в ванную. Но Майка с сырницей в руках предусмотрительно заняла позицию, отрезав путь к отступлению, и продолжила свою речь:

— Ты себе только представь, ведь у нас могло быть и десять детей, роди я дважды по тройне и ещё парочку, так что радуйся, что пока имеем только двоих…

— Мы о размножении будем серьёзно говорить? — не выдержал Доминик.

Майка расхохоталась и уселась за стол.

— А чем тебе не тема? Но сейчас о другом. Я категорически требую, чтобы теперь ты командовал.

Доминик настолько удивился, что забыл про чай и обалдело уставился на жену:

— Я командовал? Что ты хочешь этим сказать?

— Обычное дело. Принимал решения и распоряжался по дому. Берёшь в свои руки все доходы, свои и мои, я тебе отдам всё заработанное халтурами, а ты будешь решать, как и на что тратить. Определять, где можно сэкономить, ты это умеешь, а мне мозгов не хватает и вообще…

Доминик некоторое время переваривал услышанное и пытался выкарабкаться из-под свалившейся на него неожиданности. Затем помрачнел, насупился и выдавил:

— Нет.

— Что, нет?

— Нет, я не согласен.

— Почему?

— Слишком большая ответственность.

Майка почувствовала, что начинает закипать, и постаралась сказать как можно мягче. Вышло не слишком мягко, но ещё терпимо:

— Что ты сказал, дорогой?

— С меня и на работе ответственности достаточно. Дома ещё только не хватало!

— А дом на чём-то держится, не так ли? Стоит ещё, хоть не очень прочно. Ты случайно не заметил, кто это в нём за всё отвечает?

Насупленный Доминик молчал, уставившись на жену. Затем перевёл взгляд на настольную лампу, обвёл глазами кухню и снова воззрился на Майку. Невооружённым глазом было видно, как из него во все стороны прёт упрямство.

Майка решила терпеть, насколько хватит сил, и ещё чуток.

— Пищевая моль, — сообщила она супругу.

— Что?

— То, что вокруг тебя сейчас летает. Похоже на пищевую моль, заводится такая в продуктах, крупе, муке, но я-то знаю, что это твои серые клетки. Разбегаются потихоньку от хозяина, не выдержали. Попытаешься их догнать?

Доминик снова подскочил на стуле, будто сидел на сковородке, но в Майкином вопросе звучал такой искренний интерес, что он невольно рассмеялся, а вспыхнувшая было ярость тут же зашипела и погасла.

— Точно, с сачком для бабочек. Давай, кончай со своими насекомыми ассоциациями и скажи, наконец, чего ты добиваешься?

— Ровно того, о чём сказала. И, заметь, совсем не шучу. Хочу, чтобы ты снял с меня этот хомут и сам занялся семейным бюджетом, с меня достаточно. Я этой ответственности вдоволь нахлебалась, пора и тебе попробовать. Принимай эстафету. Я больше не выдержу.

Как Майка ни старалась сохранить в голосе мягкость, а получалось всё хуже. Под конец тирады в её словах звучало уже отчаяние. Протест Доминика дал трещину. Не хотел он вникать, всеми силами отгонял от себя подобные мысли, но, в сущности, понимал, что весь дом везёт на себе Майка, Даже предложения сходить в магазин он старался пропускать мимо ушей, и Майка как-то сама справлялась. До поры до времени…

В глубине сознания вдруг промелькнуло пронзительное воспоминание. Как здорово было вместе делать покупки, везти домой тяжести, а сначала долго препираться в магазине, что покупать, а что нет, что заморозить, а что протухнет, забавно и приятно, но только когда вместе. Один — терпеть не мог. Везти домой, разумеется, на мотоцикле. Майка умудрялась удержать на сиденье самые тяжёлые пакеты…

Припомнив мотоцикл, Доминик снова осатанел, воспоминание почило в бозе, а ведь как раз собиралось подсказать, что давно таких покупок они не делали и не мешало бы заняться. Магазин, ещё куда ни шло, но уж никак не те пакости, что она предлагает!

— Не желаю! — выдал он рык средней силы.

— И я не желаю! — отрезала Майка.

— Попробуй только всучить мне эти деньги, выброшу их в окно!

Майка горячо пожалела, что все их финансы лежат в банке… ну, не то чтоб лежат, скорее, утекают… а не дома, иначе бы немедленно швырнула всё в его надутую рожу. Параллельно мелькнула в её мозгу мысль о картофельных очистках, нарочно завтра картошку купит… и, вскочив с места, вывалила на стол перед взбунтовавшимся муженьком всё содержимое своего кошелька в количестве трёхсот двадцати четырёх злотых и семидесяти двух грошей. Пожалуй, только рассыпавшаяся по полу мелочь и спасла в этот момент наличное состояние супругов, а бумажка в десять злотых элегантно спланировала прямиком в стакан Доминика.

Тот был очень педантичным человеком, привычка к порядку сидела у него глубоко в подкорке, и пока он машинально ликвидировал монетный мусор, бешенство успело испариться, поскольку все его припадки кончались очень быстро. Не удалось даже хорошенько рыкнуть, поскольку рычать, ползая под столом, трудновато, да и глупо, пришлось ограничиться одним полузадушенным матюгом. Доминик аккуратно сложил на столе семейные финансы, выудил из стакана десять злотых, промокнул их салфеткой и с удовлетворением полюбовался наведённым порядком.

Майка сидела напротив надутая, сердитая, взъерошенная и в то же время с трудом сдерживала смех.

Чёрт те что у неё вышло. И в мыслях не было швыряться деньгами, ведь собиралась же тактично разузнать, что его гнетёт, опять же прояснить ситуацию с замороженным авансом, а вместо этого балаган какой-то устроила.

Тем временем муж с отвращением унёс на кухню осквернённый мерзкой банкнотой чай и вернулся с новым стаканом. Усевшись за стол, он внимательно оглядел наличность.

— Ты всерьёз хочешь, чтобы я занялся финансами? — вдруг спросил он так беспомощно и жалко, что Майкино доброе сердце чуть было не сдалось. Ну уж нетушки!

— Да, дорогой, теперь твоя очередь, радость ты моя. Я… ты же знаешь, я и не скрывала никогда… слишком мягкотелая, всё время даю в долг… Не заставляй меня чувствовать себя вечно виноватой, помоги мне.

Доминик почувствовал себя рыцарем, но доспехи на нём ещё побрякивали:

— Ну… всё-таки… навсегда?

— Совсем не обязательно. На некоторое время. Даже рабочей скотине надо когда-то отдыхать, моя конструкция устала.

С усталостью конструкций Доминик имел дело постоянно, и подобный аргумент подействовал. Если материал устал, ничего не поделаешь, надо заменять элемент. Она и предлагает замену. Рационально.

— Ну ладно. Но ведь это не всё?

— Не всё — что?

— Мне же придётся ежедневно обед варить, а когда? По ночам?

Майку вопрос жутко рассмешил. Максималист, ничего не поделаешь — если уж отвечать за дом, то по полной программе. Интересно, что бы он мог сварить? Разве что картошку в мундире… А, можно ещё пельмени, те покупные. И варить по ночам…