Наталья Александрова - Шалаш в Эдеме Страница 13

Он оставил бесплодные попытки срезать путь и поплелся к воротам нога за ногу, так как уже усвоил, что Слон ждать его не станет. Уразумев, что в этом есть свой положительный момент и не придется тащиться на другой конец города, а можно пойти домой и завалиться спать, Геша приободрился и даже стал насвистывать какой-то мотивчик.

И тут судьба подставила ему ножку. Внезапно сильные руки обхватили Гешу сзади, лишив его возможности сопротивляться, а перед ним возник худущий малорослый тип. Маленькими цепкими глазками тип злобно уставился на Гешу.

– Ну-ка, быстренько, – заговорил тип скрипучим голосом, – расскажи нам, куда делась та девка, что вы вчера живьем в морг определили?

– Какая девка? – по инерции всполошился Геша. – Знать не знаю никакой девки!

Он тут же сник, потому что маленький бандит без замаха, но резко ударил его кулаком в живот.

Голова у Геши болела с утра с переменным успехом, сейчас боль усилилась, да еще и в животе после удара словно разорвалась бомба. Геша хотел было рассказать все честно, что он понятия не имеет, куда делась Евдокия, но дыхание перехватило, и он смог выжать из себя только жалкий писк.

– Не знаешь? – издевательски прошипел бандит. – Ты меня лучше не зли! Не знаешь, кто такая Лизавета Веселова?

«При чем тут Лизка?» – удивился Геша, но вдруг в несчастной похмельной голове его произошло просветление, и он понял, что эти двое имеют самое прямое отношение к исчезновению Евдокии из морга, что Дуське удалось каким-то образом от этих типов уйти и хватило ума представиться им Лизой Веселовой.

– Костян, – сказал высокий нервный голос за его спиной, – давай с ним быстрее разбирайся, как бы менты не появились. Вон их машина, близко…

– И то верно! – Костян схватил Гешу за горло. – Колись, мокрица, немедленно!

Геша задергался, пытаясь вдохнуть, куртка его расстегнулась, и выпал мобильный телефон. Очевидно, Костян был не полным дураком, либо же ему надоело возиться с Гешей. Он подхватил телефон и начал нажимать кнопки.

– Ага, – удовлетворенно проговорил он, – вот тут адресочки есть, аккуратный ты, блин, все записываешь… Веселова Лиза…

«Сволочь какая Лизка, – привычно подумал Геша, – это она всю кашу заварила, Дуську на слабо́ взяла. Черт с ними со всеми, пусть сами выпутываются!»

Костян бросил телефон на землю и наступил на него ногой, затем снова ткнул Гешу в живот. Удар попал на больное место, и у Геши потемнело в глазах. Второй бандит, что был сзади, отпустил его, и Геша согнулся пополам от боли. А когда очухался, рядом никого не было.

Не знаю, сколько прошло времени – несколько минут, а может быть, и несколько часов, но я пришла в себя от сырого пронизывающего холода.

Я открыла глаза… и на всякий случай потерла их: вокруг была абсолютная, непроницаемая темнота. Может быть, я уже умерла и это – вечная тьма загробного мира?

Но тогда почему так болит ушибленная голова, почему щиплют ссадины на руках и на лице? Вроде бы покойники ничего не чувствуют…

Я протянула руки в темноту и нащупала сырые каменные стены.

Где же я? Что со мной случилось? Медленно возвращалась память.

Я вспомнила идиотское пари, вспомнила долгие часы, проведенные в морге, парочку уголовников, которые меня из этого морга похитили… вспомнила загородный дом, где меня держали, и его подозрительных хозяев… вспомнила, как Лимон ударил меня по голове и столкнул в машине в овраг…

Так вот почему так болит голова!

Я вспомнила, как выбросилась на ходу из катившейся под уклон машины, как спряталась в кустах, как земля обрушилась подо мной и я провалилась в какую-то нору…

Так вот где я! Под землей…

Все логично: если в начале своего пути добровольно отправиться в морг – в конце окажешься заживо погребенной. И никто никогда не найдет мою могилу, никто не принесет на нее цветов…

Да плевать мне на эти цветы!

На что мне не наплевать – это на то, какой смертью я умру. Потому что выкарабкаться отсюда мне вряд ли удастся. Думать иначе – значило бы сильно переоценивать собственное везение. В самом деле, сегодня Господь Бог и так здорово мне помогал. Меня не заморозило в морге, я не умерла от ужаса, почувствовав мышь в собственной штанине, мне удалось выскочить из падавшей в овраг машины, а также удалось избежать последующей встречи с двумя несимпатичными бандюганами – Лимоном и Костяном. И вот теперь, надо полагать, у Господа лопнуло терпение. Да что это я? Только ему и дела, что охранять такую, как я! Небось приставил ко мне какого-нибудь мальчишку-ангела, разгильдяя и двоечника, большего я не заслуживаю! И теперь он удрал на дискотеку, или что там у них есть… А я осталась совсем одна в этом сыром и холодном склепе.

Впору было завыть от тоски и страха. Но раз уж со вчерашнего вечера жизнь моя пошла вразнос, то сокрушаться попусту нет смысла – все равно никто не поможет.

Я попыталась встать, но ударилась головой о земляной свод. Выхода наверх не было, меня завалило землей, и удивительно, что я вообще до сих пор жива, что меня не раздавило тяжестью грунта и я не умерла от удушья.

Сколько же времени я пролежала здесь без сознания?

Впрочем, какая разница? В этой кромешной тьме времени не существовало, как не было здесь и направлений. Север, юг, восток, запад – вокруг, как ни крути головой, только темнота.

Но все же… здесь был воздух. Откуда-то он сюда поступал?

Я застыла, прислушиваясь к своим ощущениям, и мне показалось, что лица моего коснулось едва заметное дуновение воздуха.

Не разрешая себе вдохновиться несбыточной надеждой, я поползла в том направлении. Самое удивительное, что руки-ноги кое-как повиновались, то есть, упав на камни, я ничего себе не сломала. Я могла идти, сгорбившись и держась рукой за осклизлую стену, ощупывая ногой землю, прежде чем сделать следующий шаг. Ведь впереди могла таиться во тьме бездонная пропасть…

Скоро я поняла, что иду по какому-то подземному коридору – по сторонам были его стены, голова упиралась в свод. Свод был каменным, стены тоже – я находилась в самом настоящем подземелье.

Я шла так несколько минут, и вдруг коридор сделал поворот.

Шагнув вперед, я в первый момент не поверила своим глазам: далеко впереди показался едва заметный свет.

Может быть, это галлюцинация? Может быть, мои глаза, обманутые непроглядным мраком, посылают мозгу фальшивые сигналы?

Однако свечение не гасло, наоборот, с каждым шагом оно становилось все заметнее, все отчетливее. Неужели мой безалаберный ангел-хранитель спохватился и снова решил помочь?

Это был не дневной свет, не ровный, мертвый свет электричества, а живой, колеблющийся, неяркий отсвет огня. Теперь я уже могла различать в этом свете стены коридора и землю под ногами, так что можно было прибавить шагу. Да что там – прибавить, мне хотелось бежать к этому таинственному свету, крича от радости…

Я едва удержалась от этого порыва.

Кто его знает, что за свет горит там впереди?

За прошедшие сутки я успела убедиться, что приятных сюрпризов судьба мне не припасла, что неожиданности бывают двух сортов: неприятные и совершенно кошмарные.

Поэтому я пошла вперед крадучись, прижимаясь к сырой холодной стене и напряженно вглядываясь в расступающуюся темноту.

Скоро можно было различить неровные, колеблющиеся блики, отбрасываемые пламенем на стены подземного туннеля, и я поняла, что сам источник света находится за следующим поворотом.

Из-за поворота донеслись неясные звуки – то ли какие-то приглушенные, неразборчивые голоса, то ли просто тяжелые вздохи.

Хорошо, что стерва Виктория ссудила мне ботинки без каблуков! Подошва была слишком тонкой, трудно было ступать по камням, но зато звука шагов не услышат даже вблизи.

Звуки становились все громче и отчетливее… и вызывали все большее удивление.

Теперь они явно напоминали церковное пение.

Впрочем, если пение церковного хора звучит спокойно, умиротворяюще, гармонично, то это подземное пение было полно некой странной фальши, дисгармонии, оно казалось каким-то неприятно волнующим, зловещим и беспокойным, словно в него был добавлен яд или сильнодействующий наркотик. Вблизи это пение звучало так громко, что заглушало все другие звуки.

Подобравшись к самому повороту, я осторожно выглянула из-за угла.

За поворотом коридор расширялся, образуя что-то вроде большого круглого зала с покатым сводом. Зал был освещен колеблющимся светом множества свечей. Каменные стены были красного цвета. Не кирпичного, а именно красного, словно измазанного кровью. Посреди возвышалось нечто вроде алтаря, позади него стояла статуя какого-то странного животного – рогатой жабы с торчавшими из пасти длинными клыками. Статуя эта тускло блестела в свете свечей, и я с удивлением подумала, что она, должно быть, золотая.

«Все ясно, – мелькнула мысль, – я все-таки умерла и теперь нахожусь в чистилище, или как там у них полагается? Этого следовало ожидать, потому что нельзя безнаказанно искушать судьбу! Все мой дурацкий характер – обязательно мне надо всех победить! Из-за кого я завелась с этим моргом? Из-за Лизки Веселовой – да она слова доброго не стоит! Из-за Димыча? Если уж на то пошло, я и раньше понимала, что, если он позволил девушке влезть в такое опасное приключение, стало быть, девушка эта ему совсем не дорога, проще говоря, ему на нее глубоко плевать. Так для чего я позволила себя подначить, взять на слабо́? Чтобы не потерять лицо перед друзьями? Да провались они все, вместе взятые! Во всей компании не нашлось ни одного здравомыслящего человека, кто сумел бы меня отговорить. То есть Слон, кажется, пытался, но я послала его подальше. Сама во всем виновата, теперь пожинаю плоды… Однако раз уж дело сделано, то можно посмотреть, как дальше будут развиваться события. В рай я точно не попаду – грехи не пустят, а это место здорово похоже на ад – темно, огонь горит, стены кровавые, да еще и поют дурными голосами!»