Михаил Серегин - Особенности национального сыска Страница 13

– Да, осознал, – согласился я.

– Вот за это давай и выпьем, – предложил сантехник.

Мы накатили еще по паре рюмок. В течение следующих десяти минут мы уговорили бутылку под россказни Михалыча о том, как он по молодости бегал за бабами и весьма причудливо с ними сношался. Я почувствовал, что уже весьма тяжел на подъем. Михалыч же, прикончив последнюю стопку, бодро крякнул и сказал:

– Хороша водочка! Пьется, как водица.

«Похоже, действует на тебя так же», – подумал я про себя. Я героическим усилием воли достал из пакета еще один «Немиров», при этом чуть не уронив его. При этом глаза Михалыча округлились от ужаса.

– Ты это... осторожно с зельем-то! – покачал он головой.

– Угу, – прогундосил я себе под нос, наблюдая, как прозрачная жидкость наполняет мой стакан.

– Ну, поехали! – сказал Михалыч и поднял свой стакан.

– Я пропускаю.

– Ну, смотри, мне больше достанется, – ехидно заметил сантехник и опрокинул свою порцию.

Мы почти до половины опорожнили второй «Немиров», когда я, несмотря на то что пропустил два раза, в отличие от Михалыча, был уже никакой. И тут я понял суть своей стратегической ошибки – я молчал. Я подумал, что если я не исправлю ее в самое ближайшее время, то безнадежно проиграю сражение, а заодно и все дело.

– Михалыч, – выдавил я из себя.

– Ну, – вякнул он с лежака.

– А хочешь, я тебе расскажу о медицине?

– Не-а, – снова вякнул он.

– Тогда слушай, – не обращая внимания на его реплику, сказал я. – Мы будем говорить об алкоголизме...

Михалыч громко икнул.

– Я попросил бы вас, – высокопарно заметил я и продолжил: – Алкоголизм проходит три стадии. Первая имеет социальное последствие. На второй наступает психологическое привыкание. На третьей стадии появляется уже физиологическое привыкание. Поскольку первую мы с тобой давно прошли, начнем сразу со второй. Психологическая зависимость от алкоголя проявляется...

Михалыч молча слушал мой рассказ, зажав свои мозолистые руки между коленями. Пару раз он вынимал их оттуда для того чтобы пропустить стаканчик, не предлагая выпить при этом мне. В течение всей моей лекции сантехник смотрел на меня ясными широко раскрытыми глазами. Где-то в глубине души у меня уже зарождалась истерика по поводу его несгибаемости. И тут неожиданно наступила развязка. Михалыч как сидел, так и упал батоном на лежак. Вытянув ноги и подтянув под голову засаленную подушку, он сказал:

– Слушай, ты... Ну, в общем, ты бухти там негромко про социальное зло... А я немножко прикорну.

И закрыл глаза.

Я еще поговорил некоторое время для верности, потом поднял со стола стакан и грохнул его об пол. Михалыч сразу открыл глаза, но тут же закрыл их снова. Раздался громкий храп. Я еще некоторое время наслаждался переливами, издаваемыми Михалычем во сне, и наконец решил, что пора звать сыскную бригаду.

И тут, к своему вящему удивлению, я понял, что не могу подняться. Проделал несколько попыток оторвать зад от стула, но каждый раз они оканчивались ничем. Задница стала словно железобетонной. Я попытался позвать на помощь.

– Ды... Ды... – только и вырвалось у меня. – Дытрий! – наконец скомбинировал я имя и фамилию капитана милиции.

Однако все это было произнесено голосом осипшего петуха на завалинке. Язык также отказывался повиноваться. У меня оставался лишь один шанс. Я медленно опрокинулся на бок и упал со стула, приземлившись на четвереньки. Еще некоторое время я отыскивал то направление, в котором мне следовало ползти. Наконец в плывущем передо мной пейзаже я разглядел дверь. Путь к ней был долог и утомителен, как путь верблюда через Сахару. Я дополз и ткнулся головой в дверь.

Постояв на четвереньках у двери некоторое время, я героическим усилием зацепился за ручку и поднял тело в вертикальное положение. Почикавшись еще некоторое время с замком, я наконец отпер его. Кто-то ухватился за дверь с той стороны и открыл ее. Передо мной выросла фигура Дынина.

– Ну, клиент готов? – нетерпеливо спросил он.

– Ничья, – выдохнул я из себя и грохнулся в его объятия.

Очнулся я через некоторое время, сидя уже на знакомом мне стуле. Дынин прикладывал мне к лицу компресс из смоченного в холодной воде полотенца. То ли фенамин стал действовать, то ли компресс пришелся мне в кайф, но потихонечку я стал трезветь.

Передо мной стояли Челобанов и Дынин.

– Мы тут уже поискали кое-где, но ничего не нашли, – заявил Дынин.

– Ищите лучше, – промямлил я.

– Где? Где искать? – нервно спросил Челобанов. – Не заглядывать же нам в каждую трубу!

Я еще раз утерся холодным полотенцем и продекларировал основополагающую мысль:

– Я думаю, искать надо там, откуда легко взять и куда никто не полезет.

Мысль оказалась конструктивной. Челобанов и Дынин осмотрели помещение и тут же, как по команде, оказались в положении лежа. Дынин заглянул под стеллажи.

– Там какие-то банки из-под краски, – сказал он.

– Вынимайте их! – категорически заявил Санчо.

Дынин подлез под стеллажи и вынул две банки. В одной из них он нашел пузырек с белым порошком.

– Фе... фено... фенолфталеин, – с трудом прочел Дынин. – Это оно?

– Сделано! – хлопнул я в ладоши, чуть не упав при этом со стула.

– Так, – втянул в себя воздух Челобанов. – Ну, Михалыч, сука позорная... Будить его!

Дынин подошел к Михалычу и потрепал его за плечо, потом еще и еще. Михалыч открыл глаза и, опомнившись, сел на лежак. Ясным взглядом он оглядел нас всех и неожиданно загорланил:

– Девушки, война, война, кончились свиданья!

И устремился к бутылке «Немирова», стоявшей на столе.

– Прекратить! – Дынин вырвал у Михалыча бутылку и толкнул его обратно на лежак. Михалыч сел и непонимающе уставился на Дынина.

– Что такое? – правая рука Михалыча скользнула под подушку и вытащила оттуда здоровенный ключ Бако. – Я тебе покажу, как красноармейца обижать! – угрожающе проговорил сантехник.

Реакции Дынина можно было только позавидовать. Мгновенно запустив руку в карман, он быстро вынул оттуда красное удостоверение и сунул его под нос сантехнику. Тот недоуменно стал разглядывать фотографию Дынина.

– Это что, голая баба, что ли?

– Нет, это лысый милиционер, – сказал я.

Михалыч удивленно воздел на Дынина свои красные зенки и произнес:

– А мы ментов не вызывали!

– Они сами пришли, – сказал я.

– Зачем?

– Арестовывать тебя будут.

– Меня? За что? – поднял брови Михалыч.

– Потому что ты полгостиницы пургеном отравил, – с трудом выговаривая слова, сказал я.

– Я? Ну и что? – сказал Михалыч и после некоторой паузы добавил: – А вы докажите!

– Это нашли у вас, – сказал Дынин, придвигая к лицу Михалыча пузырек с пургеном.

– Не мое, подсунули... – отвернулся Михалыч.

– Здесь ваши отпечатки пальцев! – грозно сказал Дынин, еще ближе подвигая пузырек к лицу сантехника.

– Ну и что? Это для личного употребления, у меня постоянно запор, – не сдавался Михалыч.

Несмотря на выпитое, Михалыч производил впечатление совершенно трезвого человека.

– Прекрати нам мозги сношать, скотина! – взвился Челобанов. – Отвечай, зачем ты это сделал, мерзавец!

– Зачем сделал? – Михалыч задал этот риторический вопрос, потом сделал паузу, после которой с вызовом заявил: – А пусть подрищут! А то больно говна много...

– Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? – удивленно спросил Челобанов.

– А я и не собираюсь оправдываться, – сказал Михалыч. – Ты вот, например, морда твоя наглая, мне сто пятьдесят рублей два месяца должен за починку твоего домашнего унитаза...

Челобанов был поражен.

– Ты хочешь сказать, из-за того, что я якобы должен тебе сто пятьдесят рублей, ты мне тут такое устроил?! – Его голос задрожал.

– Да вы мне тут все, козлы вонючие, надоели! Я думал, тут один нормальный человек появился, да и тот гнидой оказался – ментов вызвал.

Михалыч явно намекал на меня.

– Так, надо его брать, – сказал потерявший терпение Дынин. – Он в отделе у нас быстро расколется.

– Бери, бери, – ехидно сказал Михалыч. – Чайком там меня попоишь за свой счет. Ты докажи, что это я сделал, лысая твоя башка!

– Ах ты падла! – Дынин замахнулся всей пятерней на сантехника. – У меня и не такие раскалывались...

– Так, всем тихо! – закричал Челобанов. – Мы никого брать никуда не будем.

– Как это не будем? – удивился Дынин.

– У нас была договоренность, вы мне оба обещали конфиденциальность... В общем, так, – произнес Санчо в сторону Михалыча. – Немедленно получай расчет в бухгалтерии и проваливай отсюда на х...! И если ты, урод, пойдешь дальше отдела кадров и бухгалтерии, я тебя задушу своими руками! Пшел вон отсюда!

– Ну и катись со своим отелем, в гробу я тебя видал! – Михалыч поднялся и не слишком твердым шагом пошел к двери. Дынин и Челобанов взяли меня под руки, и мы отправились вслед за ним. Через несколько минут меня уже отпаивали минералкой в кабинете директора. Сам же Челобанов орал в трубку телефона: