Картер Браун - Ностальгия по убийству Страница 13

— Знаете, мисс... Я придумал, что надо сделать, чтобы меня наверняка выгнали из отряда. Но вы должны помочь в этом деле...

— Как я тебе помогу?

— Мистер Робинсон появится и увидит, что один из его скаутов — то есть я — целуется с обнаженной девушкой.

— Маленький негодник! Вообразил, что я с ним...

Я щелкнула его по носу. Альфред покраснел, надулся и мстительно произнес:

— В таком случае я скажу мистеру Робинсону чистую правду...

— Какую правду? — я насторожилась.

— Скажу, что вы встретили меня в лесу, затащили сюда, разделись и предложили поиграть в пещере в кошки-мышки.

— Сукин сын! Ты не только маленькое чудовище, но самый мерзкий шантажист, какого я только встречала! И если ты...

Тут свист повторился, но уже значительно ближе. Мистер Робинсон вот-вот должен был появиться здесь. Что я скажу этому типу? Вот влипла: мало того, что голая, мало того, что в кустах, так еще с каким-то сосунком!

Я рванула в пещеру и довольно быстро продвинулась вперед. Но уже через несколько секунд тьма окружила меня со всех сторон. Ну и что я выиграла, загнав себя под землю?

Вытянув руки и ощупывая стены, я медленно пошла «туда, не знаю куда», боясь только одного: встречи со змеей или крысой.

Глава 6

Чем дальше продвигалась я в глубь пещеры, тем больше меня глодали сомнения: надо ли было ввязываться в эту авантюру? Мистер Робинсон уже казался мне премилым существом, с которым я могла бы легко найти взаимопонимание, а потом мы вдвоем отшлепали бы Альфреда и отправили его совершать пробежку вдоль пляжа... Вместо этого я иду прямо к черту в зубы. От темноты и неизвестности мое воображение разыгралось, подсовывая кошмары, один страшнее другого. Ударившись лодыжкой о какой-то выступ, я громко вскрикнула и, испугавшись своего крика, завизжала.

Придя в себя, принялась растирать лодыжку. Заодно выяснила, что ударилась о ступеньку. Ощупав ее, нашла вторую... Ага, значит, передо мной — лестница, ведущая вверх. На четвереньках я поползла по лестнице, чувствуя себя Христофором Колумбом, открывающим Америку. Я ползла целую вечность, пока рука не коснулась чего-то деревянного. Исследовав дерево, я поняла, что нашла дверь! Хороший признак!

Однако где же ручка? Никогда еще так тщательно не гладила я доски, пытаясь понять, как же открывается или сдвигается эта чертова панель. Обидно, если из-за такой ерунды придется повернуть назад.

Минут через пять ручка была обнаружена. Располагалась она почему-то на уровне моего пупка. Уж я и дергала ее, и толкала, и трясла, и вращала... Тщетно! Почему-то вспомнился дорогой компаньон Джонни Рио, который из всех моих достоинств признавал только одно — умение находить выход из любого безвыходного положения. Думай, Мэвис, думай! Может, поддеть ручку ногой? Я попыталась это проделать и едва не покатилась по лестнице кубарем вниз. Не помогло и испытанное женское средство — слезы в два ручья. Выплакавшись, я принялась колотить по двери кулаками. Никакого эффекта. В полном отчаянии, выбившись из сил, я оперлась обеими руками о ручку, навалилась всем телом, чтобы хоть немного передохнуть, и... Дверь раскрылась!

Это было так неожиданно, что я упала на пол как раз поперек порога.

Поднявшись на ноги, обнаружила, что где-то впереди брезжит свет. Какое счастье! Я побрела на этот свет, который казался мне путеводной звездой, и, когда узкий коридор, которым я шла, сделал поворот направо, шагнула направо и оказалась в более просторном коридоре. Теперь стало понятно, что я нахожусь в подвале, и где-то над головой у меня — гостиная, кухня... Хорошо бы выйти прямо туда. Тогда я попросила бы Ахмеда принести из моей комнаты какую-нибудь одежду. Для него это не будет представлять большого труда.

Вот так я шла на свет, и на душе у меня становилось спокойнее. Ну и что с того, что Ахмед увидит меня голой. Вряд ли это вызовет у него протест. Ну, а то, что он подумает, меня мало волнует. Ахмед — всего лишь слуга.

Я еще раз повернула — теперь уже налево. И остолбенела.

Передо мной находился паук. Огромный паучище с лицом человека. Это лицо было искажено злобой и ненавистью, налитые кровью глаза пылали. Голову паука украшала корона из человеческих костей. На одном плече сидел черный кот, на втором — жаба. Туловище заросло мохнатой шерстью, длинные волосатые лапы цепко держались за паутину, которая больше напоминала сетку, сплетенную из каната. Паук слегка шевелился...

Я стояла и смотрела на него довольно долго. Потом осторожно перевела взгляд и поняла, что нахожусь в просторном помещении, напоминающем склеп или часовню. Горели свечи в высоких канделябрах, колеблющееся пламя создавало иллюзию, что нарисованный паук — живое существо. Да это всего лишь рисунок. Я перевела дух.

Все стены подвала были разрисованы такими же чудовищными картинами. Под пауком я увидела огромный алтарь, а на полу перед ним — подозрительные коричневые пятна. Уж не засохшая ли это кровь? И вдруг сердце мое вздрогнуло: здесь же, на полу, лежала чья-то одежда. Наконец-то! Я двинулась к одежде и вышла на середину помещения, как вдруг раздался скрип открываемой двери и чьи-то шаги. Стремглав метнулась я назад, в тот коридор, из которого вышла. Если бы кто-то мог засечь мою скорость секундомером, то мне наверняка вручили бы олимпийскую медаль.

Зажав ладонью рот, чтобы никто не слышал моего прерывистого хриплого дыхания, я осторожно выглянула из своего укрытия. Из боковой двери в подвал вошли двое. Селестину я узнала сразу. Она была так же обнажена, как и я, но двигалась медленно, в сомнамбулическом трансе. Ее спутник — или спутница? — поддерживал девушку под локоть и направлял, куда идти. На нем — или на ней? — был длинный черный балахон с капюшоном, а на лице — козлиная маска.

Странная парочка вышла к алтарю. Человек в черном отпустил Селестину и заговорил низким голосом. Маска мешала распознать голос. Я даже не поняла, мужской он или женский.

— Когда пробьет час и все соберутся, ты, кроткий агнец, тоже будешь здесь...

— Буду здесь, — подтвердила Селестина. Ее глаза невидяще глядели куда-то вдаль, руки висели вдоль тела, как плети.

— Ты — дитя, предназначенное Астароту, ты — кроткий агнец, ты — его невеста. Приближается час, когда ты станешь верховной жрицей и получишь власть. Ты будешь править обряды и давать нам силу.

— Буду, — покорно повторила Селестина.

— Возляг на алтарь, почувствуй приближение этого часа. Я принесу мазь из красных цветов и натру твое тело. Ты, кроткий агнец, будешь слышать только мой голос и исполнять мои приказания...

— Да, — прошептала Селестина.

— Ложись.

Селестина мигом растянулась на алтаре, словно всю жизнь только и делала, что отдыхала в таком «славном» месте.

— Думай о том, что скоро ты станешь невестой Астарота!

Фигура в черном указала на паука. Глаза Селестины были широко распахнуты.

— Думай о нем! Он жаждет тебя! Он защитит! Спамет! И даст власть!

Селестина лежала не шевелясь, и пламя свечей бросало на ее тело жутковатые отблески. Все было настолько нереально, что я ущипнула себя за щеку.

— Расслабься, кроткий агнец, — человек в черном заговорил потише, — ты должна подготовиться к своему величию.... И тогда те, кто сейчас над нами, падут ниже нас...

По-видимому, Селестина уснула. Тихими шагами человек в черном ушел, осторожно притворив дверь, а я метнулась к алтарю.

Прежде всего я осуществила задуманное: оделась. Кучка одежды оказалась нашими с Селестиной вещами. Раздумывать, как вещи попали с пляжа в подвал, не было времени.

Я подошла к Селестине. Глаза закрыты, дыхание ровное, но очень медленное...

— Просыпайся! — крикнула я ей прямо в ухо.

Селестина даже не вздрогнула. Очевидно, ее погрузили в состояние глубокого транса. Что бы я ни делала, все — впустую. Я трясла ее, даже посадила, но она тут же завалилась набок.

— Просыпайся!

Селестина не открывала глаза.

И тогда я ударила ее — сначала по одной щеке, потом по второй. По одной, по второй. Веки Селестины дрогнули и приподнялись. Селестина смотрела на меня, не узнавая.

— Мне больно, — произнесла она отрешенно.

— Нам надо бежать, пока не вернулся этот козел.

— Не трогайте меня.

И закрыла глаза. Я снова принялась тормошить Селестину, приговаривая:

— Милочка, если мы не уйдем, случится нечто ужасное... Не сопротивляйся, доверься мне...

Селестина отвечала, не поднимая век:

— Не трогайте меня.

Я принялась хлестать ее по щекам, стянула с алтаря и попыталась поставить на ноги.

— Идем, Селестина! Ну идем же!

Ноги не держали ее. Когда Селестина чуть не упала на алтарь, я просто-напросто заехала ей кулаком в бок. Девица встрепенулась и ткнула меня локтем. О, это уже неплохо. Пусть бьется или ругается, но побыстрее выходит из транса. Однако активность Селестины быстро сменилась апатией, и место на алтаре снова оказалось занято.