Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер Страница 14

Вот врет-то! Но усилием воли я подавила в себе раздражение.

— Так что, как видишь, дорогой, все у меня в порядке, деньги есть, я не скучаю, ты можешь спокойно заниматься своими делами.

— Но я… — начал было он.

— Знаю-знаю, чувствуешь за меня ответственность. Пожалуйста, я тебе не запрещаю.

Можешь навещать меня, только не так часто, потому что ты мешаешь моей личной жизни.

Видя, что он стал мрачнее тучи, я мягко добавила:

— Ты не забыл, что мы развелись?

— Вот я и думаю, может, мы поспешили? — уныло протянул он.

— Нет уж! — Я вскочила на ноги. — Как в анекдоте — умерла, так умерла! И менять мы ничего не будем, то все дело прошлое.

— Вот, узнаю тебя прежнюю, — улыбнулся он. — А то я уже беспокоился, какая-то ты стала смирная, говоришь тихим голосом, не ругаешься.

— Ладно, можешь проститься с Горацием и отбывать к себе домой. Если что-то будет нужно, я сама тебе позвоню.

Аристид де Бельмон грустно смотрел на меня с обложки своего романа. Ничего, завтра мы все наверстаем!

Перед сном я достала тетрадку Валентина Сергеевича, еще раз посмотрела на рисунок дома. Дом несомненно тот же. И собака — Гораций. И что из этого следует? Только то, что у старика бывали просветления. И стишок Маршака он вспомнил полностью. Я закрыла тетрадь с тяжелым сердцем.

Проснулась я рано совершенно самостоятельно. Никто не звонил в дверь и не обрывал телефон. Значит ли это, что началась новая жизнь, что Олег поговорил со всеми моими мужьями и дал, так сказать, отбой воздушной тревоги? Будем надеяться на лучшее. А пока все по плану: утренний туалет и водные процедуры, то есть прогулка с Горацием под проливным дождем. И наконец я дорвалась до Бельмона, отключив предварительно телефон.

И только вечером, когда я спохватилась и включила телефон обратно, позвонила рассерженная следователь Громова и сказала, что с утра требует меня на повторный допрос, и где это, интересно, я хожу, если всем говорю, что работаю дома, потому что она, Громова, целый день до меня дозвониться не может.

Единственный ответ, который пришел мне в голову, это «Не ваше дело», но ведь с работниками милиции нельзя так хамски разговаривать, это неразумно, все равно что дразнить тигрицу в клетке, у которой сломан замок на дверце. Я представила себе следователя Громову в образе полосатой тигрицы в сером костюме и в очках. Зрелище впечатляло. Поэтому я кротко поинтересовалась, к какому часу мне являться завтра. Громова ворчливо ответила, что к двум.

С утра за всей суетой я не успела сосредоточиться и подумать, а какого черта, собственно, Громовой от меня нужно на повторном допросе.

Анна Николаевна Громова сидела в кабинете абсолютно в такой же позе, то есть писала за столом. Только костюм был другой — в клеточку, а так все то же самое — блузка, очки и выражение лица. Оторвавшись от своей писанины, Громова молча выложила передо мной потертую кожаную сумку.

— Узнаете?

— Вроде бы у Луизы была такая, — неуверенно проговорила я.

— Вы не мнитесь, сумку эту уже опознала соседка, — строго проговорила Громова.

— А что вы тогда от меня хотите? Нашли убийцу?

— В том-то и дело, что нет, — вздохнула Громова. — Мы, естественно, предупредили участковых в вашем районе насчет убийства, чтобы посматривали там, может, что вырисуется. Есть там такой тип, — она заглянула в записи, — Селиванов Е. К. Несимпатичная личность, алкоголик, но не бомж, промышляет на помойке бутылками и всякой дрянью. И вот вчера утром стоял он у магазина и продавал вот эту вещицу, — она протянула мне изящный футляр от очков.

Старинная вещь в хорошем состоянии.

Футляр я сразу узнала, Луиза мне его показывала. Действительно, красивая штучка, слоновая кость, инкрустированная перламутром, Луиза говорила, что футляр остался ей от отца.

— Это Луизин, — сказала я.

— В общем, тут как раз совершенно случайно милиция стала гонять теток у магазина, кто-то и обратил внимание на футляр.

Видно же, что вещь краденая. Так Селиванова и взяли, потом нашли у него сумку. Все там было цело: косметичка, очки, платочек носовой. Не было только кошелька, документов — пенсионного удостоверения — и статьи, что вы отдали ей в тот вечер.

— И что из этого следует? — тихо спросила я, меня начали одолевать мрачные предчувствия.

— Я продолжаю, — невозмутимо откликнулась Громова. — Селиванов клянется, что женщину не убивал. Шел, говорит, вечером, увидел, что она мертвая в будке лежит, и рассудил совершенно справедливо, что ей сумка больше не нужна. Взял сумочку и пошел себе своей дорогой.

— Мерзость какая! — не выдержала я.

— Это наш контингент, — вздохнула Громова.

— И вы ему верите? — вскричала Я. — Верите, что не он убил?

— Как ни странно, верю. Во-первых, характеризуется он как человек тихий, мухи, что называется, не обидит, — усмехнулась Громова. — Во-вторых, если бы вы его видели, вы бы тоже поверили. Он уже до такой стадии истощения дошел, что ему не то что шнуром задушить, ему и сумку вырвать-то у здорового человека — и то проблема. Физически он на убийство не способен.

— И что из этого следует? — опять повторила я.

— А из этого следует, гражданка Воробьева, — тут Громова сняла очки и положила их на стол, — что некто убил Плойкину с какой-то ему одному ведомой целью, но только не с целью ограбления. Потому что если бы это был грабитель, то футляр для очков он бы точно забрал — вещь ценная. А так убийца просто имитировал ограбление, потому что конец месяца, пенсия давно была, и денег в кошельке у Плойкиной было мало, так соседка говорит. Зачем убийца забрал удостоверение — понятно, чтобы не опознали труп. Он не проверил карманы куртки, а там лежала ваша квитанция, поэтому труп Плойкиной идентифицировали на следующий день. А вот зачем он забрал статью…

— С той же целью, потому что там была ее фамилия!

— Вот, кстати, насчет статьи, — оживилась Громова. — Как я уже говорила вам, когда мы встречались в прошлый раз, — тут она снова надела очки, что меня начало несколько раздражать, — покойная Плойкина была на пенсии и подрабатывала дежурством на телефоне. И как утверждает соседка, никакой научной деятельностью Плойкина не занималась с тех самых пор, как вышла на пенсию. Да и когда работала-то… Знаете, есть ученые, а есть сотрудники. Так вот Плойкина была сотрудницей. То есть в свое время она, конечно, закончила высшее учебное заведение и пришла работать в институт биохимии, и так там и трудилась скромно, даже кандидатом наук не стала. И статей у нее никаких не было, только в соавторстве очень давно.

Так вот я вас, гражданка Воробьева, спрашиваю: за чем она к вам приходила?

Сделав театральную паузу, Громова добавила, помолчав:

— Потому что ни о какой монографии в данном случае не может быть и речи.

— Н-да-а, я и сама понимаю, — пробормотала я. — Но уверяю вас, она пришла именно за этим, то есть искала свою статью.

Возможно, у нее была навязчивая идея? — предположила я без всякой надежды на то, что Громова купится на такой трюк.

— Возможно, — сухо ответила Громова. — Тогда переходим ко второму вопросу.

Поскольку на убитой была надета ваша куртка, то можно предположить, что ее перепутали с вами. Ну, дождь, темно. Так вот: у вас нет врагов, вы никого не подозреваете?

Вот чертова тетка, доперла-таки! Хотя, возможно, она это так, для проформы. Но я не хотела ни в чем признаваться Громовой, потому что мне самой было не все ясно.

Поэтому я сказала, что врагов у меня нет, живу я тихо и уединенно, никому не причиняю зла. Не сказала я и о том, как Луиза шарила по квартире. Искала-то она вовсе не свою статью, это было ясно с самого начала.

Я думала, что она хочет спереть какие-либо материалы для монографии, но раз о монографии речь не идет, то что она хотела найти в моей квартире? Нет, поправила я себя, в квартире Валентина Сергеевича, потому что у меня-то уж точно нет ничего, что может кого-либо заинтересовать.

— Прежде, чем я уйду, — начала я тихо, но настойчиво, — мне хотелось бы прояснить еще некоторые вещи. Ведь вы — тот самый следователь, которая вела дело о наезде на моего.., на Валентина Сергеевича Запольского?

— Речь не шла о наезде, — сразу же отреагировала Громова, — это не было доказано.

— А что было доказано?

— В ГАИ дали однозначный ответ, что в аварии виноват сам потерпевший, — неохотно начала Громова. — Единственное подозрение вызывало то, что водитель второй машины с места происшествия скрылся, а когда машину нашли, то она оказалась угнанной, владелец доказал свое алиби.

— А что это была за машина?

— Темно-серая «ауди», за номером.., да зачем вам это?

— Да так, — я незаметно перевела дух, потому что, сама не зная почему, ожидала узнать, что столкнувшейся машиной был синий «форд».

— Но есть же показания свидетелей? — не унималась я. — Вы, вероятно, знаете, что Валентин Сергеевич умер. И врачи сказали, что причиной смерти послужили последствия аварии. Так что я имею полное право знать подробности.