Дарья Донцова - Вулкан страстей наивной незабудки Страница 15

Карина умолкла, потом потерла лоб ладонью.

– Честно говорю: плохо помню подробности, да я их и не знала. Мне Горти нашептала, что произошло. Вроде баба Лиза пошла в магазин. Знаете, как в деревнях заведено, сельпо – это клуб. Елизавета Гавриловна с продавщицей, с соседками поболтала, и вдруг крик: «Моисеенко горят». Пожарные долго ехали, когда огонь потушили, во дворе нашли Мими с разбитой головой. Тетя Лиза в дом зашла и поняла: их ограбили. У нее имелись бриллиантовые серьги и ожерелье, она украшения по воскресеньям всегда надевала, традиция у нее такая была, поэтому ювелирку с собой в село привезла. Бархатная коробка стояла в таком месте, куда огонь не добрался. Полка цела осталась, а шкатулки на ней не было. Милиция сразу решила: кто-то позарился на брюлики, увидел, что хозяйка в магазин пошла, залез в дом, а там Мими. Вор собаку убил и здание поджег.

– Неприятная история, – поморщилась я.

– Куда уж хуже, – согласилась Карина. – Елизавета Гавриловна очень переживала, она Мими обожала и украшения жалела, да и последствия были ужасные. Браскина от стресса заболела, сейчас бы сказали, впала в депрессию. Моисеенко ее отправили в санаторий, куда-то на Кавказ минеральную воду пить, а она там умерла. Тяжелый был год для семьи. Зимой в гололед Галина Сергеевна упала, сломала руку, домик в деревне подожгли, собаку убили, баба Лиза умерла…

Кара протяжно вздохнула.

– Если подумать, то в пожаре виновата сама Елизавета Гавриловна. Ну, любила она свой бриллиантовый гарнитур, ну привыкла по воскресеньям в нем щеголять. Но зачем в село его везти? Людей соблазнять? Дом небось как следует не запирался, окна нараспашку… И что за причуда в сельпо за квасом в брюликах ходить? Вот кто-то и соблазнился. Вскоре после смерти Елизаветы Гавриловны инфаркт унес на тот свет Валентина Петровича. Наверное, стресс, который в тот год испытала мама Галя, дал себя знать, у нее сдали нервы, она перепугалась: вдруг и с Гортензией беда приключится, и начала дочку опекать. Гортензия понимала состояние мамы и не роптала. Меня всегда поражало послушание и адское терпение подруги. Раз уж у нас откровенный разговор завязался, скажу правду, Галина Сергеевна легко из себя выходила, она частенько на Гортензию по всяким пустякам набрасывалась.

– А именно? – заинтересовалась я.

Карина опять пошла к чайнику.

– Встречаются женщины, аналог пилы «Дружба», целый день без устали: вжж-вжж-вжж. Тетя Галя могла устроить истерику из-за неправильно поставленных туфель в прихожей.

– А каковы правила размещения обуви? – усмехнулась я.

Карина вынула из шкафа ярко-зеленую упаковку.

– Чаю не хотите, может, кофе попробуете?

Я не хотела показаться капризной, поэтому широко улыбнулась.

– С удовольствием выпью чашечку.

Глава 12

Карина засунула одну капсулу в машину.

– Да в том и беда, что правил не существовало. Попадет Галине Сергеевне шлея под хвост, и она к чему угодно прицепится. Туфельки в прихожей криво стоят, мыло некрасиво на полочке лежит, кефир невкусный, на улице дождь, в Африке война… Без разницы, что случилось, если у Галины Сергеевны возник зуд скандала, непременно его устроит. Мать выясняла отношения с Горти по одной схеме. Сначала вопли: «Почему обувь криво стоит?» Потом через минут пятнадцать бурного возмущения падение на кровать и стон: «Ты мне жизнь загубила, я из-за тебя после смерти папы замуж не вышла. Сто раз могла свою судьбу устроить, но ты не давала!» Слезы, подъем давления, приезд «Скорой»…

– Похоже на истерический припадок, – поставила я диагноз.

– Он и есть, – согласилась Кара, – устрой мне кто такое представление, даже мать родная, я молчать бы не стала. Самый действенный способ вразумить истеричку, плеснуть ей в лицо ледяной воды. Сколько раз я советовала Горти так сделать! Она всегда отвечала:

– Ты же знаешь, это скандал на полчаса. Вскоре мама успокоится, обнимет меня, поцелует, и мы прекрасно будем жить дальше.

Это правда. Полетав на метле, Галина Сергеевна выдыхала, становилась приторно-сладкой, рассыпалась в похвалах дочке. А потом снова очередная истерика.

– Часто Галину так колбасило? – уточнила я.

– Иногда раз в три месяца, иногда раз в день, – пожала плечами Кара. – Я неоднократно вкладывала Горти в голову мысль: надо изменить свою жизнь, отделиться от матери, завести любовника. Подруга говорила: «Кара, я счастлива. Успокойся. Какие мои годы, еще сто раз выйду замуж». А перед побегом Горти Галину словно с цепи спустили, по несколько раз в любое время суток орать принималась. Думаю, это сыграло решающую роль в побеге Горти.

Я взяла из рук хозяйки кабинета чашечку кофе.

– Странно, что она столько лет терпела.

– В конце концов даже ее бесконечная терпелка лопнула, – мрачно перебила меня Карина, – поэтому и удрала.

– Непонятно, почему Гортензия вас не предупредила о побеге, – продолжала я, – ведь понимала, что вы будете беспокоиться.

Карина развела руками.

– Сама не ожидала от нее такого. Но в том, что она сбежала, совершенно не сомневаюсь. Ну сколько можно ходить с мамой под руку? Терпеть перепады ее настроения, которые в последнее время стали постоянными? Сделайте одолжение, бросьте поиски. Возможно, вам удастся найти Горти, но тогда она вернется туда, где ей было очень плохо.

Хлебникова насыпала в чашку сахар.

– У меня муж, работа, поэтому каждый день общаться с Горти не получалось. Но я от нее знала, что поведение Галины Сергеевны стало невыносимым. Я даже посоветовала ей пригласить домой хорошего психиатра. Мне стало казаться, что у мамы Гали развивается заболевание. В день побега дочь возила ее в какое-то кафе, потом они посетили выставку. Или наоборот? Сначала выставка, затем трактир? После трех часов они прошлись по магазинам. Клиника Валентина Петровича приносит солидный доход, его вдова и дочь не стеснены в тратах. Горти не копила денег на то, что ей нравилось. И она была щедрой. Накануне прошлого Нового года я обмолвилась, что мечтаю о сумке «Диор», черной с розовым карманом снаружи. Мне ее так хотелось! До слез! Но не с моими доходами. Аксессуар от Диор стоит бешеных денег, несколько сотен тысяч. Я понимала, что моя мечта мечтой и останется. Но желание обладать сумочкой прямо сжирало, она мне во сне виделась.

Кара одернула блузку.

– Я, конечно, полная дурочка, не повторяйте никогда мою ошибку. Зашла в Интернет на сайт, где торгуют фейками, нашла нужную модель и приобрела ее задешево. Неделю радовалась. Правда, иногда гаденький голосок в голове шептал: «Она не настоящая, китайская подделка». Радость на время утихала, а потом снова расцветала. На восьмой день у сумки оторвались ручки. Я их пришила. Через неделю кожа на боковинах покоробилась, съежилась, фурнитура отвалилась, вдобавок моя покупка стала пачкать одежду, краска линяла…

Карина подперла подбородок кулаком.

– Мне было стыдно признаваться, что приобрела копию, на работе все полагали, будто у меня подлинный «Диор». До того, как разрушиться, аксессуар выглядел идеально. Горти я тоже наврала. А она спустя время спросила: «Ара, почему «диорочку» не носишь? Разонравилась?» Пришлось признаться: «Это фейк, он развалился». Горти меня не осудила, только заметила: «Не стоит верить Интернету». Через месяц тридцатого декабря она подарила мне настоящий «Диор», мою мечту, черную сумку с розовым карманом снаружи.

Хлебникова показала на диван.

– Вон она. Не расстаюсь с этой красотой. Когда я увидела, что принесла подруга, онемела и не хотела принимать презент. Это же такие деньги! Горти меня поняла: «Хорошо, тебе неудобно взять слишком дорогой подарок. Давай считать, что ты у меня кредит взяла. Назначаю взносы по две тысячи в месяц, без процентов». Мне смешно стало. «Сколько же лет придется выплачивать копейки?» Гортензия тоже развеселилась.

– У меня есть только одна подруга. Может, не будем из-за денег спорить? Мне радостно, что я могу осуществить твою мечту.

Кара с нежностью посмотрела на сумку.

– Горти очень добрая. И Галина Сергеевна, несмотря на свои припадки, тоже. За неделю до ухода Гортензии в подъезде, где живут Моисеенко, умер юноша, совсем молодой. Передоз. Что-то он себе вколол и скончался. Так Галина Сергеевна побежала его матери денег на похороны давать.

– Когда я была школьницей, в нашем дворе часто собирали разные суммы, – вспомнила я, – помогали друг другу на свадьбу, поминки, проводы в армию. Соседская взаимовыручка, сегодня ты немного денег дашь, завтра тебе помогут. Правда, не все делились…

Я замолчала. Ни мои родители, ни бабка никогда не открывали кошелек. Если в нашу квартиру кто-то звонил, старуха или мать шептали:

– Танька, крикни: «Дома нет никого, я одна, уходите».

А потом возмущались:

– Опять Верка из двенадцатой по этажам со списком ходит и клянчит. Без нас обойдутся, мы на машину собираем, лишних денег не имеем.