Керри Гринвуд - Небесные наслаждения Страница 15

– Пусть помечтают! – заметил Дэниел.

Ого! Да он, оказывается, тоже не прочь кого-нибудь подслушать! А я-то считала, что я одна такая. Вряд ли хоть один грешник, которому посчастливилось повстречать собрата, разделяющего его порочное пристрастие, – будь то яйца вкрутую, кожаные ремни или малиновое мороженое, возликовал бы больше, чем я.

– Но тебе должен понравиться «Херд», – внушал приятелю парень за соседним столом, одетый в красную футболку с надписью «Миднайт Ойл», видавшую лучшие дни. – Они соединяют политику и хип-хоп.

– Политический хип-хоп, – усмехнулся его товарищ. – Он всегда был политическим. А если тебе нужна философия – слушай «Макласки». Лучше никого не найдешь!

– Отстой! Тоже мне сказанул! – возмутился первый. И мне стало скучно.

Большая компания за одним из столов разгадывала кроссворд. Предлагались разные варианты – и тут же отметались. По ходу дела все ели пирожные и пили кофе.

– Может, это в Австрии? – вопрошал обаятельный брюнет с шариковой ручкой в руках, которую он вертел словно сигарету.

– А может, в Баварии, – рассудительно заметил бородач с длинными седыми волосами.

– Нет, в Пруссии, – возразил мужчина густым басом и решительно поднял вверх свою вилку. – Надо потом посмотреть в атласе. Что дальше?

– Девять по горизонтали, – объявила толстушка с рыжими кудряшками в зеленой блузке из марлевки. – Генерал, который любил персики и прославился своей стойкостью, тезка знаменитого кулачного борца.

– Ну, это мы знаем, – вздохнул с облегчением обладатель густого баса.

– Боксер восемнадцатого века по прозвищу Джентльмен Джексон, – сказала рыжеволосая.

– И Джексон Каменная Стена, – подхватил мужчина. Они радостно переглянулись и вписали имя в клеточки кроссворда. И заказали еще пирожных и кофе.

– Полезная штука кроссворд, – заметил Дэниел. – Теперь и нам известно об этом злобном генерале. Ага, вот и ужин!

При виде полных тарелок у нас вмиг заурчало в желудках.

– Вкуснятина! – сказала я.

Мы наслаждались едой, пили вино и слушали шум кафе. Мальчишки говорили о «Супер Ферри Энималз» и «Айдлуинд». Про первых я была наслышана. Они исполняли очень смешную пародию на Сантану, вырядившись в лохматые костюмы – то ли золотые ретриверы, то ли йети – не скажу наверняка. Девчонки обсуждали «Большого брата». Любители кроссвордов на все корки ругали составителей кроссвордов, обвиняя их в небрежности, идиотизме и садистских наклонностях, и грозили взять реванш, вот только запасутся справочниками. Жизнь в кафе шла своим чередом. Люди брели мимо окон, улица бормотала что-то удовлетворенно себе под нос. Мы расплатились и вышли на ночную Брунсвик-стрит.

– Горячий шоколад по-испански в «Бокадилло» или мороженое? – спросила я.

– Мороженое, – выбрал Дэниел.

Мы направились к «Храму мороженого», заказали розовый грейпфрут (для меня) и тирамису (для Дэниеля) и пошли по другой стороне улицы, слизывая мороженое с рожков и глазея по сторонам. Шербет был немного резкий на вкус и не очень сладкий. А тирамису – нежный и изысканный. Магазины поражали пестротой. Мы доели наш десерт, как раз когда вышли к трамвайной остановке.

– Домой? – спросил Дэниел, когда подошел трамвай.

– Домой, – согласилась я.

Мы сели, и я положила голову Дэниелу на плечо. Мимо замелькали красные, зеленые и белые огни города. Можно было заглянуть в светящиеся окна, где люди занимались привычными делами: пили чай, курили, читали. Потом трамвай свернул к центру и покатил вниз по Коллинс-стрит, мимо Резервного банка, но и он, несмотря на все его деньги, не мог быть счастливее нас с Дэниелом. Мы сошли на Элизабет-стрит и побрели, разомлев от вина и хорошей компании, туда, где нас ждали дом и постель.

Но оказалось, что сразу нам туда не добраться. Перед «Инсулой» расхаживали полицейские и шумела толпа полуодетых людей.

– Что, пожар? – спросила я Мероу, сжимавшую клетку с Белладонной, откуда раздавались отчаянные вопли протеста.

– Бомба, – объяснила она.

– Кому могло прийти в голову подкладывать бомбу в «Инсуле»? – изумился Дэниел.

Мероу поставила клетку на землю, чтобы освободить руки для классического жеста отчаяния, принятого у венгерских цыган, и возвестила то, в чем не решилось бы признаться большинство прорицательниц:

– Я не знаю!

Глава шестая

Я огляделась. Кажется, здесь были все. Миссис Доусон стояла в темно-коричневом кашемировом халате и мягких красно-коричневых ботинках. На профессоре Монке был широкий темно-синий халат, напоминавший монашескую рясу, в руках он держал стопку книг и какие-то бумаги. Я заметила, как миссис Доусон подошла к нему, чтобы помочь удержать книги, которые грозили вот-вот рассыпаться. Кайли и Госс явно собирались в ночной клуб. Девушки вырядились в куцые, но дорогущие прикиды, которые, кажется, держались лишь на тонюсенькой золотой проволочке. Кайли обнимала Госс.

Джон и Кеплер сидели на верхней ступеньке и с любопытством глазели по сторонам. Я перешагнула через растянувшихся на ступеньках Одиноких Стрелков – троих юнцов, заправляющих в компьютерном магазине «Нерды и K°». Тэз, Галли и Рэт выглядели не столько напуганными, сколько настороженными: так бывает всякий раз, когда им приходится вылезать из своей норы на свет божий и общаться с себе подобными лицом к лицу. Парни прихватили с собой коробку, полную DVD.

– Коринна, Труди выпустила ваших кошек, – сообщил Тэз, когда я попыталась перешагнуть через него.

– Но о Калико, Ваксе и Тори ничего неизвестно, – всхлипнула Кайли. – Я оставила их в квартире, потому что не поняла, из-за чего вся эта суета, а теперь полицейские не пускают нас назад в дом, вот и… – Она снова шмыгнула носом.

Шери Холлидей обняла Кайли за плечи: она-то изведала, что такое потерять близких. Шери держала своего плюшевого медвежонка Топтыжку Я заметила, что ее отец, Энди, прихватил портфель и бутылку виски. Похоже, все соседи взяли с собой самые дорогие вещи. Миссис Доусон держала чемодан, который, могу поклясться, был полон фотографий и книг. Профессор Монк спас перевод Аристофана, над которым трудился уже несколько лет. Все мои документы были при мне, а дорогих вещей у меня не так-то много. Моя мать была хиппи, и ей было плевать на материальные ценности. Меня воспитала бабушка, от нее у меня осталась только брошка в виде синей птицы. Ну, еще я не хотела бы потерять некоторые фотографии.

Кайли и Госс сжимали свои сумочки с косметикой. Труди вынесла ящик с луковицами и Люцифера. Котенок восседал у нее на плече и, прижав ушки, с восторгом следил за происходящим. Я заметила, что Труди подложила под рабочий халат кожаную перчатку, чтобы котенок мог точить коготки, не причиняя вреда ее плечу. Семейство Пандамус держалось кружком – в середине дети и Яй-Яй – словно цыплята, спрятавшиеся от ястреба. Миссис Пемберти и ее мерзкий пес Трэддлс заходились в истерике в полицейской машине. Госпожа Дред, королева кожи, разговаривала с полицейским офицером, которому явно было не по себе в присутствии склонившейся над ним тетки метр восемьдесят ростом, перетянутой сетями и упакованной в красный кожаный корсет. К тому же каждый свой довод она подкрепляла ударом плетки по своему мускулистому бедру.

О мой Горацио, где же ты? Полицейский, стоявший у двери, казался весьма нелюбезным. Конечно, в обычных обстоятельствах Горацио способен постоять за себя, но что он может сделать против бомбы?

– Труди выпустила его, – напомнил мне Дэниел и крепче обнял меня за плечи. – По всем кошачьим правилам, он должен был уже спуститься вниз.

И ведь он оказался прав! Горацио, Калико и Тори осторожно спустились по лестнице и вышли к людям, толпившимся на улице, а следом за ними появилась и Мышиная Полиция. Эти немного смутились и торопливо юркнули за угол. Они-то найдут, где укрыться, за них можно не беспокоиться. Горацио уселся у моих ног, обернул хвостом лапы и явно был доволен, что нашел меня. Калико, громко жалуясь, бросилась к Шери, а Кайли и Госс принялись осыпать поцелуями Тори. Та стойко сносила этот прилив нежности, а ведь ей потом придется еще долго слизывать со шкурки остатки липкого блеска для губ.

– Что ж, мой мальчик, ты показал себя молодцом, – похвалила я Горацио. – Жаль, что ты не можешь рассказать мне, что там стряслось.

– Есть подозрение, что в доме заложена бомба, – произнес ровный голос, который никак не мог принадлежать Горацио.

Я обернулась. Рядом со мной стояла старший полицейский констебль Летти (она же Лепидоптера) Уайт.

– Кто-то оставил ее в вестибюле, или как там он у вас называется, – произнесла она деловито. – Пакет в коричневой бумаге. Внутри что-то тикает. Этот доброхот позвонил всем жильцам и нам в полицию. Вот мы и приехали, а теперь ждем саперов. Милый способ скоротать субботний вечерок, – добавила она.

Старший констебль Уайт – ладная коренастая женщина лет тридцати пяти. У нее аккуратно уложенные каштановые волосы и карие глаза. Вообще-то она мне нравится, но я начеку. Ей не приглянулся Дэниел, но людям свойственно ошибаться.