Галина Гордиенко - Платиновый мальчик Страница 15

С другой стороны, гораздо сильнее  таксиста напугал второй пассажир. Тот, что сейчас важно вышагивал по пятам сумасшедшей девицы.

Он в жизни не видывал такого громадного кота! По прикидкам таксиста, монстр весил не менее двенадцати килограммов, а может, и все пятнадцать, уж очень, подлец, здоровущий. Неимоверно пушистый, с широченной грудью, которой позавидовал бы чемпион среди бульдогов, и равнодушным взглядом серо-голубых глаз. Странным, надо сказать, взглядом, совершенно не кошачьим, от которого делалось не по себе.

Проклятая зверюга  всю дорогу пялилась в затылок таксиста, у мужика лопатки морозцем сводило от страха,  собственная шея впервые в жизни казалась тонкой и беззащитной. Да и сама жизнь — он знал!— висела на волоске.

Лишь когда увешанная металлом девчонка и задравший трубой толстенный хвост кот скрылись в подъезде и за ними захлопнулась дверь, таксиста наконец отпустило. Он быстро перекрестился, поклялся себе никогда больше не связываться с ненормальными, сколько бы ему не обещали за извоз, и на скорости рванул с места.

Забыв на сегодня о работе, он спешил в знакомый ресторанчик, где собирался сидеть до тех пор, пока из памяти не выветрится образ жуткой парочки. Не хватало ему ночных кошмаров!

                                                ***

Лелька внимательно осмотрела Сашин ящик и осталась довольна: ночью неизвестный вандал явно отдыхал. Замок был цел, ящик сиял свежей краской и радовался жизни. Пока.

Коська вспрыгнул на широкий подоконник и уселся копилкой. Лелька нежно похлопала по ящику и сказала:

—Считай, ты его охраняешь, Константин.

Коська раздраженно фыркнул. Лелька робко напомнила:

—Помнишь, Сережа учил тебя охранять Динкину коляску, когда мы оставляли ее на улице и заходили в магазин?

Кот отвернулся, взгляд его рассеянно блуждал по лестничной клетке, весь его вид буквально кричал, что почтовые ящики Коську интересуют мало. Вернее, вообще не интересуют.

Лелька тяжело вздохнула, но сделала вид, что не замечает деланого Коськиного равнодушия. Лишь посмотрела на часы и встревоженно воскликнула:

—Чтобы тебя не путать, я подожду почтальона у подъезда и с ним поднимусь сюда. Так что ты его не трогай и запомни, ладно? Так, на всякий случай. Если наш разбойник сегодня не явится. Потом я поднимусь в Сашину квартиру — она на четвертом этаже — и буду ждать сигнала. Дверь оставлю приоткрытой, можешь особо не надрываться, должна услышать.

Коська сладко зевнул и разлегся поудобнее, заняв практически весь подоконник. Лелька обиженно упрекнула:

—Не так уж часто я тебя о чем-то прошу…

Коськино ухо дрогнуло, он покосился на хозяйку и коротко мяукнул. Лелька поняла, что и он нервничает. Поэтому мягко закончила:

—Главное, не дай ему сбежать до моего прихода. И не спугни, пока он ящик не раскурочит.  А я мигом примчусь с «Поляроидом». Щелкну его— или ее?— а потом припугну немного. Чтобы впредь не пакостил.

Лелька поправила на себе многочисленные цепи и гирьку. Затем вытащила из-под кепки еще одну прядь волос, спустила поперек лица и попыталась рассмотреть себя в крохотное зеркальце. Увиденное впечатляло, и Лелька довольно пробормотала:

—Надеюсь, наш бандит испугается. Вначале ты с когтями и клыками, потом я с кастетом… Нет, не выдержит. Возьмем подлеца голыми руками, Саша оценит, уверена.

Коська смотрел с неодобрением, и Лелька вдруг подумала: «Хорошо, что говорить не может…»

Если честно, она и так прекрасно знала, что кот может сказать. Попросту продублирует Томика!

Лелька криво улыбнулась: эти двое похожи, как близнецы. Хотя Томик ужасно возмутилась бы, услышав подобное. И была бы не права.

Константин такой же реалист! И терпеть не может Лелькиных авантюр. Счастье, что заложить не в состоянии и не может держать хозяйку взаперти, а то бы запросто…

                                                ***

Почтальонша подошла к дверям подъезда, поправила на плече сумку и недоверчиво покосилась на девчонку, дремавшую на скамье. Она совершенно не походила на респектабельных жильцов дома. Да и на гостью не тянула.

Пожилая женщина укоризненно покачала головой: надо же так набраться с утра пораньше. Даже похрапывает. И ноги вытянула, безобразница, перегородив почти всю дорожку. Или она наркоманка? Ишь, волосы какие грязные, и накрашена вульгарно, губную помаду размазала на пол-лица…

Тяжелая металлическая дверь слегка скрипнула, открываясь, девчонка вздрогнула и проснулась. Гибко выгнулась, зевнула, вытерла кулачком под носом и хрипловато крикнула:

—Эй, меня подожди! Холодно тут спать, в дом пойду!

Почтальонша возмущенно прошипела:

—Вот еще — подожди.—И строго добавила:— Люди домофон для чего ставили, по-твоему? Чтобы посторонние не шлялись, понимать должна, не маленькая. Так что иди-ка, милая, к себе, мать порадуй.

Но девчонка громко икнула и заявила:

—А я дома, чтоб ты знала.

—До-ома?—неверяще протянула женщина, жалея, что сразу же не захлопнула за собой дверь.

—Ага,—мотнула головой ее собеседница. Вытащила из кармана магнитный ключ и похвасталась:—Я здесь у брата гостю… нет, гощу… или гостеваю? А, неважно! — И победно закончила:— На четвертом этаже мы. Хар-ро-ошая квартирка!

Она протиснулась мимо растерявшейся женщины в подъезд, пьяно качнулась и обиженно выдохнула:

—А ты говоришь — посторонняя. Своя я. Ик!

Почтальонша пожала плечами и решила не связываться. Только сейчас она рассмотрела, что курточка на пьяной малолетке довольно дорогая, да и оба фотоаппарата не из дешевых. А что девчонка в таком состоянии и так безобразно раскрашена… Так чего в наше время ни увидишь. И пьют, и колются, травку курят, эти… как их… колеса глотают, в полиэтиленовых мешках бензин нюхают, где-то она и о таком читала. Ох и времечко же настало, не дай бог.

Женщина поднималась к ящикам и раздраженно оглядывалась. Практически по пятам, едва не цепляясь за лямку ее сумки, по ступенькам с трудом взбиралась девчонка. Спотыкалась, стукалась о стенку, гремела своими жуткими украшениями и пьяно бормотала:

—Что лифта-то не присобачили, а? Пять этажей — не один, удавлю, кто не согласен. Аль не люди мы, что ль?

Она едва не упала, сильно толкнула в спину идущую впереди почтальоншу, невнятно извинилась и снова начала ворчать:

—Ползи теперича, труди ножки, счесывай каблуки… Или я в кроссовках? Ну ни фига не видно, стекла у очков грязные, что ль… или я их надеть забыла? Ой! Ну и ступенька, неправильная какая-то, уплывает… У-у-у, больно-то как! Нет, вот строят, гады безголовые,—ой!— брату все скажу, пусть в суд подаст, адвокатов сейчас, как собак…

Пожилая женщина с облегченным вздохом оторвалась от несносной девицы и бросилась к почтовым ящикам. Гостья же с четвертого этажа продолжила свой нелегкий подъем, не прекращая мечтать, сколько получит с нерадивых строителей по решению суда в качестве моральной компенсации.

Разложив в ящики корреспонденцию, почтальонша невольно улыбнулась: на подоконнике дремал красивый серый кот, на удивление крупный, пушистый и ухоженный. Она привычно погладила его— всегда любила кошек, — и баловень довольно замурлыкал.

Женщина еще раз погладила шелковистую шерсть и ласково предложила:

—Гулять, что ль, собрался? Так пошли, дверь открою.

И невольно вздрогнула. Кот будто понял ее. Открыл глаза, серые, зеркально поблескивающие, и отрицательно мотнул головой. Потом зевнул, показав почтальонше розовый язык и острые зубки, снова улегся и демонстративно отвернулся — гулять он явно не собирался.

—Ну и зря,— слегка обиженно буркнула женщина.—Погода сегодня замечательная…

Но серый кот на эти слова никак не отреагировал, и почтальонша неохотно начала спускаться. Ей почему-то было не по себе, что-то ее беспокоило. То ли нелепая девчонка в цепях, то ли странный кот…

                                                ГЛАВА 7

Маша Епифанцева была, что называется, из «новых» русских. Или из «старых», последнее правильнее, если верить ее вечно занятому муженьку.

Ванька, муж единственный— чтоб его черти в болото поглубже утащили и там забыли на время хотя бы — искренне уверял, что сколотил первоначальный капитал не примитивным рэкетом, а просто вернул отобранное в революцию у предка-купца. Так сказать, экспроприировал экспроприированное. Поэтому чист, как горный хрусталь. Если не перед законом, так перед собственной совестью.

Маша до сих пор удивлялась, как Ванька вызубрил эти несколько фраз. Наверняка не один вечер потратил, таракан рыжий, прежде чем запомнил. И важно так выговаривал, прямо упасть можно — «экспроприировал экспроприированное». Глазки голубенькие таращил, пузцо на полметра вперед толкал, будто оно не салом набито, а кредитками, а вечно влажные губки в трубочку вытягивал. Зрелище не для слабонервных! Маша так и не привыкла,  а ведь четыре года прошло, как ее сдуру в загс занесло.