Наталья Александрова - Приятных кошмаров Страница 16

Маркиз проехал еще около километра и увидел возле шоссе небольшую деревеньку, выставившую на первый план, к самой дороге, как своего достойного представителя, непритязательное заведение с традиционной вывеской «Двадцать четыре часа. Автозапчасти. Напитки. Горячие бутерброды».

Из напитков в заведении имелись кока-кола, спрайт, отечественный сильнодействующий лимонад «Колокольчик» и фанта, из живых людей – высоченный, как курс доллара, губастый парень лет двадцати пяти, скучавший в отделе автозапчастей, очень маленькая, особенно на его фоне, и довольно пухлая светловолосая девушка с глупыми выпуклыми глазами цвета сильно вылинявших джинсов, безуспешно пытающаяся подавить зевоту в продовольственном отделе среди напитков и бутербродов, и не очень бритый и совсем нетрезвый мужчина, домогавшийся от этой девушки взаимности в виде десяти рублей.

– Зинка, ну я тебя прошу, всего десятку! – ныл мужик, навалившись на прилавок и глядя на равнодушную продавщицу умильными глазами немолодого грустного спаниеля. – Ну это самый последний раз! Зинка, ну я тебя как сестру прошу!

– Жучка тебе сестра! – походя отозвалась девица и повернулась к своему долговязому напарнику, продолжая прерванный просителем интересный разговор: – Так что, Анька вчера раньше всех ушла? Правда, что ли, Коляшечка? А с кем? Ну скажи, с кем?

– Лучше не спрашивай! – Длинный парень закатил глаза. – Все равно не скажу, хоть ты меня пытай!

– Ну и пожалуйста, – девица обиженно отвернулась, – не больно-то и интересно! Подумаешь!

– С Пузырем! – выпалил долговязый.

Сообщение произвело настоящую сенсацию. Голубоглазая Зинка уставилась на своего коллегу, еще больше выпучив круглые глаза, и изумленно выпалила:

– Врешь! Быть того не может!

– Больно мне интересно тебе врать! – Долговязый презрительно оттопырил губу. – Говорю же – с Пузырем!

– А как же Верка? – Девица окончательно проснулась, жизнь обрела для нее новый интерес.

– Зинка! – вклинился в разговор нетрезвый мужичок с глазами спаниеля. – Зинуля, ну всего-то десятку! Я тебе завтра отдам! Карбюратором клянусь – отдам!

– Отдал один такой! – лениво отмахнулась от него Зинка.

– А хочешь – я на тебе женюсь? – пустил мужичок в ход неожиданное предложение.

– Как это? – Зинка удивленно уставилась на него. – Ты ведь женатый! Ты ведь с Ксенией Петровной сколько лет живешь?

– Это неважно! Ксения – грубая женщина!

Маркиз понял, что аборигены живут чрезвычайно интересной и насыщенной жизнью и ни за что не обратят на него внимания, и сам сделал первый ход:

– Алло, девушка, у вас там написано над входом, что вы двадцать четыре часа в сутки кормите симпатичных проезжих горячими бутербродами! Это правда или пустые угрозы?

– Чего? – откликнулась Зинаида. – Сейчас, вы же видите – мы с человеком разговариваем.

И снова повернулась к своему нетрезвому собеседнику:

– Ну ты чего – правда, что ли, с Ксенией разводишься? Ну ладно, вот тебе десятка!

С этими словами она запустила руку к себе за декольте и выудила оттуда мятую купюру. Мужичок горящим взором следил за десяткой, а продавщица задумчиво мяла ее в руке – видимо, в ее душе юная доверчивость боролась со зрелым практицизмом.

– А скажите, – предпринял Маркиз новую попытку привлечь к себе внимание тружеников прилавка и общепита, – тут в начале апреля на шоссе авария была, на повороте две машины столкнулись, вы случайно ничего не видали?

– Да на этом повороте все время бьются, – отозвался долговязый продавец, – было что-то и в апреле, менты потом заходили, грелись. Один мужик начисто сгорел, в угольки. Ну, нам-то что, нам-то глазеть некогда, мы тут работаем!

Нетрезвый мужичок выхватил у зазевавшейся Зинаиды десятку, немедленно утратил к девице всяческий интерес и повернулся к Маркизу, в лице которого увидел новые обнадеживающие перспективы и шанс неожиданно обогатиться:

– Слышь, мужик, ты их не спрашивай, ты меня спрашивай! Я тебе все расскажу! Я тут завсегда в наличии, и ежели что – тут как тут!

Маркиз повернулся к неожиданному информатору. В лице небритого мужика была та характерная болезненная горячность, отдаленно напоминающая религиозный фанатизм, которая выдает в небритом русском человеке, вольготно живущем от Сахалина до Калининграда, а то и до самого Нью-Йорка, острое желание немедленно выпить. Леня хорошо знал это специфическое выражение лица и отлично понимал, что человек с таким лицом охотно и моментально выложит слушателю все, что угодно, от собственных детских воспоминаний до планов секретного завода по производству стратегической карамели «Подушечка плодово-ягодная», но в то же время доверять этой информации ни в коем случае нельзя, потому как память у такого человека не годится ни к черту, а фантазия, наоборот, доходит до двенадцати баллов по десятибалльной шкале.

– Слышь, мужик, – продолжал абориген наступление, – у тебя пятьдесят рублей, наверное, есть. Мне очень срочно нужно пятьдесят рублей. Жене, понимаешь, на лекарство.

– Ксении Петровне? – ехидно уточнил Маркиз. – Это которая очень грубая женщина?

Это было большой ошибкой. Глаза небритого аборигена налились мутной кровью, и он угрожающе придвинулся к Маркизу, дыша на него застарелым сельскохозяйственным перегаром.

– Ты, блин, откуда Ксению знаешь? Ты ваще кто такой? Я тебя первый раз в жизни вижу, а ты, блин, к моей Ксении подкатываешься? Ходют тут, понимаешь, городские…

Маркиз совершенно не опасался этой пьяной злобы и не хотел приближаться к аборигену только из чисто гигиенических соображений. Зная, как легко сознание у таких людей переключается на любой новый объект, он вытащил из кармана синюю пятидесятирублевую бумажку и, помахав ею перед носом своего оппонента, проговорил гнусавым голосом эстрадного гипнотизера:

– Пятьдесят рублей!

Абориген немедленно забыл все свои прежние обиды. Он следил печальными выразительными глазами спаниеля за вожделенной бумажкой и тихонько поскуливал, усиливая свое сходство с симпатичной собакой. Наконец, громко сглотнув, он простонал:

– Ребенку на лекарство… Как брата прошу…

Продавщица Зина, негромко обсуждавшая со своим коллегой моральные качества некоей Аньки, оторвалась на мгновение от этого увлекательного разговора и бросила Маркизу:

– Никаких детей у этого тухлого анчоуса нет! Вообще-то, конечно, это ваше дело!

– Не слушай ее! – горячо прошептал абориген. – Она такая грубая! Давай, давай скорее деньги!

– Утром стулья – вечером деньги! – безжалостно заявил Маркиз. – Сначала расскажи, что ты видел!

– Это насчет чего ты интересуешься? – засуетился абориген. – Ты мне только, это, намекни, главное, я тебе живо все, что надо, вспомню. Насчет чего тебе вспомнить надо?

– Аварию видел на шоссе, около самого поворота? Месяц примерно назад? – Задавая свой вопрос, Леня не был уверен, правильно ли он поступает: его собеседник сейчас готов был вспомнить что угодно, но достоверность его воспоминаний близка к нулю.

– А как же, видел, все как есть видел! – заторопился мужичок. – Аккурат возле самого поворота, где шоссейка кругалем загибается, ка-ак сшиблися они – и оба в лепешку!

– Хорошо ты все разглядел? – недоверчиво поинтересовался Маркиз. – Светло было?

– Светло, светло, хорошо было видно! Прямо вот как тебя сейчас вижу, так и тогда!

– Как же светло, когда ночь уже была?

Абориген почувствовал, что ляпнул что-то не то, и сильно засмущался:

– Ну, это, перепутал маленечко… Это, значится, я не про ту аварию вспомянул… Ты мне, это, намекни маленечко, что да как, я тебе живо все расскажу… Главное, пятьдесят рублей, это… мамаше старенькой на лекарство…

Вредная Зинаида снова отвлеклась от разговора и, поджав губы, проинформировала Маркиза:

– Он детдомовский, нету у него, хека консервированного, никакой мамаши в обозримом пространстве! Хотя, конечно, деньги ваши, что хотите, то с ними и делайте.

– Не слушай ты Зинку! – Абориген явно повторялся. – Грубая она!

– А как же ты на ней только что жениться хотел? – ехидно поинтересовался Маркиз. Он с несомненностью понял, что совершенно зря приехал в эту придорожную деревеньку и никакой полезной информацией здесь не разживется.

– Я? На Зинке жениться? – изумленно проговорил абориген. – Да ты что, мужик! С дуба, что ли, рухнул? Я же женатый! Да Зинка, это такая инфузория – кого хошь живьем загрызет! Ну ты, мужик, это, пятьдесят рублей не забудь, как брата прошу! Мне сестренке родной на лекарство надо, младшенькой! Она мне все равно что дочка, я ее на руках вынянчил!

– И грудью выкормил, – вставила реплику грубая Зинаида, обидевшись на «инфузорию».

– Я же тебе сказал, – Маркиз демонстративно сложил купюру и спрятал в нагрудный карман, – утром стулья – вечером деньги. Если вспомнишь про ту аварию, что была здесь на повороте шоссе в начале апреля, – получишь полтинник…