Дарья Донцова - Пальцы китайским веером Страница 17

Стоп. Теперь другие вопросы. Что раскопала Майя Михайловна? Откуда у нее копия снимка Анечки, да еще со столь откровенным текстом на обороте? Кто влез в коттедж Николаевой и вскрыл тайник? Откуда вору известно про второе дно ящика?

У меня закружилась голова.

Я выключила айпад, потушила свет, зевнула и свернулась калачиком. Но сон все не приходил. Через некоторое время на кровать вспрыгнул Рудольф Иванович, тихонечко прошел по одеялу и устроился около моей груди. Я погладила кошака, услышала громкое счастливое мурлыканье и поняла, что вредина неожиданно полюбил меня.

Хм, многие люди, получив от кого-то помощь в трудную минуту, стараются позже дистанцироваться от человека, бросившего им спасательный круг. Не каждому приятно вспоминать о минутах слабости или о неудачах, ведь потом надо как-то выражать чувство признательности. Но Рудольф Иванович оказался способен на благодарность. Я обняла кота и наконец-то провалилась в сон.

Глава 12

Утром Рудольф Иванович вновь продемонстрировал надменность. На мое ласковое: «Иди, милый, поешь вкусных консервов» – он ответил презрительным взором и даже не шелохнулся в своем домике.

Я хотела погладить его, но кошак брезгливо потряс головой, встал, потянулся и, позвякивая жетоном, подвешенным к голубому ошейнику, гордо удалился в спальню Майи Михайловны.

– Голод не тетка! – крикнула я ему вслед. – Оставлю «Лакомые кусочки индейки» в миске, съешь, когда захочешь. Обрати внимание, я даю вашему высочеству разнообразный корм: вчера был кролик, сегодня птица, завтра будет говядина с овощами. Давай сохраним нежные отношения, а?

Рудольф посчитал ниже своего достоинства ответить, а я быстро оделась, тщательно заперла дверь, для верности подергала ее пару раз за ручку и безо всяких приключений добралась до парковки клиники, где оставила свою машину.

– Здравствуйте, Дашенька, – окликнула меня женщина, стоявшая около старенькой иномарки.

Я узнала Розу.

– Доброе утро. На работу торопитесь?

– Наоборот, – засмеялась старшая медсестра, – домой. Сутки закончились.

– Тяжело работать двадцать четыре часа, – посочувствовала я ей, открывая свою малолитражку.

– Я привыкла за много лет, – отмахнулась Роза. – И у нас тут комфортные условия, не то что в муниципальной психушке, куда я после окончания училища загремела. Вот где был мрак!

– Ваня немного успокоился? – спросила я. – Хочу навестить его. Когда это лучше сделать? Во второй половине дня, после полдника?

– Ивана домой забрали, – сообщила Роза.

– Кто? Когда? – подпрыгнула я.

Медсестра открыла машину и поставила сумку на заднее сиденье.

– Вчера совсем поздно, почти ночью, за ним приехал отец. Николай Петрович хирург, очень заботливый родитель, пример многим.

– Розочка! – закричал чей-то хриплый голос.

Я машинально оглянулась. К парковке спешила женщина в накинутом на плечи пуховике. Медсестра прищурилась.

– Инна Глебовна? Что случилось?

– Ты, похоже, унесла с собой ключ от сестринской, его нигде нет, – чуть запыхавшись, ответила коллега.

Роза покраснела, порылась в сумке, протянула ей ключ на колечке с брелоком и смущенно сказала:

– Простите. Вы бы мне позвонили, зачем сами бежали?..

– Ерунда! – засмеялась женщина. – Заодно и погуляла, всем новые сапожки показала!

Я невольно взглянула на ноги Инны Глебовны. А сапоги и впрямь хороши, модель очень известной фирмы. Я знаю, сколько они стоят, приобрела такие в Париже на весну. Даже в столице Франции меня чуть не сожрала жаба, когда я расплачивалась на кассе, а ведь в Москве брендовые вещи как минимум на тридцать процентов дороже, чем на родине трех мушкетеров. Сотрудники клиники так много зарабатывают? Я продолжала смотреть на сапоги. Вообще-то они тонкие, в них сейчас холодно. И на них отсутствуют красивые кисточки из кожи и золотого шнура, у меня они висят на бегунках молний. Вероятно, сапоги Инны Глебовны все же подделка, хотя выглядят, как родные.

– Ну, я помчалась обратно на ресепшн, – улыбнулась она и заторопилась к зданию клиники.

– Вот я голова садовая! – воскликнула Роза. – Заставила нашего главного администратора туда-сюда бегать. Поеду домой, надо отдохнуть.

Когда машина медсестры, отчаянно тарахтя, исчезла за воротами, я открыла свою малолитражку в полной растерянности. Почему Лавров спешно увез сына? Что делать? Майя Михайловна в реанимации, от нее я ничего не узнаю. Правда, есть и хорошая новость: в отделение интенсивной терапии не впустят постороннего человека. Хотя Николай Петрович врач, а у докторов сильно развита цеховая солидарность…

Я завела мотор и помчалась в медцентр под названием «Хирургия».

Секьюрити у входа показался мне неприступным.

– Посещения исключительно по разрешению самих пациентов, – сурово заявил он. – Звоните своей родственнице, она предупредит доктора, тот выпишет пропуск, и хоть живите тут.

Я попыталась воззвать к его логике:

– Женщина лежит в реанимации, как ей с врачом поговорить?

– В интенсивную терапию вообще посетителей не пускают, – обрадовался охранник, – только по особому распоряжению. Обращайтесь к врачу, вон там висит внутренний телефон.

– Не знаю его фамилии, – пробормотала я.

– Идите в справочную, – не дрогнул бдительный страж.

Я поспешила к стойке, за которой восседала симпатичная, хотя и слишком ярко накрашенная брюнетка, и услышала от нее вежливое, но категоричное заявление:

– Ваш паспорт! Сведения о больных выдаются только родственникам, внесенным в список. Дарью Васильеву пациентка Николаева не указала.

Я сказала, что сын пожилой дамы в командировке, невестка тоже за пределами Москвы. И она медик, не снимет трубку, потому что занята больными. А мне надо срочно побеседовать с лечащим врачом Майи Михайловны. Но администратор осталась непреклонной.

Пришлось вернуться к охраннику и расстегнуть кошелек. Зеленая бумажка сработала лучше волшебной палочки. Страж ворот сделал ловкое движение рукой, пряча купюру в карман, и тихо сказал:

– Четвертый этаж, нажмите на звонок, позовите Люсю. Скажите, что вас к ней Григорий отправил, она поможет.

Симпатичная девушка в зеленой «пижаме» расплылась в улыбке, услыхав имя секьюрити. Я спросила:

– Как Майя Михайловна?

– Состояние тяжелое, но стабильное, – привычно ответила Люся. И пояснила: – Хуже больной не делается, что уже хорошо. Вы не волнуйтесь, у нас прекрасные врачи и замечательный уход.

– Почему у нее случился инфаркт? Она никогда не жаловалась на сердце, – недоумевала я.

Люся оглянулась по сторонам:

– А вы ей кто?

– Племянница, – быстро соврала я. И для убедительности добавила: – Тетя мне вместо матери.

Медсестра профессионально улыбнулась:

– Перелом ноги – стресс для организма. Да еще в таком почтенном возрасте. А может, ваша тетя из-за визита родственника разнервничалась? Оксана Валентиновна, хирург, рассказала Виталию Генриховичу, нашему заведующему, что к ней приходил сын. Он у нее в палате посидел, йогурты и бананы принес. Пробыл недолго, минут, наверное, пятнадцать. Через некоторое время Оксана Валентиновна зашла Майю Михайловну проведать, а той совсем плохо.

– Мне необходимо переговорить с Виталием Генриховичем! – воскликнула я.

– Ой, это невозможно, – испугалась Люся, – он…

Я, не дослушав, отпихнула медсестру, юркнула в коридор, сразу увидела дверь с табличкой «Заведующий отделением», толкнула ее, влетела в кабинет и бросила в лицо полному лысому мужчине, сидящему за письменным столом:

– У вас тут просто черт-те что творится!

Надо отдать должное врачу – он не разозлился, предложил мне сесть. Спокойно меня выслушал и уточнил:

– Вы уверены, что единственный сын Майи Михайловны сейчас далеко от Москвы?

– Абсолютно! – взвилась я. – Николаев уехал до того, как мать получила травму. Сергей работает с крупным бизнесменом, а тому плевать на его семейные обстоятельства. Жена Сережи, кстати, ваша коллега, тоже сейчас в командировке. В палату к Майе Михайловне проник посторонний человек, который что-то ей вколол или подсыпал в еду, поэтому у нее и случился инфаркт. Имело место покушение на убийство!

– У нас серьезная охрана, – возразил врач.

Я вынула кошелек, повертела им перед его носом и сказала:

– Это пропуск через пост. Как я, по-вашему, сюда попала?

Виталий Генрихович покраснел.

– Понятно. Я приму необходимые меры, у палаты Николаевой организую круглосуточное дежурство.

– И никого к ней не впускайте! – потребовала я.

– Конечно, не волнуйтесь, спасибо, что нашли время прийти, – вежливо произнес реаниматолог.

Когда я вышла к лифту, там стояла Люся. Увидев меня, она сердито отвернулась, и тут у нее на поясе запищала рация. Медсестра нажала на кнопку.

– Слушаю, Виталий Генрихович.

– Проверь, чтобы сумасшедшая дура, которая несла сейчас шизофренический бред в моем кабинете, покинула клинику! – громко прохрипели из динамика. – И передай своему жениху-охраннику, если он еще раз сюда кого пропустит, лишится работы! Уволю по статье! И его, и тебя!