Варвара Клюева - Лекарство от хандры Страница 17

Хозяйка повела Дона за собой в маленькую комнатку в глубине холла. Раньше там был второй туалет, но, справедливо рассудив, что на два унитаза, тем более в разных концах квартиры, одновременно не сядешь, Сандра переоборудовала помещение в фотолабораторию, благо кафель и вода там уже имелись.

— Садись, сейчас приготовлю реактивы.

Селезнев сел на старый клеенчатый стул и несколько минут молча наблюдал за Сандриными манипуляциями.

— Я не очень тебя отвлеку, если буду задавать вопросы?

Она запустила таймер.

— Совсем не отвлечешь. Техническую часть работы я давно уже выполняю механически. Сейчас придется выключить свет. Ты готов? — Дон кивнул, и она щелкнула выключателем. Комната погрузилась в полную темноту. Обитая дверь не пропускала ни единого лучика. — Так, заправила, теперь можно включить красную лампу. Давай приступай к своим вопросам.

— Ты не заметила чего-нибудь подозрительного, пока вы с Варварой гуляли? Никто не шел за вами следом? Может быть, тебе несколько раз попалась на глаза одна и та же машина?..

— Нет, нет и нет — на все три вопроса. Но это ничего не доказывает. Когда мы с Варварой бродим по Питеру, за нами может ходить целый табун верблюдов… Нет, верблюдов я, наверное, все-таки сфотографировала бы… Ну, целый табун «мерседесов» может ездить, неважно. Мы впадаем в экстаз, понимаешь? Тихий, незаметный глазу восторг охватывает наши души и переносит из неприглядной повседневности в сказку. Мы не видим грязи, попрошаек, пьяниц, безобразных палаток и безвкусно разодетых нуворишей с их кичливыми автомобилями и квадратными телохранителями. Мы смотрим на улицы, дома, фонари, мосты, набережные, парки и видим волшебный город, где живут лишь таланты, красавцы и поэты, где всегда играет музыка. Впрочем, тебе не понять. Нам с Варькой из-за всего этого давно уже приклеили ярлыки полубезумных старых дев.

Запиликал таймер. Сандра промыла пленку в бачке и залила новый раствор.

— Почему же не понять? — обиделся Селезнев. — Мне очень нравится Питер.

— «Нравится» — это совсем другое… Но не будем отвлекаться. Ты ведь еще не исчерпал свои вопросы? Продолжай.

— Кто-нибудь обращался к вам? Спрашивал о чем-нибудь? Просил помочь?

— Сейчас подумаю. Так… Две пожилые дамы в Петропавловке интересовались, где вход в казематы. На Васильевском круглолицый толстяк в круглых очках и с пухлым портфелем спросил, который час. На Дворцовой набережной клеились небритые юнцы в количестве аж четырех человек. В забегаловке на Литейном полковник авиации попросил разрешения сесть за наш столик. Кажется, все.

— Позже вы никого из них не видели?

— Нет, но я уже объясняла…

— Да-да… А с Варварой вы хоть ненадолго разлучались? Может быть, она заходила без тебя в какой-нибудь магазин, в аптеку, в туалет?

— Нет. До самого того подъезда — будь он проклят! — все время были вместе. — Тут снова запиликал таймер. — Ну все, можно включать свет. Сейчас пленка еще немножко закрепится, промою и отдам тебе на экспертизу. Скажешь, какие кадры печатать в первую очередь. — Вспыхнувший свет на секунду ослепил Селезнева. Когда глаза привыкли, Сандра уже открывала большую бутыль. — Это дистиллят для последней промывки. Водопроводная не рекомендуется.

Селезнев кивнул.

— Погоди, сейчас повешу ее на веревку, пусть просохнет. Смотреть смотри, только держи за края. — Сандра взяла пленку за черный хвостик и посредством обыкновенной прищепки закрепила на веревке, а к нижнему концу прицепила грузик на зажиме. — Для себя я чаще снимаю на черно-белую, цветную недолюбливаю. Ты умеешь мысленно восстанавливать изображение по негативу?

— Я в детстве тоже баловался.

— Ну хорош! Я распинаюсь, а он сидит и молчит.

— О, извини, это у меня профессиональное — меньше болтай, больше слушай да на ус мотай. Хотя изредка так прорывает…

— Ладно. Я подумала, раз сейчас чайники все больше «мыльницами» снимают да в экспресс-проявку отдают, значит, никто в самом процессе ничего не смыслит. — Она вздохнула, показывая на совсем прозрачный участок перед светлым хвостом. — А это тот самый кусок, когда пленка сорвалась, под самый занавес. Штук пять кадров пропало. Говорила мне Варька: «Брось, не возись, все равно снимать не больше получаса!» Так нет, на меня, видите ли, напал творческий зуд! Поперлась в этот дурацкий подъезд… чтоб его спалили!

— Не казни себя, Сандра, — сказал Селезнев. — Скорее всего, ты ничего бы не изменила, разве что сама бы тоже исчезла. Прошло столько времени, а ни от Варьки, ни о ней никаких вестей, значит, ее увезли или заманили куда-то не по ошибке. Ошибка давно уже разъяснилась бы. А если за ней охотились целенаправленно, твое присутствие их бы не остановило…

— Кого — их, Дон? — резко повернувшись, спросила Сандра. — Кому могла понадобиться Варька? Зачем?

— Не знаю, — глухо ответил Селезнев, отводя взгляд от ее глаз-угольков. — Но я это выясню. И разберусь с ними…

— Ты думаешь, ее?.. — Она осеклась.

— Нет. Нет!

Селезнев быстро вышел из лаборатории. Через секунду хлопнула дверь на лестницу. Сандра, поколебавшись, вышла в прихожую и, тихонько приоткрыв дверь, выглянула в щелку. Дон стоял на лестничной площадке и курил. В тусклом свете пыльной лампы лицо его, казалось, состояло из одних углов.

Они напечатали и изучили фотографии, выпили еще чаю, а потом Селезнев попросил:

— Сандра, припомни все, о чем говорила тебе Варька. Постарайся повторить слово в слово.

Он не без некоторого злорадства заметил, что они вдруг поменялись местами: Сандра явно смутилась.

— Знаешь, тебе это будет неинтересно. Обычная женская болтовня, ничего существенного.

— Классическая фраза из классического детектива, — прокомментировал Дон. — И я, следуя традиции, должен заявить, что в данном случае любая мелочь может оказаться существенной. Смелее, Сандра. Я обещаю, что буду снисходителен. Как-никак, у меня девять лет стажа — всякого наслушался.

— Ну хорошо, слушай.

Сандра без особого усилия над собой пересказала все сплетни, которыми они с Варькой поделились, но потом опять замялась:

— Понимаешь… я неплохо изучила ее за семнадцать лет знакомства. Если она приезжает в Питер внезапно, да еще одна, значит, у нее неприятности. Причем такие, от которых она не может избавиться, призвав на помощь друзей, а это о многом говорит. На моей памяти таких случаев было всего три. Лет пятнадцать назад она приехала вот таким образом из-за нелепой ошибки, повлекшей за собой серьезную размолвку с друзьями; потом, еще года через два — лечиться от несчастной любви. В предпоследний раз подобный визит был совсем недавно, в марте прошлого года. К Варьке привязался жуткий тип, решивший во что бы то ни стало на ней жениться…

— Эту историю я слышал. А что произошло на этот раз?

— Опять ссора с друзьями, — сказала Сандра после небольшой заминки. Из-за тебя. — Тяжело вздохнув, она собралась с духом и изложила ту часть разговора с Варварой, которая была совершенно не предназначена для ушей Селезнева.

Слушая ее, Дон испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ему было неловко, потому что все сказанное и впрямь не могло иметь отношения к исчезновению Варвары; с другой — он понимал, что ему выпала редкая удача. Не каждому доводится хоть однажды в жизни услышать мнение о себе, высказанное близким человеком в разговоре с другими. "Близким? — недоверчиво переспросил себя Селезнев и сам себе мысленно ответил:

— Да. Не знаю, как Варваре это удалось — всего за два месяца, — но ближе у меня, пожалуй, нет никого".

— …Тут она вспомнила, что привезла фотографии, — продолжала Сандра, и потянулась за сумкой. Сначала рылась в ней, точно собачонка в земле — обеими лапами, потом начала выкладывать пожитки на стол. Нашла пакет со снимками и сунула мне. А потом… Ох, Дон, я совсем забыла!

Селезнев мгновенно переключился.

— Что? О чем ты вспомнила?

Пока Сандра собиралась с мыслями, Дон успел поместить себя в палату для буйнопомешанных, в карету «скорой помощи» с инфарктом и в следственный изолятор с обвинением в убийстве. В ту минуту, когда он прикидывал способ совершения убийства, Сандра, наконец, заговорила:

— Варька рылась в сумке, разыскивая этот пакет с фотографиями, и выставила на стол термос — вот он, стоит на подоконнике, видишь? Потом я стала разглядывать снимки, а когда подняла голову, она вытряхивала из этого термоса деньги… Доллары…

Очередная пауза заставила Селезнева призвать на помощь выдержку, приобретенную за годы работы на Петровке, где приходилось опрашивать самых разных свидетелей — от безнадежных заик до невменяемых психов.

— Я, естественно, удивилась, — продолжала Сандра размеренным голосом сказительницы преданий. — Варвара обычно путешествует налегке. Минимум вещей, минимум денег: только на дорогу, на еду, ну, и на билеты в музеи-театры. Она даже сувениры никогда не покупает — не любит ничего носить в руках…